Англоязычная литература второй половины двадцатого века

 

 

6.2 «Волхв»

В 1966 г. появляется роман  «Волхв» - книга, которую британские критики поначалу нашли крайне трудной  для понимания и не смогли ее в  то время оценить.[3] Герой-рассказчик, молодой англичанин Николас Эрфе, пытается залечить боль от неудавшейся любви бегством на греческий остров, где работает преподавателем. Реалистическое повествование постепенно переходит в сферы наваждения, таинственного очарования. Николас попадает под власть некоего Кончиса, того самого «волхва», своего рода Просперо греческого острова, который в действительности оказывается «полон загадочных отзвуков и тайн». Кончис строит хитросплетения «божественных игр» вокруг Николаса. Он нагружает героя сложными тайнами и мифами истории XX в., от которой его отделила собственная британская жизнь. Кончис с помощью разнообразных игровых ситуаций-тестов демонстрирует Николасу Эрфе - англичанину образца второй половины XX в. - его тривиальность и эгоизм.

 

«Волхв» - роман о воспитании чувств, остросюжетное, насыщенное элементами детектива и фантастики повествование  о поиске героя в процессе самопознания. Одновременно этот роман, как и другие, более поздние произведения Фаулза, поднимает вопрос о власти текста над человеком. Кончис - маг, «протей» в том смысле, что многократно сливается с фигурой самого автора, он - своего рода «романист без романа». Николас как рассказчик признается, что попал в двойную ловушку - в текст, в фантазию, даже более фантастическую, чем можно представить в воображении. Есть в романе и явное «белое пятно»: реальной причины для объяснения того, почему Кончис посвящает себя созданию магических словесных шарад, вовлекающих многих людей, не находится. Игра Кончиса подобна игре романиста, придумывающего текст. В конце концов герой-рассказчик Николас признает, что «все происходящее - иллюзия», что «маска - это только метафора», но недосказанность при этом остается.

 

Фаулз подверг свой роман  значительным переделкам в 1977 г. Тем  не менее «Волхв» остался одним  из самых значительных произведений английской литературы 60-х гг., не в  последнюю очередь благодаря  своему историческому горизонту  и психоаналитической напряженности. Роман поднимается над «английскостью» британской прозы идеей и обликом персонажей, а также своей необычной манерой повествования. [3]

 

6.3 «Женщина французского  лейтенанта»

В 1969 г. появляется другое значительное произведение Фаулза - роман «Женщина французского лейтенанта». В нем  одновременно реконструируется и разрушается  викторианский роман, а заодно и  его ключевые понятия: необратимость  времени, вера в исторический прогресс, логика художественного повествования.

 

Викторианская эпоха для  Фаулза связана с Англией сегодняшнего дня кровными узами. Без первой не понять вторую. В умонастроениях передовых  викторианцев Фаулз усматривает прямую параллель к кризисному состоянию западной интеллигенции второй половины XX в. Действие романа датируется не началом царствования королевы Виктории, вступившей на трон в 1837 г., но 60-ми гг., когда викторианское сознание было потрясено теорией эволюции Дарвина и другими открытиями. Викторианское мировоззрение подразумевало жесткий набор норм поведения и способов моделирования действительности. Люди, опутанные сетью запретов, приличий, правил этикета, боялись самих себя. Они вынуждены были лгать, лицемерить, играть роли, прятаться за фасадом благопристойности.

 

Фаулз помещает своего героя  Чарльза Смитсона в положение необычное, для викторианской эпохи даже катастрофическое: он сводит его с прекрасной и загадочной Сарой, «падшей» женщиной, к которой Чарльза неудержимо влечет. Сара бросает вызов добропорядочным жителям, добровольно принимая на себя роль падшего ангела, но ее внутренний мир остается неразгаданной тайной на протяжении всего романа.

 

Героиня выступает в роли своего рода аутсайдера, «фатальной женщины». «Женщина французского лейтенанта» - персонаж, который выстраивает сам себя. Она занимает позицию, которая позволила  бы ей остаться в стороне от условностей  и обычаев времени. Главная мотивация  при этом - оставаться независимой  в гораздо большей степени, нежели может позволить эпоха. Она демонстрирует неуязвимость к окружающей среде. Внутри сюжета героиня создает свой собственный сюжет. С помощью своего дара героиня постоянно разрывает повествование, не дает ему замкнуться, противостоит воле автора.

 

Таким образом, «женщина французского лейтенанта» становится, по собственному выражению Фаулза, «упреком викторианской  эпохе». Сара, как и Миранда из «Коллекционера», - своего рода «анима», посланница из иного мира, из мира будущего. Легко проникая в сознание других персонажей, рассказчик в романе упорно сохраняет неизменную дистанцию, когда речь идет о Саре.

 

В отношении к Чарльзу  Сара играет в романе роль, аналогичную  Кончису в «Волхве», - воспитателя, наставника, спутника в поиске самого себя.

 

Сам автор затевает игру с читателем, предлагая его вниманию три варианта финала: «викторианский», «беллетристический», «экзистенциальный». В романе это далеко не единственный остроумный прием, использованный Фаулзом  в его игре с читательскими  ожиданиями. В романе идет постоянная игра с литературными подтекстами. Фаулз создает пастиш, в котором явно прослеживаются элементы из произведений Диккенса, Троллопа, Уилки Коллинза, Джордж Элиот, Томаса Харди. В силу этого викторианский роман предстает в его произведений как архетип, как сумма литературных реминисценций, и главное - как воссоздание идеи викторианства и пародия на эту идею.

 

Роман «Женщина французского лейтенанта», таким образом, представляет собой постмодернистскую попытку  восстановить, пересмотреть и подвергнуть  сомнению ценность викторианского романа для современности, и в то же время  это попытка взглянуть на свое собственное время с точки  зрения викторианских истоков.

 

В повествовании имеется  множество авторских вторжений, как прямых, так и косвенных. В  одном из эпизодов появляется даже образ самого автора в виде бородатого человека, сидящего напротив Чарльза  в вагоне поезда. Одна из глав представляет собой фактически самостоятельное эссе, посвященное чувственной любви, главным образом викторианской, написанное в аналитическом фрейдистском ключе. Внимание автора в этом эссе сосредоточено на том, какие ценности в современном мире утрачены из-за исчезновения пуританства в сфере чувственных отношений, но, с другой стороны, обращается внимание и на то, какие ценности были в результате этого осознаны. Исторические факты и реальные исторические личности проникают также в сюжет непосредственно, когда Чарльз обнаруживает, что Сара живет в доме Габриеля Россетти, который прерафаэлиты действительно снимали в Челси.

 

В романе «Женщина французского лейтенанта» происходит совмещение постмодернистского текста с традиционной стилистикой, которая была в ходу в английской литературе за сто лет  до этого. Как это и характерно для современной постмодернистской  эстетики, темой литературы становится сама литература, темой литературного  текста - сам литературный текст  в сопоставлении с рядом своих  подтекстов. Книга Фаулза - интеллектуальный «роман в романе». Но несмотря на такую амбициозную сверхзадачу, роман читается легко, с увлечением, повествование достаточно размеренное, что позволяет поразмышлять над заложенными в тексте идеями. Читателя как бы выносит импульсом повествования на уровень заключений, которые предусмотрены автором.

 

Романное пространство у  Фаулза строится на двух разных уровнях, становясь доступным как для  невзыскательного читателя, так и  для тех, кто заинтересован проблемами, которые напрямую связаны с исследованиями природы «прозы». Произведения Фаулза демонстрируют, как творческое начало может одновременно нести в себе элементы, которые явно или косвенно не согласуются с процессом создания прозы. [3]

 

 

 

 

 

7.0 Заключение

Какой будет литература завтрашнего  дня, а точнее - двадцать первого  века? Об этом стали задумываться на протяжении последних лет не только писатели, но и философы, высказавшие  ряд гипотез относительно перспектив литературного процесса, который  они видят отнюдь не в радужном свете. Так, по мнению профессора Жана Бодриара, автора монографий «О соблазне» (1979), «Фатальные стратегии» (1983), «Экстаз коммуникации» (1987), в которых наиболее последовательно изложена теория постмодернизма, литературе угрожает избыточная информация, передаваемая через прессу, телекоммуникации и Интернет. [3] Перенасыщенность информацией вызывает равнодушие реципиентов, эмоциональную пассивность, что является во многом результатом того, что массовый зритель оторван непосредственно от событий, принимая факты через посредников, владеющих информационными каналами. Современный человек, по его наблюдению, живет в мире репродукций и цитат, что сказывается и на литературе постмодернизма, создаваемой во многом на основе имеющихся текстов. Признаком литературы рубежа столетий становится то, что она представляет собой цитату цитат. Мысль философа парадоксальна: утрата реальности или превращение реальности в виртуальность происходит посредством ее множественного копирования, а отсюда вытекает дистанцирование от действительности автора, а тем более читателя.

Но прогнозы редко сбываются, не будем забывать, что все-таки литература отражает жизнь, а жизнь хороша своей  непредсказуемостью.

Вместе с тем, вглядываясь  в литературный процесс рубежа веков - двадцатого и двадцать первого, - нельзя не обнаружить ряд заметных тенденций.

Прежде всего это возвращение к традиционным ценностям, нравственным основанием которых являются Библия, Коран, Талмуд. В той или иной мере - в цитатах, реминисценциях, аллюзиях - возникают идеи священных книг, дабы напомнить современнику о непреходящих духовных ценностях.

В современном искусстве  все более очевидно проявляется  предпочтение этики эстетике. Отсюда, по-видимому, неизбежно должно наступить  охлаждение к экспериментам, которые  подошли уже к последней грани, что грозит разрушением словесного или изобразительного искусства. [3]

 

Хотим мы этого или не хотим, однако все более заметна  тенденция к снятию всех и всяческих  табу как в плане сюжетном, так  и в плане языковом. Вседозволенность проникает в печатный текст, не говоря уж об Интернете. Интернет оказывает  огромное влияние на литературу уже  хотя бы тем, что сегодня любой  человек может заявить о себе как о писателе, застолбив свой сайт. Однако это еще не означает, что у него появятся читатели и  соответственно ниша в литературном процессе. Ничему, кроме усиленной  конкуренции, это явление способствовать не может.

Очевидно, что изначально возможно появление произведений, синтезирующих  слово и образ. Возможны и другие пограничные явления. Однако пессимистические прогнозы Маршалла Маклюэна, объявившего о конце Гутенберговой эры, не сбылись. Надо думать, что компьютер не ликвидирует печатный станок и книгохранилище. Альянс книги и монитора вполне реален.

В наше время наблюдается  общий спад интереса к беллетристике, четко разделившейся на элитарную  и массовую, притом что несомненно происходит интенсивное взаимовлияние. Однако любому вымыслу грозит соперничество с фактом и документом. «Non fiction» способна победить фантазию. Объясняется это изменением целевых установок читателя, обращающегося к тексту не для удовольствия, а ради образования. Отсюда и явное предпочтение классике по сравнению с современным литературным процессом. Однако и современные шедевры станут классикой в двадцать первом веке.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

8.0 Библиография 

1. Зарубежная литература XX века: Учебник / Под ред. Л.Г. Андреева. - М., 2000.

2. Аникин Г.В., Михальская Н.П. История английской литературы. - М., 1985.

3. Толкачев С.П. Современный  литературный процесс за рубежом:  Учебное пособие. – Изд-во МГУП, 2000.

4. http://dic.academic.ru

5. http://17v-euro-lit.niv.ru/

6. А. Изотов. Джон Фаулз  и российская идентичность

7. http://www.philology.ru/