Александр Невский

В Рыцарском зале Дрезденской  галереи стоит прекрасно выполненная  в натуральную величину композиция из пяти атакующих конных рыцарей. Глядя  на нее из противоположного угла зала, «с фронта», чувствуешь в спине некоторый  холодок, который начинает усиливаться  по мере приближения к композиции. Что же ощущали те, кому приходилось  видеть подобное «живьем»? Вряд ли кто-то смог поведать потом о своих ощущениях.

Чудское озеро. Минимум 450 конных рыцарей и 10-12 тысяч пехотинцев в  составе «свиньи», Строй плотный  как у конных, так и у пеших  воинов. Один рыцарь в полном вооружении вместе с конем весил минимум 300 килограммов, один пехотинец примерно 80 килограммов. Численность пехоты в среднем — 11 тысяч. По льду Чудского озера компактным строем шла «свинья» живым весом в одну тысячу тонн!

Александр ничего не мог  знать о резонансе (разрушительные колебания). Это явление будет  изучено через сотни лет. Его  расчет строился только на «живом весе свиньи». Но резонансные колебания, ускорившие разрушение ледяного поля, вполне могли возникнуть, когда рыцарская  армия перешла на бег.

Так закончилось, не начавшись, Ледовое побоище – «свинья» не успела даже «хрюкнуть» как булькнула  под лед! …Лед лопнул, рыцари и думать забыли о бое. Фильм «Александр Невский» примерно показывает то, что происходило  в действительности: передняя и центральная  части клина мгновенно оказались  в глубокой воде, рыцари бросали  оружие, пытались сбросить доспехи, хватались  за льдины и друг за друга… Убитых рыцарей  не было — были только утонувшие. Ливонский  орден в течение нескольких минут  потерял 400 рыцарей, а сколько погибло  пеших воинов, знает, как говорится, только Господь Бог!

Не падали в жестокой сече русские и немцы, не свистела оглобля  в руках Васьки Буслаева. Как только лопнул лед под бегущей в атаку  рыцарской «свиньей», господин Великий  Новгород понял, что такого князя  больше нельзя изгонять с княжения: «Кто с мечом к нам придет —  как собаку утопим, не понеся при  этом потерь!»[3]

Как только «свинья» ухнула под лед, часть новгородцев занялась... спасением командного состава Ордена, а большая часть войска бросилась  в погоню за теми, кто шел в  задней части клина и тоже оказался в воде, но на более мелком месте. Они бросали оружие и доспехи, карабкались на лед и старались  убежать. И убежали почти все, но беглецы получили не опасные для  жизни, но настолько позорные даже для  простых воинов ранения, что вынуждены  были молчать о происшедшем до самой смерти.

Выудив из воды орденское  командование, тут же, на льду Чудского озера, князь Новгородский должен был  потребовать у рыцарей… немедленного заключения мирного договора.

Это предположение основано на тонком умении Невского разбираться  в психологии людей, и он, без сомнения, так и поступил — рыцарское  «железо надо было ковать», не отходя от воды, пока орденцы не опомнились от ледяной купели! И договор, обеспечивший стабильность северо-западных границ Руси на последующие триста лет (!), был  заключен именно на Чудском озере, а  все последующие события (торжественная  доставка в Новгород пленных, приезд рыцарского посольства и т. д.) были всего лишь спектаклем, который новгородцы и немцы разыгрывали для... всей остальной Европы!

Если бы в Европе узнали, что грозный Ливонский орден  попался в примитивную ловушку  – «волчью яму», Ордену пришел бы конец! Над ним смеялась бы вся  Европа, а это по тем временам было страшнее для рыцарства, чем  плен или даже

гибель в бою: честь  рыцаря не допускала над собой  смеха!

В начале ХХI века люди смеются  над словами «честь, достоинство, патриотизм», но в веке ХI они были не пустым звуком для русских, немцев, шведов и даже татаро- монголов…

Русские и немецкие (орденские) летописи скрыли правду о Ледовом  побоище. Еще на Чудском озере  русские воины могли поцеловать крест «на молчание» о происшедшем. И произошло невероятное - тысячи самых разных по характеру людей знали государственную тайну и молчали до самой смерти ради будущего своей страны! Это был первый случай в мировой истории, когда победители умолчали о своей победе, что несоизмеримо труднее, чем молчать о своем поражении!

Потом «победители» с триумфом вернулись на Русь, гордо рассказывая  то, что предложил говорить им Великий  Князь Новгородский: семь верст шла (тысячетонная) «свинья» по (апрельскому) льду, но зажали ее и с Божьей помощью  одолели[4]. Привезли русичи и своих погибших, чтобы похоронить их в родной земле. Это были Домаш Твердиславич и воины его «сторожи», чья гибель стала основой не имеющей аналогов в истории победы!

Ливонские (орденские) летописи также сообщают о Ледовом побоище  много интересного: армия оказалась  в кольце, на каждого рыцаря набросились 60 русских («озверевших и с ножами в зубах» будут добавлять позднее  в подобных случаях «просвещенные» европейцы), «братья-орденцы достаточно упорно оборонялись, но их там одолели»[5]... - Орден тоже молчал, ибо боялся «потерять лицо»!

Молчала и убежавшая «чудь» (эстонцы) - хвастать было нечем, ибо, разбежавшись по домам, им довольно долго пришлось есть стоя и спать на животе, потому что князь Новгородский не был  жесток к уже побежденному врагу (историки это отмечают) и вполне мог отдать приказ типа «изранить  как можно больше беглецов в (известную  часть тела) вместо порки! Но эстонцы  кое-что о Ледовом побоище все-таки сохранили в народной памяти. Не случайно они называют русских «куратами» (черти) — только черти могли за несколько минут утащить на дно  Чудского озера могучую рыцарскую  армию!

В 1256 г. состоялся поход  в Емьскую землю, попавшую под  власть шведов. В Копорье митрополит Кирилл благословил отряды, выступавшие  в дальний путь, но даже в Новгороде  не знали, куда они направляются. Проделав тяжелый переход, русское войско внезапно появилось в Финляндии и заняло целый регион. В этих и других боевых делах Александр проявил себя как расчетливый и смелый предводитель, владевший искусством войны.

 
Гл.3. Политика  князя Александра Невского в  отношениях с монголо-татарами  

     С годами все более грозную опасность для Русь приобретали действия ханов Золотой Орлы. Ордынцы, как и во времена Батыева похода, располагали силами, по численности во много раз превосходившими местные русские ополчения. Они с успехом осаждали крепости и  господствовали в полевом бою, отработав тактику стремительного наступления, окружения противника, заманивания его ложным бегством. Захватчики разоряли и грабил не только города, но и целые области. Они периодически намеренно уничтожали население, угоняли в плен заложников и мирных жителей. Характерно, что, проводя массовые репрессии, ордынцы

не заключали никаких  договоров с побежденными, не давая  никаких гарантий, что новых нападений  не будет.

По определению А. Н. Насонова, татарская политика на Руси «выражалась  не в стремлении создать единое государство  из политически раздробленного общества, а в стремлении всячески препятствовать консолидации, поддерживать взаимную рознь отдельных политических групп  и княжеств»[6]. Завоеватели ввели в практику раздачу ярлыков на княжение. В ставку татаро-монгольских ханов потянулись владетели русских земель для получения унизительной санкции на власть. Неугодные князья уничтожались, подобно тому, как в 1246 г. погиб великий

князь Ярослав Всеволодович. Эта расправа была зловещим предзнаменованием  для его сына Александра.

Историки иногда ставят Александру Невскому в вину его «протатарское» поведение

а 1257-1259 годах. Однако в сложившейся  тогда обстановке был единственный выбор: или вынужденное согласие на дань, или военный разгром Северной Руси, на этот раз – включая Новгород и Псков. Пришлось выбирать наименьшее зло. Дать отпор беспощадному врагу  военными средствами Русь не могла. Разрозненные очаги сопротивления на севере и  юго-западе страны не изменяли обстановки. Брат Александра Андрей в соперничестве  за велико-княжеский владимирский стол навлек поход ордынского царевича Неврюя. Восстановленные было города Владимир и Переяславль-Залесский подверглись  новому погрому.

Смерть отца, действия брата, всесилие Орды вынудили Александра приспособиться

к трудным обстоятельствам. Чтобы уцелеть и избежать карательных  мер, он пять раз

ездил на поклон к монгольским  ханам в Сарай и Каракорум. Ему пожаловали ярлыки сначала на великое княжение в Киеве и  Русской земле (имеются в виду южные районы с городами Киевом, Переяславлем Русским и Черниговом), а затем в во Владимиро-Суздальской, Новгородско-Псковской и Полоцко-Витебской  землях. Своей столицей Александр  избрал Владимир, несмотря на то, что  этот город был более уязвим для  набегов ордынцев, чем, например, Новгород и Псков. Северо-Восточная Русь еще  в ХII в. стала выдвигаться в  качестве объединяющего общерусского ядра. «На владимирских князей в  первые годы ига продолжали смотреть как на защитников не только земель Ростово-Суздальской, Новгородской и  Смоленской, и земель киевского юга»[7]. Правда, к середине ХIII в. Владимиро-Суздальское княжество было основательно разорено и обескровлено, чем и воспользовались ордынцы, но уже не в военных целях.

В 1257 г. Александр Ярославич  узнал о поголовной податной переписи населения

Руси. Он не смог приостановить  исчисление новгородцев, более того, в 1258 г. усмирил волнения горожан, поднявшихся  против ожидаемых поборов. С 1259 г. устанавливается  регулярный сбор дани баскаками. Признание  такой повинности далось, нелегко, но приходилось смириться перед  военной угрозой. Печальный урок Неврюевой рати был еще свеж в  памяти. Во Владимире и Новгороде  также знали, что поначалу успешно  боровшийся с ордынцами Даниил Галицкий в конце концов им подчинился и  выполнил требование снести укрепления своих городов. Ценой признания  дани Александр Ярославич спас от неминуемого разгрома Новгородскую землю, ослабил давление на Северо-Восточную  Русь. Баскаки, следившие за выплатой поборов, расположились в крупных  городах, но в Новгороде и Пскове

обошлось без них. Такую  уступку ордынцев русским, скорее всего, можно поставить в заслугу  великому князю.

Будучи правителем Северной Руси, Александр напряженно искал  выхода из создавшегося положения. Организовать оборонительную войну одновременно на

«два фронта» против Запада и Золотой Орды не было сил. Александр  Невский в этих условиях проявил  мудрость воина на троне и стратега. В 1254 г. он заключил мирный договор с  Норвегией, а в 1253 г., после набега немцев на Псков, с ними был заключен мир, подтверждавший соглашение 1242 года. Далее, в 1262 г. был подписан договор  с Литвой и договор о мире и  торговле с Ливонским Орденом, Любеком  и Готландом. Едва ли не впервые в  средневековой Европе Александр

Ярославич выдвинул идею нерушимости  границ-«жити не преступающе в  чужую часть»[8].

Смысл этой формулы своеобразно  раскрыт в Молении Даниила  Заточника, которое, как полагают, было посвящено Ярославу Всеволодовичу  и, естественно, было известно его сыну. В Молении рисуется образ идеального, мудрого, доброго, справедливого и  в то же время храброго и грозного множеством воинов князя, защитника  своей земли. При этом автор Моления  восклицал: «Не дай же, Господи, в  полон земли нашей языком, не знающим  Бога»[9].

Сколь гибкую внутреннюю и  внешнюю политику ни проводил Александр  Ярославич, но в вопросах веры и относительно предложений папской курии об антиордынском союзе он выступал с твердых позиций. В 1248 г. папа Иннокентий IV призвал князя «дабы ты матерь римскую церковь признал и  папе повиновался, чтобы вкусить  тебе от неувядаемых плодов вечного  блаженства». Направленная по этому  поводу Александра грамота содержала  просьбу известить братьев Тевтонского  Ордена в Ливонии, если татарское  войско двинется на христиан, чтобы  в таком случае «мы смогли безотлагательно  поразмыслить, каким образом с  помощью Божией сим татаром мужественно  сопротивление оказать»[10]. Князь отверг папское послание – «от вас учения не принимаем»[11]. В этом поступке сказалась не только верность «вере отцов», но и понимание сущности обещаний папы оказать некую неопределенную помощь в борьбе с Ордой. Бесполезность и даже опасность союза с католическим миром подтвердили события в Галицко-Волынской Руси. Папский престол, на словах поддержавший князя Даниила Романовича Галицкого, в момент появления в его земле большого татарского войска Бурундая никакой помощи князю не оказал.

Александр заручился поддержкой не римской, а православной церкви, чем укрепил свой авторитет. В 1250 г. оп пригласил митрополита Кирилла  из Киева во Владимир. Митрополит стал его верным помощником и наставником.

Полагают, что во второй половине жизни Александр Ярославич сделал восточный выбор, чтобы заручится  поддержкой орды и предотвратить  наезды монгольской конницы. Думается, такой подход слишком односторонний. Политика великого князя на самом  деле была евроазиатской и заключалась  в балансировании между силами Запада и Востока. На Западе приходилось  выступать с оружием в руках  и - в благоприятный момент - с  предложениями «мягкого мира» и  союза, не поступаясь, однако, вопросами  веры; на Востоке - действовать методами переговоров, просьб, платежами дани и, нередко, проявлять смирение.

В 1262 г. на Северо-Востоке  произошло событие, которое нарушило сложившийся баланс во взаимоотношениях Руси с Ордой. Это событие совершенно не соответствует представлениям об Александре Невском как безоговорочно покорном ордынском «мирнике». В тот год горожане северо-восточных городов выступили против ордынцев - откупщиков дани. Последние были присланы императором Монгольской империи Хубилаем. а не золотоордынским Берке-ханом. Против поборов поднялись горожане, и «избави Бог от лютого томленья бесурменьского люди Ростовьския земли: вложи ярость в сердце крестьяном, не терпяща

насилия поганых, изволища вечь, и выгнаша из городов, из Ростова, из Суждаля, из Ярославля, окупахуть  бо ти окаяньнии бесурмене дани, и от того велику пагубу людем творяхуть… и многы души крестьяньския роздно ведоша... егда же люди на врагы своя двигашася на бесурмены, изгнаша, иных избиша»[12]. Одна из северных летописей перечисляет тех, против кого было направлено восстание; ими оказались татарские чиновники: «мурзы, поборщики, баскаки и ясашники»[13].