При
таком положении дел, весьма естественно,
недоимки по поступлениям в государственное
казначейство увеличивались с каждым
годом и падали своею тяжестью,
главным образом, на беднейшие классы
— крестьян и мещан. К 1732 году недоимок
было 15500000 pуб., — сумма, равняющаяся
почти двухгодичному государственному
доходу. В течение всего царствования
Анны Иоанновны встречаем целый
ряд сенатских указов о тщательном
взыскании недоимок; но это не поправляло
дела и недоимки все возрастали.
Доимочный приказ имел много работы.
О том, с какой жестокостью
взыскивались недоимки и текущие
подати, говорит свидетель подобных
взысканий, историк второй половины
ХVIII в. И. Н. Болтин. По его словам, военные
команды, посылаемые из доимочного приказа,
держали воевод и их товарищей
скованными до тех пор, пока не взыскивалась
полностью вся недоимка; той же
участи подвергались помещики, их старосты
и дворецкие и управляющие
монастырскими и архиерейскими
вотчинами. С мещан и крестьян
вымогали платежи посредством "правежа".
"По деревням повсюду слышан был
стук ударений палочных по ногам, —
говорит он, — крик сих мучимых,
вопль и плач жен их и детей,
гладом томимых; в городах бряцание
кандалов, жалобные гласы колодников,
просящих милостыню от проходящих,
воздух наполняли". Побеги, грабежи,
разбои, пьянство, повальные болезни
— были страшными, но совершенно естественными
последствиями такого печального общественно-экономического
положения дел.
Впрочем,
правительство Анны Иоанновны, далеко
не безучастно относилось к этим явлениям.
Оно стремилось постоянно к улучшению
государственных финансов и производительности
страны, но стремления эти выражались
в односторонних и притом нередко паллиативных
мерах.
По
государственным финансам прежде всего
заботились об упорядочении монетного
обращения, что составляло дело, уже
начатое при Петре II Верховным
Тайным Советом; на эти улучшения
положил наголову трудов президент
монетной конторы, граф М. Г. Головкин.
Изменены размер и стоимость золотой
монеты: указом 30-го декабря 1730 г. повелевалось
чеканить червонцы, равные голландским,
ценою в 2 руб. 20 коп., а рядом указов
1731 и 1732 г. изъяты из обращения мелкие
серебряные копейки и пятикопеечники,
алтыны и гривенники и велено чеканить
серебряную монету рублевую и полтинную
более низкой пробы, чем прежде (77-й
пробы); это дело отдавалось частным
лицам "компанейщикам" из купцов;
а затем последовали меры об улучшении
медной разменной монеты, имевшей
наибольшее распространение среди
низших классов населения. Велено чеканить
нового образца денежки и полушки,
а прежде дозволено переплавлять
на изделия. Медные пятикопеечники вывозились
за границу, как металл; в 1736 и 1737 гг.
этот вывоз запрещен. Для облегчения
кредита, главным образом, дворянству,
в 1733 г. из монетной конторы разрешено
выдавать ссуды под залог золота
и серебра, сроком на 3 года, из 8% годовых.
Относительно
развития промышленности и торговли
последовал также целый ряд правительственных
мероприятий. Во главе этих отраслей
государственного управления с 1730 по 1740
г. хотя и не имели возможности
действовать совершенно самостоятельно,
были следующие лица: опальный вельможа
царствования Петра II, Александр Львович
Нарышкин (1731—1733 г.), знаменитый дипломат
и делец эпохи Петра Великого,
барон Петр Павлович Шафиров (1733—1736
г.), кабинет-министр А. П. Волынской
и один из его главнейших "конфидентов",
граф Платон Иванович Мусин-Пушкин (1736—1740).
На первом плане стояло покровительство
крупным заводчикам, фабрикантам
и купцам. Заводчики и фабриканты
получали крепостное право над обучавшимися
у них, а также и над не помнящими
родства бродягами, которых велено
было прописывать на жительство к
фабрикам и заводам. Купцы, пользуясь
сословным самоуправлением, были, однако,
связаны мелочными, но невыгодными
для них, правилами, регламентировавшими
торговлю. Так, напр., они могли вести
розничную торговлю исключительно
в гостиных дворах своих городов,
а в других городах им дозволялось
производить только оптовую торговлю.
Иноземцы могли торговать везде
только оптом; тому же ограничению подвергались
евреи в Малороссии и в Смоленске,
в остальных же городах России
торговля была им запрещена. Правительство,
как и при Петре Великом, имело
свои казенные заводы и фабрики, старалось
поддерживать те из частных, которые
производили самые необходимые
для него продукты, и монополизировало
в своих руках целые отрасли
промышленности. Поэтому горное дело,
благодаря заботам специалиста-голландца
генерала де Генина и ученика Петра
Великого — Татищева, было поставлено
на прочную почву, несмотря на злоупотребления
частных заводчиков. В 1739 г. обнародовав
новый горный устав; а горнозаводские
рабочие получили многие льготы и привилегии.
Главнейшими из правительственных монополий
были: торговля ревенем, закуп пеньки,
продажа вина, рыбный промысел (главным
образом, Беломорский и Каспийский) и производства
селитряное и поташное; эти три производства
отдавались на откуп торговым компаниям.
Производства кожевенное, шерстяное и
шелковое субсидировались правительством,
в виде привилегий на поставку в казну
для армии и двора кожевенных изделий
и сукон, выдаваемых также "компаниям"
и отдельным фабрикантам, причем те и другие
пользовались очень значительными льготами
(таковы возникшие при Императрице Анне
Иоанновне компания Новоманерной кожевенной
фабрики и шерстяные, суконные и шелковые
фабрики Полуярославцева и Евреинова).
Обращено внимание на лучшее производство
сукон, столь необходимых для обмундирования
армии; из Венеции вызывались фабриканты
шерстяных и шелковых тканей для устройства
фабрик в Петербурге и Москве. Основная
отрасль русской промышленности — земледелие
мало обращало внимания правительства.
Преобладающая масса русского народа
— крестьяне-земледельцы коснели в невежестве
и отдавались на эксплуатацию помещиков
русских и иноземцев (дворян, монахов,
заводчиков и купцов). Правительство даже
было убеждено в том, что простой народ
незачем учить грамоте, потому что это
отвлекает его от черных работ (указ 12-го
декабря 1735 г.). Правительство было лишь
озабочено торговыми оборотами с земледельческими
продуктами, главным образом, рожью в зерне
и в муке. Торговля хлебом была то стесняема,
то расширяема, смотря по урожаям. В 1734
г. постиг Россию голод: тогда у всех хлеботорговцев
велено было отбирать товар и продавать
без взыскания казенных пошлин; помещикам
дозволено продавать только лишний хлеб,
остаток от продовольствия их самих, крестьян
и дворовых людей; из провинций, пострадавших
от неурожая, запрещалось ввозить хлеб
в столицы для продажи, а Петербург должен
был снабжаться хлебом из мест, не потерпевших
от неурожая. В 1737 г., после страшных пожаров,
опустошавших разные русские провинции,
вздорожали строительные материалы, а
вслед за ними поднялись цены на другие
жизненные потребности и, разумеется,
прежде всего на хлеб: был издан указ, запрещавший
дальнейшее повышение цен. Сохранение
лесов наголову озабочивало тогдашнее
правительство. Леса сильно истреблялись
после смерти Петра Великого, когда перестали
действовать суровые его взыскания. В
1730 г. составлена была опись всем заповедным
лесам в государстве для казенных надобностей,
а затем было сделано расписание даже
заповедных лесных пород, к числу которых
относились: дуб, ясень, клен, вяз, ильма,
лиственница и сосна, последняя в отрубе
не менее 12 вершков; за их рубку положены
были строгие наказания: денежные штрафы
и даже битье кнутом и ссылка в Сибирь;
учреждены вновь вальдмейстеры и лесные
надсмотрщики; в безлесных, степных местах
предписывалось лесонасаждение и засев
лесными семенами.
Из
мероприятий по внутренней торговле
следует отметить открытие в 1731 г. судоходства
по Ладожскому каналу, что составило
полнейший триумф для его строителя,
графа Миниха, — и торговые и промышленные
привилегии для вновь строившегося гор.
Оренбурга (1734—1735 гг.). Во внешней торговле,
ввозной и вывозной, правительство стояло
на почве протекционизма, зорко следя
за теми товарами, которые были необходимы
для государственных надобностей. В конце
1730 г. запрещен, под страхом конфискации
имущества и смертной казни, вывоз за границу
пороха и свинца и продажа того и другого
приезжавшим в Россию иностранным купцам;
в 1735 г. то же наказание определено для
русских торговцев за частную продажу
ревеня, в 1738 г. запрещен вывоз табаку из
Польши. Принимались меры и для упорядочения
внешней торговли, которая производилась,
главным образом, торговыми компаниями,
субсидируемыми правительством. Главнейшими
из таких компаний были: испанская, английская,
голландская, армянская, китайская (основана
в Сибири в 1739 г.), индейская (в Астрахани);
уставами этих компаний регламентировались
и улучшались торговые распорядки, в особенности
по торговле с Китаем (указ 1731 г.), Средней
Азией (ук. 1739 г.) и Персией. Персидские
купцы, закупавшие товары для шаха, освобождены
от таможенных пошлин (указ 1739 г.). Заключены
торговые договоры вновь и подтверждены
прежние, с западноевропейскими и восточными
государствами: с Испанией (1732 г.), с Англией
(1734 г.), с Швецией (1735 г.), с Китаем (1732 г.),
с Персией (1732 г.). Улучшены средства передвижения
торговых судов и караванов (в 1732 г. устроена
купеческая гавань в Кронштадте и прорыт
близ нее морской канал); регулирована
караванная торговля с Китаем в 1731 г. и
с Средней Азией в 1739 г.; изданы регламенты
и "положения" для морской торговли
и таможенных сборов (1731, 1732 и 1737 гг.). Но
все это не уничтожило контрабанды и правительство
было вынуждено принимать против контрабандистов
строгие меры. Так, с 1737 г. "доказчики"
контрабанды стали получать в награду
половину всех обнаруженных ими запрещенных
товаров.
Кроме
забот относительно промышленности
и торговли при Анне Иоанновне. правительство
приняло ряд мер по внешнему народному
благосостоянию вообще. Главнейшие из
них следующие: 1) Учреждение правильной
почтовой гоньбы между Москвой и
Тобольском (1733 г.) и более удобного
почтового сообщения между Петербургом
и Кронштадтом через Ораниенбаум
(1735 г.); в 1740 г. велено учредить правильные
почтовые сообщения между губернскими,
провинциальными и уездными городами;
2) в 1733 г. организована в этих городах
полиция, при Петре Великом бывшая
только в двух столицах; 3) в 1736 г. запрещено
публичное нищенство; 4) заселение
степных пространств, преимущественно
на юго-востоке и юге; в первой
местности выдается в этом отношении
деятельность В. Н. Татищева и Кириллова,
в основании Оренбурга и в
целом ряде колонизационных мер
в так называемой "Оренбургской
экспедиции"; во второй — генерал-майора
Тараканова, заведовавшего поселениями
ландмилицких полков на Украинской и
Царицынской линиях.
Что
касается до духовной жизни русского
народа, его религиозного, нравственного
и умственного развития, то в этом
отношении правительственные мероприятия
в царствование Анны Иоанновны незначительны.
Они распадаются на две категории: а) по
вопросам религиозным и б) по учреждению
училищ. К первой категории относятся:
преследование суеверий и расколов, охранение
православной религии и распространение
ее среди восточных и преимущественно
поволжских инородцев. По всем этим рубрикам
замечательны следующие распоряжения:
строгое преследование колдунов и предание
их смертной казни посредством сжигания
(1731 г.); переселение малороссийских порубежных
раскольников в дальние внутренние провинции
и подчинение их монастырей надзору; относительно
раскола старообрядства принимались еще
следующие меры: во-первых, полемические
сочинения против них; во-вторых, увещания
духовными лицами, учениками известного
"собеседника" со старообрядцами
петровского времени нижегородского епископа
Питирима (Авраамий у польской границы
и Андроник в Костроме); в-третьих, "ревизии"
и иногда просто разорение их скитов: в
1735 г. был разорен известный Ветковский
скит на севере России, а в 1736 г. подверглись
"ревизии" порубежные к Польше Стародубские
слободы. Все эти меры, конечно, вели к
совершенно противоположным результатам:
раскол старообрядства усиливался и распространялся
все более и более. Кроме раскола в царствование
Анны Иоанновны укоренилась одна из известнейших
в России религиозно-мистических сект
— так называемой хлыстовщины или "людей
Божиих", являющаяся как бы родоначальницей
последующих таковых же лжеучений — скопцов,
духоборцев и молокан. Среди высших слоев
тогдашнего петербургского общества стала
развиваться пропаганда лютеранская и
римско-католическая, вследствие чего
указом 1735 г. всем инославным христианам
представлялась полная свобода исповедания,
с непременным, однако, условием не распространять
этих исповеданий среди православных.
В 1730 году был подтвержден закон о принятии
православия в известный срок татарскими
мурзами в Казанской губ. и закон этот
распространен на персиян, проживающих
в пределах Русского государства; тех
из них, которые не приняли православия,
велено высылать из пределов России. Впрочем,
запрещено, как персиян, так и пленных
турок, обращать силой в православие (указы
1734 и 1739 гг.). Измена православию сурово
наказывалась: в 1738 г. назначена смертная
казнь за богохульство, и в том же году
казнен смертью флота капитан-лейтенант
Возницын за переход в иудейство. В деле
распространения православия среди татар
и финских инородцев Поволжья особенно
выдается деятельность двух казанских
архиепископов из южноруссов: Иллариона
Рогалевского (1732—1735) и Луки Канашевича
(1738—1755), а также архимандрита Богородицкого
Свияжского монастыря Димитрия Сеченова,
впоследствии известного митрополита
новгородского (1757—1767). Среди калмыков
в астраханской епархии успешно проповедовал
православие Никодим Ленкевич.
Выше
приведены были меры для образования
шляхетства и солдатских детей; но это
образование было исключительно
профессиональным. Религиозно-нравственное
образование (и то на бумаге, а не
на деле) предполагалось только для
духовенства. По инициативе Феофана
Прокоповича и благодаря заботам
епархиальных архиереев из южноруссов,
в царствование Анны Иоанновны, в
добавление к школам основанным при
Петре Великом при архиерейских домах,
заведены славяно-латинские школы, по
типу южнорусских духовных школ, названных
семинариями. Но в них учителя преподавали
плохо, а учеников было мало, да и тех приходилось
насильно загонять в школы. Вот перечень
16 городов, в которых открыты духовные
семинарии в царствование Анны Иоанновны,
с обозначением годов, в которые они были
открыты: 1730 — Холмогоры; 1731 — Воронеж,
Коломна; 1732 — Невский монастырь в С.-Петербурге;
1735 — Казань, Псков; 1735 — Вятка; 1738 — Нижний
Новгород, Рязань, Тобольск, Устюг; 1739 —
Вязьма, Тверь, Ростов; 1740 — Суздаль, Новгород.
В Казанской губернии было открыто 4 школы
для обучения русскому языку и православному
вероучению поволжских инородцев.
От
школ для духовенства естествен
переход к материальному и
нравственному положению самого
духовенства в царствование Анны
Иоанновны. Монахи, в особенности
в глухих провинциальных монастырях,
заподозривались в суеверии и
ересях и строго за это преследовались.
Монастырские и архиерейские вотчины
терпели взыскания по недоимкам
в государственных податях и
сборах и были почти совершенно разорены.
Положение белого духовенства было
еще плачевнее. Священно — и церковнослужители
преследовались за "небытие у
присяги" при воцарении Анны Иоанновны,
или за позднее ее принесение: их
привлекали в Тайную канцелярию, били
плетьми, брали в рекруты; а всех
церковников (т. е. детей священно- и
церковнослужителей, не имевших духовного
сана), кроме обучавшихся в духовных
школах, записывали в подушный оклад.
От этого ряды белого духовенства
редели: к 1740 г. оказалось 600 церквей
без причтов.
Возобновленная
в 1731 году Тайная розыскных дел канцелярия
вверена А. И. Ушакову, жестокость которого
при допросах снискала ему среди
современников репутацию безжалостного
"заплечных дел мастера". Отделение
этой канцелярии под именем конторы
было открыто в Москве, под главным
начальством родственника Императрицы,
С. А. Салтыкова. В Тайной канцелярии
и ее конторе были сосредоточены
политические процессы, имевшие в
то время весьма растяжимое определение.
Под "государево слово и дело"
подводились не только в действительности
неосторожно сказанные слова, но
и вымышленные доносчиками и
не только про личность Императрицы
и особ царской фамилии, но и против
близких ко Двору лиц, в особенности
иноземцев, и проступки чисто
служебного характера, которые должны
бы быть наказуемы мерами дисциплинарными
(как, напр., неаккуратное служение священниками
молебнов в царские дни). В Тайную
канцелярию и ее контору привлекались
в громадном числе не только лица
высокопоставленные, как князья Долгорукие
и Голицыны, Волынской с товарищами
и множество архиереев, но масса
монахов, белого духовенства, раскольников,
офицеров, чиновников, солдат, мещан, крестьян.
Пытками вымучивали у них сознание
иногда в небывалой вине и после
нещадного телесного наказания
ссылали их в крепостные работы,
на казенные заводы и в Сибирь.