Иван Грозный. Попытки централизации государства

Царский выезд  был необычен. Ближние люди, сопровождавшие Ивана, получили приказ забрать с  собой семьи. Оставшиеся в Москве бояре и духовенство находились в полном недоумении и неведении  о замыслах царя. Царский "поезд" скитался в окрестностях Москвы в  течение нескольких недель, пока не достиг укрепленной Александровской  слободы.

Из слободы  царь направил в Москву гонца с  письмами к думе и горожанам. В  то время, когда члены думы и епископы сошлись на митрополичьем дворе  и выслушали известие о царской  на них опале, дьяки собрали на площади большую толпу и объявили ей об отречении Грозного. В прокламации  к горожанам царь просил, «чтобы они себе никоторого сумнения не держали, гневу на них и опалы никакой нет».

Объявляя об опале власть имущим, царь как бы апеллировал к народу в своем  давнем споре с боярами. Он не стесняясь говорил о притеснениях и обидах, причиненных народу «изменниками-боярами». Среди членов боярской думы, конечно же, были противники Грозного, пользовавшиеся большим влиянием. Но из-за общего негодования на "изменников" никто из них не осмелился поднять голос. Расчёт Ивана VI на веру народа в доброго царя борющегося с боярами-притеснителями оправдался. Толпа на дворцовой площади прибывала час от часу, а ее поведение становилось все более угрожающим. Допущенные в митрополичьи покои представители купцов и горожан заявили, что останутся верны старой присяге, будут просить у царя защиты «от рук сильных и готовы сами "потребить" всех государевых изменников».

Под давлением  обстоятельств Боярская дума не только не приняла отречение Грозного, но «вынуждена была обратиться к нему с верноподданническим ходатайством». Представители митрополита и  бояре, не теряя времени, выехали  в слободу.

Царь допустил к себе духовных лиц и в переговорах  с ними заявил, что его решение  окончательно. Но потом он "уступил" слезным молениям близкого приятеля Чудовского архимандрита Левкия и новгородского епископа Пимена. Затем в слободу были допущены руководители думы.

Слобода производила  впечатление военного лагеря. Бояр привели во дворец под сильной  охраной, как явных врагов. Руководство  думы просило царя сложить гнев и  править государством, как ему "годно".

Иван Грозный  поставил условие: он будет казнить  изменников по своему усмотрению. Выговорил  себе право казнить бояр без суда и следствия, что и было одним  из средств укрепления абсолютной власти. На подготовку приговора об опричнине  ушло более месяца. В середине февраля  царь вернулся в Москву и представил на утверждение думе и священному собору текст приговора. В речи к собору Иван сказал, что для "охранения" своей жизни намерен "учинить" на своем государстве "опричнину" с двором, армией и территорией. Опричнина не была каким-либо новым делом, ибо так назывался издавна удел, который князь выдавал своей вдове, "опричь" (кроме) другой земли. Однако в данном случае опричнина означала личный удел царя. Остальная часть государства стала именоваться земщиной, управление которой осуществлялось Боярской думой.

Все, кто жил  на территории опричнины, но не были опричниками, выселялись. Царь забрал в опричнину  Суздальский, Можайский и Вяземский  уезды, а также около десятка  других совсем мелких. В состав опричного "удела" вошло несколько крупных  дворцовых волостей, которые должны были снабжать опричный дворец необходимыми продуктами, и обширные северные уезды  Вологда, Устюг Великий, Вага, Двина  с богатыми торговыми городами. Эти уезды служили основным источником доходов для опричной казны. Финансовые заботы побудили опричное правительство взять под свой контроль также главные центры солепромышленности: Старую Русу, Каргополь, Соль Галицкую, Балахну и Соль Вычегодскую. Своего рода соляная монополия стала важнейшим средством финансовой эксплуатации населения со стороны опричнины.

Политическим  и административным центром опричнины  стал "особый двор" со своей Боярской думой и приказами, частично переведенными  из земщины. Формально Боярскую думу возглавлял удельный князь молодой кабардинец Михаил Черкасский, брат царицы. Но фактически всеми делами в думе распоряжались Плещеевы, бояре Алексей Басманов и Захарий Очин, кравчий Федор Басманов и их друзья Вяземский и Зайцев.

В опричнине  была особая казна. Уездные дворяне  были вызваны в Москву на смотр. Опричная дума во главе с Басмановым придирчиво допрашивала каждого о его происхождении, о родословной жены и дружеских связях. В опричнину отбирали худородных дворян, не знавшихся с боярами. Укомплектованное из незнатных дворян опричное войско должно было стать, по замыслу Грозного, надежным орудием в борьбе с феодально-аристократической оппозицией.

При зачислении в государев удел каждый опричник клятвенно обещал разоблачать опасные  замыслы, грозившие царю, и не молчать  обо всем дурном, что он узнает. Опричникам запрещалось общаться с земщиной. Опричная тысяча была создана как привилегированная личная гвардия царя. Служба в опричнине открывала широкие перспективы перед худородными дворянами. Им увеличили земельные "оклады", для чего провели конфискацию земель у тех землевладельцев, которые не были приняты на опричную службу. Первоначально в опричнину была взята тысяча (к концу опричнины - уже 6 тысяч) в основном служилых людей, но были и представители некоторых старых княжеских и боярских родов. Для опричников вводилась особая форма: удельные вассалы царя носили черную одежду, сшитую из грубых тканей, а к шеям своих лошадей они привязывали собачьи головы, у колчана со стрелами - метлу. Это означало, что опричник должен грызть "государевых изменников" и выметать измену. При этом царь особенно настаивал на необходимости покончить со злоупотреблениями властей и прочими несправедливостями. В этом, как ни парадоксально, заключался один из главнейших аргументов в пользу опричнины. Правительство без труда добилось от собора одобрения подготовленного указа. Члены думы связали себя обещаниями в дни династического кризиса. Теперь им оставалось лишь верноподданнически поблагодарить царя за заботу о государстве.

В организации  опричнины Иван Грозный по сути показал, что он сохранил в себе удельное мировоззрение своих предков: опричнина не что иное, как новая позднейшая форма той борьбы, какую предки Ивана вели со своими удельными родственниками. И буквально, слово опричнина на языке XIV века означало удел. Так удельный инстинкт предков сказался в Иване в минуту решительного столкновения с оппозицией.

Подозрительный  и воспитанный с детства на примерах коварства и жестокости, неуравновешенный, и в то же время  глубоко религиозный Иван развязал массовый террор в стране, казня, уничтожая  население часто без малейшего  повода. Он стремился укрепить личную власть путем нагнетания всеобщего страха, уничтожая думающих и рассуждающих, казня правых и виноватых

  Первые дни опричнины

В первые дни опричнины Москва стала свидетелем кровавых казней. Казнили десятками, сотнями, целыми семьями и даже родами. При определении вины, степени участия бояр в «заговорах» летописи заменили отсутствующие следственные материалы, скомпрометировав многих влиятельных оппозиционеров. По приказу царя опричные палачи обезглавили князя Горбатого, его 15-ти летнего сына и его тестя - П.П.Головина .В 1567 году царь вызвал во дворец боярина Федорова - одного из богатейших и уважаемого в народе человека, облачил его в царские одежды, усадил на трон, а затем собственноручно заколол его ножом, считая виновным в заговоре. По "делу” Федорова было уничтожено 370 человек. В 1569 году по приказу царя принял яд его двоюрный брат, князь Старицкий, второй по знатности в России после самого царя, вместе с ним были умерщвлены его семья и слуги. 25 июля 1570 года на рыночной площади были зверски казнены 116 человек "опальных”. Не щадили даже сел и деревень, принадлежавших "опальным”. Но самой жуткой страницей опричнины стал разгром Новгорода, куда Иван IV нагрянул с опричным войском и где творил расправу полтора месяца. "Мертвые тела людей и животных запрудили реку Волхов, куда они были сброшены. История не знает столь ужасной резни” - пишет англичанин Дж.Горсей. Самые скромные подсчеты числа казненных в Новгороде говорят о 2-х - 3-х тысячах жертв. Потомки имели полное право называть Ивана IV Грозным. Впрочем, за рубежом его называли Иваном Ужасным.

Весна 1566г. принесла с собой долгожданные перемены. Опричные казни прекратились, власти объявили о прощении опальных. По ходатайству руководителей земщины царь Иван вернул из ссылки удельного князя Михаила Воротынского и пожаловал ему старую "отчизну" с укрепленными городами. Одоевом и Новосилем. Первого мая 1566г. в Казань прибыл гонец, объявивший ссыльным "государево жалование". Грозный "простил" большую часть опальных княжат и дворян и милостиво позволил им вернуться в Москву.

Эта уступка, впрочем, носила половинчатый характер: в Казани были оставлены на поселении самые  влиятельные из ссыльных. Как бы то ни было, амнистия привела к радикальному изменению опричной земельной политики. Казна вынуждена была позаботиться о земельном обеспечении вернувшихся  из ссылки и взамен утраченных ими  родовых вотчин стала отводить им новые земли. Но земель, хотя бы примерно равноценных княжеским вотчинам, оказалось недостаточно. И тогда  сначала в отдельных случаях, а потом и в более широких  масштабах казна стала возвращать родовые земли, заметно запустевшие  после изгнания их владельцев в Казань.

По существу опричным властям пришлось отказаться от курса, взятого при учреждении опричнины. Земельная политика опричнины  быстро утрачивала свою первоначальную антикняжескую направленность.

Объяснялось это  тем, что конфискация княжеских  вотчин вызвала противодействие  знати, а монархия не обладала ни достаточной  самостоятельностью, ни достаточным  аппаратом насилия, чтобы длительное время проводить политику, идущую в разрез с интересами могущественной аристократии. К тому же, с точки  зрения властей, казанское переселение  достигло основной цели, подорвав могущество суздальских княжат.

Раздор  с церковью

Начавшиеся казни  вызвали резкий протест со стороны  высшего духовенства. Митрополит Филипп посетил царя и долго беседовал  с ним наедине. Убедившись в тщетности  увещаний, он выждал момент, когда царь со всей своей свитой явился на богослужение в кремлевский Успенский собор, и при большом стечении народа произнес проповедь о необходимости  упразднить опричнину. Это нарушило благочиние церковной службы и имело неблагоприятный для Грозного исход. На другой день о столкновении царя с митрополитом говорила вся столица.

Открытый раздор с главой церкви ставил Грозного в  исключительно трудное положение. Он вынужден был удалиться в слободу  и заняться там подготовкой суда над Филиппом. Опричные власти поспешили  вызвать из Новгорода преданного царю архиепископа Пимена, а затем  направили в Соловки особую следственную комиссию, состоявшую из опричников и  духовных лиц.

Комиссия произвела  розыск о жизни Филиппа в Соловецком монастыре и с помощью угроз  и подкупа принудила нескольких монахов выступить с показаниями, порочившими их бывшего игумена. Вернувшись с Соловков, следственная комиссия представила боярам материалы о порочной жизни митрополита. К тому времени оппозиция в думе была обезглавлена террором, и никто не осмелился высказать вслух своих сомнений. Послушно следуя воле царя, земская боярская дума вынесла решение о суде над главою церкви. Чтобы запугать Филиппа, царь послал ему в монастырь зашитую в мешок голову его троюродного брата М.И.Колычева. Филиппа судили в присутствии Боярской думы и высшего духовенства. Филипп принужден был служить службу после того, как соборный суд вынес ему приговор. В середине службы в Успенский собор ворвались опричники. С Колычева содрали клобук и мантию, бросили его в простые сани и увезли его в Богоявленский монастырь.

Признанный виновным в "скаредных делах", Колычев подлежал вечному заточению в монастырской тюрьме. Смолкли голоса недовольных в земщине. Не только заговорщиков, но и заподозренных в сочувствии им постигла суровая кара. Прошел год, и усиливавшийся террор поглотил не только противников опричнины, но и тех, кто стоял у ее колыбели.

Опричный  террор.

Продолжением  опричного террора стали набеги на крупные уездные города – Новгород и Псков, где по мнению Ивана Грозного гнездились его противники. Разгром Новгорода ошеломил современников. В декабре 1569г. царь созвал в Александровской слободе все опричное воинство и объявил ему весть о "великой измене" новгородцев. Не мешкая войска двинулись к Новгороду. Погром продолжался более пяти недель- с 6 января по 13 февраля 1570 года, когда ежедневно «ввергали в воду» ( под лед) 500-600, а в иные дни и до 1500 человек.

8 января 1570 г.  царь прибыл в древний город.  В городе прошли повальные  аресты. Опричники увезли арестованных  в царский лагерь на Городище.

Суд над главными новгородскими "заговорщиками" на Городище явился центральным эпизодом всего новгородского похода. Опричные следователи и судьи действовали  ускоренными методами, но и при  этом они не могли допросить, подвергнуть  пыткам, провести очные ставки, записать показания и,наконец, казнить несколько сот людей за две-три недели.

Опричники ограбили Софийский собор, забрали драгоценную  церковную утварь и иконы. В опричную казну перешли бесценные сокровища  Софийского дома. По данным новгородских летописей, опричники конфисковали казну также у 27 старейших монастырей.

В некоторых  из них Грозный побывал лично. Царский объезд занял самое малое, несколько дней, может быть, неделю. Участники опричного похода и  новгородские авторы очевидцы единодушно свидетельствуют о том, что «новгородский  посад жил своей обычной жизнью, пока царь занят был судом на Городище и монастырями.». В это время нормально функционировали городские рынки, на которых опричники имели возможность продавать награбленное имущество.

Положение изменилось после окончания суда и монастырского  объезда. В эти дни опричники  произвели форменное нападение  на город. Они разграбили новгородский торг и поделили самое ценное из награбленного между собой. Простые товары, такие, как сало, воск, лен, они сваливали в большие кучи и сжигали. Ограблению подверглись не только торги, но и дома посадских людей. Опричники ломали ворота, выставляли двери, били окна. Горожан, которые пытались противиться насилию, убивали на месте.