Бортничество у Мордвы

С другой стороны не будет  преувеличением сказать, что мед был традиционным питьем у древних русских людей. Мед заменял собой сахар, и входил в любимые народные кушания: «сочиво» или «кутью», «кисель». Медом платили дань и налоги. Другой продукт пчеловодства – воск, считался тоже очень ценным, ведь из воска делались церковные свечи. В народе пчела была «божьей угодницей», которая трудится «людям на потребу, Богу на угоду» [9, c. 58].

Мед и воск всегда служил предметом торговли, как внутри России, так и за её пределы. Так ещё  в царствование Ивана Грозного в  Англию вывозилось до 50 тысяч пудов (800 тонн) воска, что приносило большие доходы.

Мордовская земля всегда славилась своими бортническими угодьями. Луговое разнотравье в сочетании с цветущими лесами делало собираемый мед особенно вкусным и полезным. И он всегда высоко ценился и стоил дорого.

Однако добыча меда в древние времена была связана с большими трудностями и опасностями. Бортниками становились самые смелые и умелые крестьяне. Леса были заполненными зверьем. И медведи всегда любили лакомиться медом, а встреча с ними в лесу не сулила ничего хорошего. Нужно было забраться на высокое дерево, на высоту 10-15 метров, и обнаружить дупло диких пчел, и извлечь мед. Обычно на поиски таких дупел бортник отправлялся ранней весной, когда дикие пчелы начинали чистить свои гнезда, и выбрасывали старые отбросы из дупла на снег. Обнаруженное дупло бортник помечал определенной зарубкой на стволе дерева. Знак этот назывался «тамга», и был как бы личной печатью бортника, заверяющей его право на пользование этим дуплом. Найденное дупло нужно было защитить от покушений медведей. Для этого вокруг него на высоте, на дереве устанавливалось специальное ограждение, к которому подвешивались деревянные чурбаки на веревках. Когда медведь лез к дуплу, эти чурбаки ему мешали. Он их толкал лапой от себя, и они, начинали раскачиваться и больно били медведя.

Со временем люди сами стали изготавливать дупла-борти  и устанавливать их в близи от дома. У каждого бортника был свой участок в лесу, где он размещал борти. Для подъема на деревья использовались специальные веревки – лезиво. К ней было прикреплено седенье-седелка, доска на которой сидел на высоте бортник. Для подъема бортник делал петлю из веревки на дереве, и становился в петлю ногой, затем еще выше делал петлю – и становился на неё. И так он поднимался на самые высокие деревья. Добравшись до дупла он разворачивал еще одну веревку, и вешал на неё седелку. Садился и делал всю необходимую ему работу [14, c. 51].

Таким образом, бортничество было на протяжении многих веков одним из самых основных занятий русского крестьянина. Мед диких пчел люди собирали с древнейших времен, и мед этот очень высоко ценился и приносил людям и государству большие доходы. Мед во все времена пользовался славой целебного средства. А мед, как напиток был известен ещё у древних греков. Первые сведения о бортничестве у древней мордвы можно встретить в русских летописях, сочинениях арабских писателей и описаниях путешественников. Однако наибольшее распространение на мордовских землях бортничество получило в XVI – XVII вв., когда мордовские леса были бортническими районами Российского государства.

1.2 Бортничество  у Мордвы  в XVI вв.

Прогресс земледелия в XIII в., наличие значительного количества луговых и пастбищных угодий повлекли за собой дальнейшее развитие животноводства. Мордва разводила лошадей, крупный и мелкий рогатый скот, свиней, кур, уток и т. д. Летом скот пасся на лугах, а зимой содержался в стойловых помещениях. На зиму для него заготавливался корм. Основным орудием сенокошения была коса-горбуша. Рабочий скот использовался как тягловая сила в земледелии и для транспортных целей. Разведение крупного и мелкого рогатого скота обеспечивало население продуктами питания и сырьем для изготовления одежды и обуви — овчинами, кожами, шерстью и т. п.

К XIV в. сельское хозяйство  стало основным источником существования населения края, отодвинув охоту, рыболовство и бортничество на роль вспомогательных занятий [15, c. 618].

Однако в XVI в. производительные силы в сельском хозяйстве развивались еще медленно. Урожаи были низкими. На десятину высевалось ржи 2, а овса – 4 четверти. Урожаи снимались: ржи 4, максимум 6, а овса – 8 четвертей. Наряду с трехпольем сохранялись еще перелог и пашня наездом. Наезжая пашня не шла в оклад, поэтому имела довольно широкое распространение. При наличии больших лесных массивов здесь некоторую роль продолжало играть и подсечное земледелие. Частым явлением были недороды, которые тяжело отражались на положении крестьянства.

В этих условиях сохранило  свое значение и продолжало развиваться бортничество, игравшее важную роль в экономических процессах, происходивших на мордовской земле.

Продукты бортничества служили не столько для удовлетворения семейных потребностей, сколько для продажи. Мед составлял одну из главных статей российского экспорта.

Бортничество пользовалось покровительством и охранялось законом. За кражу бортей и уничтожение бортных знаков виновные подвергались суровым наказаниям, вплоть до смертной казни [16, c. 257].

Бортные угодья высоко ценились. Доля их в налоговом обложении мордвы была не меньшей, чем с пашни. Поэтому правительство систематически проводило специальный учет бортников и их налогового обложения.

Наряду со сбором меда диких пчел постепенно стали применяться переносные ульи. В XVI в. уже были очищенные от деревьев места – «посеки» или поляны, на которых ставились выдолбленные колоды для пчел. Пасека располагалась непосредственно близ жилья, рядом с другими хозяйственными угодьями.

В этой связи необходимо отметить, что разведение домашних пчел на Руси было известно с XV в. У многих крестьян и горожан были свои пчелиные семьи. Их держали в деревянных колодах и берестяных кузовах. И с конца XIX в. пчеловодство переходит на получение меда на пасеках, где пчелы жили в рамочных ульях. Производство меда переходит на промышленные основы, и к концу XIX века в России уже насчитывалось более 2 млн. ульев, а добыча меда составляла 80 000 тонн, а воска – более 20 000 т. Мед вывозился на продажу за границу, и приносил большие доходы государству [1, c. 99].

С XVI в. дворцовыми сёлами и деревнями, населёнными добывающими мёд бортниками, и дворцовыми бортными лесами ведали чашники. В их компетенцию входил и надзор за собираемостью налогов с провинциальных бортников (в том числе и с бортников мордовской земли) [18, c. 62].

Таким образом, в XVI веке с замедлением развития земледелия в мордовском крае стало вновь развиваться бортничество. Однако бортники собирали мед уже не для личного потребления, а на продажу, поэтому они были защищены законодательно и обязаны были платить налоги. За кражу бортей полагались суровые меры, вплоть до смертной казни, т.к. мед был экспортным продуктом и поставлялся в ряд зарубежных стран.

1.3 Бортные ухожаи Алатырского уезда в XVII в.

Среди промысловой деятельности эрзянского населения Алатырского уезда видную роль играло бортничество. Бортные ухожаи занимали обширную часть территории Верхнего, Среднего и, частично, Нижнего Поволжья. Эксплуатация зоологических богатств леса и степи наряду с земледелием составляли немаловажную часть в бюджете населения Алатырского уезда XVII в. В бортных ухожаях по рекам Сура, Сара, Порамза, Керсалей, Ломата, Пи-ченей, Нуя, Инзера, Алатырь, Инелей, Пьяна с их многочисленными притоками, старицами и озерами эрзяне издавна промышляли на зверя и птицу, ловили рыбу, занимались бортным промыслом.

Книга «Письма и меры писцов Дмитрия Юрьевича Пушечникова да подьячего Афонася Костяева татарским и буртасским и мордовским вотчинам бортным ухожаем 1623/24-1625/26 гг.» позволяет довольно точно определить территорию, охваченную бортным промыслом тяглой мордвы Алатырского уезда [17, c. 177].

Согласно современному административно-территориальному делению эта территория занимала юго-восточную часть Нижегородской области, восточную половину республики Мордовия; юго-восточную окраину Чувашии, северо-восточную и восточную часть Пензенской области, западную половину Ульяновской области, западную окраину Самарской области и вторгалась в Саратовскую область (в районе реки Терешки). Наступление в начале XVII в. светских и духовных феодалов на бортные ухожаи мордвы Алатырского уезда не было еще столь интенсивным, чтобы лишить население полностью его бортных ухожаев.

Тот факт, что бортные угодья Дмитрием Пушечниковым при описании бортных  ухожаев не были отмечены у жителей ряда (27 из 108 поселений уезда) новообразованных поселений (выставок, починков, деревень), еще не свидетельствует об отсутствии у этой части населения бортных ухожаев. Судя по целому ряду признаков, отсутствию знамен (знаков собственности мордовских семей) у жителей этих новообразованных поселений, эти починки, выставки и деревни в действительности представляли собой не самостоятельные поселения, а лишь часть поселений, не имевших территориального единства. И поэтому бортные «вотчины» жителей этих новообразованных «дочерних» поселений, конечно, числились за основными «материнскими» деревнями. Подтверждением данному выводу является и то, что по переписи Ивана Путятина 1671 г. (расписавшего оброк с промысловых мордовских угодий по иному принципу (в целом по поселениям), нежели Д. Пушечников в 20-х гг. (по знаменам), прослеживается наличие бортных угодий по ряду тех (сохранившихся) поселений, под которыми они в 20-х гг. отмечены не были, например, у деревни Шишкине (выставки из деревни Старой Ермензиной), деревни Аловы (выставки из деревни Пичевеле), второй выставки из деревни Тархановой, деревни Ардатовой (выставки из деревни Старой Ардатовой) и др.

Эрзяне Алатырского уезда в  XVII в. занимались в основном лесным пчеловодством. В источниках неоднократно имеются упоминания о «делях» («дуб дельной»), «дуб, а на нем дель», «дуб с делью». Вместе с тем имело место и пасечное пчеловодство. Так, за мордвою деревни Популевы, Тансарою Лямкиным, Третьяком Казанчеевым и Азараном Вечковатовым, по данным писцовой книги Дмитрия Пушечникова имелась «вотчина»: «луг, бортной ухожей пчельницы левая же сторона».

Бортный промысел к моменту переписи Д. Пушечникова 20-х, очевидно, имел более высокое значение в хозяйстве мордвы центральной части уезда, Верхалатырского стана, имевший, по всей видимости, большое количество бортей. В пользу подобного предположения говорит повышенный размер медвяного оброка, взимавшегося в дворцовую казну с мордвы Верхалатырского стана, где в среднем со знамени выходило по 2,3 пуда меда, по сравнению с размерами медвяного оброка мордвы Верхомянского (в среднем по 1,9 пуда) и мордвы Верхосурского (в среднем по 1,7 пуда меда) стана [17, c. 178].

Данные писцовой книги позволяют  говорить о расширении в первой четверти XVII в. бортного промысла. О введении в эксплуатацию новых бортей свидетельствует вновь наложенный писцами медвяной оброк («наметный оброк», «наддача», «да вновь... меду»), к «старому... оброку» на ряд знамен (144 из 613 знамен); (в среднем по 0,4 пуда меда на одно знамя).

Как видно, расширение бортного промысла происходило в основном в хозяйстве мордвы районов новой колонизации уезда, Верхосурском и Верхала-тырском станов: из 1440-х знамен со вновь наложенным оброком — 118-ю знаменами (81,9%) владели жители этих районов [12, c. 47].

О значительном развитии бортничества у мордвы в этот период говорят и такие цифры: из общего количества дворов — 1200 зафиксировано 714 дворов, занимавшихся бортничеством, что составляло, примерно, до 60% хозяйств мордвы данного уезда. Для отдельных хозяйств бортничество было одной из крупных статей доходов. Насколько высока была доходность отдельных ухожаев отдельных дворов, свидетельствуют следующие факты:

В деревне Кирзять, бортничеством  занимались 2 двора, которые имели  бортные ухожаи на протяжении нескольких десятков километров. С этих ухожаев бортники уплачивали по 4 ободам оброку, 41,5 пуда меду, что в переводе на деньги (69,5 коп. за пуд меда) составляло 28 руб. 84 коп. Кроме оброка за мед эти два хозяйства платили с бортных ухожаев оброк за рыбную ловлю и ясак в сумме 8 руб.

В общей сложности платежи составляли 36 руб. 84 коп., а на каждое хозяйство приходилось 18 руб. 42 коп. Обычно расчет платежей с занимавшихся бортным делом жителей выражался в среднем в 1/10 их доходности. Таким образом, на каждый двор бортников деревни Кирзять оставалось до 185 руб. дохода. Ясно, что владельцы этих бортных ухожаев представляли собой богатую торговую верхушку мордовской деревни [17, c. 179].

Совершенно иная картина наблюдается  при исследовании ухожаев тех  дворов, которые платили оброк до полтины и не выше рубля. Так, бортники деревни Новый Найман платили оброку 3 пуда меду, да 6 алтын 4 деньги, 42 деньги пошлины. Конечно, и в районе деревни были бобровые гоны, реки, озера и пр. доходные места, но они были во владении зажиточных крестьян.

В деревне Мокшазорава (Мачказёрове) было 4 двора бортной мордвы, из них 3 двора относились к служилым мордовским мурзам, платили они оброка 3 пуда меда, ясака – 2 алтына 5 денег. Эти мурзы в результате оскудения хозяйства попали уже в число ясачных людей.

Во всем Алатырском уезде бортников, плативших до 1 рубля оброка, было 282 хозяйства (40,06% дворов), не более 3 рублей — 319 дворов (45,31% дворов), остальные 103 двора свыше 3 рублей (14,63% дворов) [7, c. 69].

Из этих данных видно, насколько начале XVII века отличалась беднейшая часть бортников от бортников богачей. Если у одних в пользовании были богатые ухожаи, то у других были очень мелкие бортные участки с несколькими бортными деревьями и без всяких других видов промысла.

В течение всего XVII в. значение бортного промысла в хозяйстве населения уезда неуклонно падало. Уже к 20-м годам XVII века ко времени переписи Д. Пушечникова, часть мордвы Алатырского уезда утратила свои вотчины, как из-за отхода бортных ухожаев к монастырям, осуществляющих миссионерскую деятельность среди мордовского населения уезда, так и в связи с захватом ухожаев русскими вотчинниками: «а в иных вотчинах и в угодиях, – отмечено писцами в переписи Дмитрия Пушечникова со слов мордвы, – поселились разные помещики».

Более поздние источники XVII века свидетельствуют о неуклонном сокращении фонда бортных ухожаев, в частности, в результате захватов их «насильством». Захваты бортных угодий часто сопровождались их уничтожением, вырубкой. Так, в захваченных в 1668 г. бортных ухожаях мордвы деревень Вельмисева Починка, Кирзять, Морги и Сайнины (юго-восточные окраины уезда) стольниками Плещеевыми были заведены «в тех их дачах будных два стана и на трех будных станах дельныя со пчелами и недельные деревья вырубили», а их крестьяне «мордовские пчельники выжгли и стали тут драть лыко и жечь золу».

Организация будных (поташных) промыслов была одной из основных причин массовой вырубки бортных лесов мордвы Поволжья.

Значительные массивы бортных угодий к 1684-1685 гг. исчезли не только на юге-востоке уезда, но и на юго-западной окраине, и в центральной его части (в районе деревень Больших и Малых Чукал, Низовки, Лобасков и Киржеман).

Одно из свидетельств упадка бортного промысла – неуклонно сокращающийся на протяжении XVII века размер медвяного оброка, поступавшего с мордвы Алатырского уезда во дворец. С 1613/14 гг. (со времени приправочной книги Бобрищева-Пушкина) по 1623/24 гг. – 1625/26 гг. размер медвяного оброка со всей тяглой мордвы сократился на 6,4% (с 1288 до 1205,6 пуда).