Иван Грозный и политика опричнины

Начался пересмотр служилого  землевладения в опричных уездах. В наибольшей мере новая земельная  перетасовка затронула верхушку опричнины, то есть тех дворян, которые  успели выслужить в опричнине  чины и поместья, а также тех  «иногородцев», которых перевели в  опричнину из других уездов. Они  должны были расстаться с землями, конфискованными  ранее у земских дворян. Масса  местных служилых людей, перешедшая в опричнину с уездом, вероятно, сохранила свои земли, но лишилась права  на опричные «прибавки». Так была упразднена главная привилегия опричнины: более  высокие по сравнению с земскими земельные оклады. Поскольку мелкие и средние землевладельцы получали добавочные земли исключительно  на поместном праве, новый земельный  пересмотр в опричнине свелся к повторному перераспределению  поместного фонда. 
До последних дней опричнины сохраняло силу завещание Грозного. Проект раздела государства, изложенный в духовной, в конце опричнины приобрел новую направленность. Царь намеревался передать младшему сыну и царице Анне почти все главные опричные уезды, расположенные в центре государства: Суздаль (с 1565), Кострома (с 1567), Ярославль и Ростов (с 1569).³³ Самодержец изверился в спасительности опричнины и в соответствии с завещанием намеревался перевести дворян названных опричных уездов на удельную службу, то есть отставить их от руководства царством. Опорой наследника Ивана должна была стать земская половина Московской земли.

Последним достойным завершением  опричных деяний явился царский указ 1572 г. о запрещении употреблять самое  название «опричнина». Нарушителям  указа грозило строгое наказание: «Виновного (болтавшего об опричнине) обнажали по пояс и били кнутом на торгу». ³⁴Эта мера, казалось бы, свидетельствовала о полном искоренении опричных порядков и служила своеобразной оценкой опричнины со стороны Грозного и его «нового руководства». Но более верным представляется другое объяснение. 
Власти боялись нежелательных толков и старались предотвратить критику ненавистных опричных порядков, принуждая всех к молчанию.

Татарский хан на московском престоле.

1572 год – дата отмены  опричнины, однако она не ушла  полностью в прошлое. В 1575 году  повеяло новой опричниной, когда  Грозный вторично отрекся от  короны и посадил на трон  служилого татарского хана Симеона  Бекбулатовича. Татарин въехал  в царские хоромы, а «великий  государь» переселился на Арбат.  Теперь он ездил по Москве  «просто, что бояре». В Кремлевском  дворце он садился поодаль  от «великого князя», восседавшего  на великолепном троне, и смиренно  выслушивал его указы.³⁵

Распространился слух, будто  государь был напуган предсказанием  кудесников. Известие об этом сохранил один из поздних летописцев: «А говорят  нецыи, что для того сажал (Симеона), что волхви ему сказали, что в  том году будет пременение: московскому  царю будет смерть». 
Предупреждения такого рода самодержец получал от колдунов и астрологов не однажды.

Отречение Грозного не было следствием мгновенного решения. Этому  шагу предшествовала длинная цепь событий. Самые драматические из них разыгрались  за кулисами.

Незадолго до этого произошел  раскол в верхушке «двора», в результате которого власть перешла к крайним  элементам, настоявшим на возврате к  опричным методам управления. Первые симптомы конфликта внутри «дворового» руководства можно уловить в острых местнических спорах между Колычевыми, с одной стороны, Годуновыми и Сабуровыми — с другой. Боярин Федор Умной безнадежно проиграл тяжбу с боярином Богданом Сабуровым и был выдан ему «головой». Его родной брат боярин Василий Умной, являвшийся преемником Малюты Скуратова, с трудом защищался от местнических претензий постельничего Дмитрия Годунова.³⁶

Итак, царем были отправлены на эшафот руководители первого послеопричного правительства. Казни послужили толчком к расследованию второго новгородского «изменного» дела. Пущенная в ход машина террора не могла остановиться. Многие члены «двора» подверглись аресту. В числе их оказался личный медик Грозного Елисей Бомелей. Он знакомил царя с неблагоприятным положением звезд и предсказывал ему всевозможные беды, а затем «открывал» пути спасения. Грозный полностью доверял своему советнику. В конце концов астролог запутался в сетях собственных интриг и решил бежать из России. Взяв на имя своего слуги подорожную, Бомелей отправился на границу. Но в Пскове подозрительного иноземца схватили и в цепях привезли в Москву. Под пытками Бомелей оговорил новгородского архиепископа Леонида и многих знатных лиц.

Новые кровавые казни на Москве связаны были с новгородским делом, главными героями которого стали архиепископ Леонид, архимандрит Евфимий, архимандрит Иосиф Симоновский. ³⁷

Весь этот кружок лиц запятнал себя сотрудничеством с опричниной. Покорное духовенство сквозь пальцы смотрело на многократные браки царя и другие прегрешения против церковных правил. Но сердечному согласию пришел конец, едва Грозный объявил о полном запрещении земельных пожертвований в пользу крупных монастырей. Царь разгневался на своих богомольцев за то, что они «гонялись» за боярами, лукаво оправдываясь тем, что без боярских даяний их обители оскудеют.

Суд осудил Леонида как  еретика и государственного преступника. Архиепископ якобы поддерживал  изменнические связи с польским и шведским королями. Обвинения были столь нелепы, что им могли поверить лишь вконец запуганные люди.

Некоторые историки видели в отречении Грозного и передаче трона хану Симеону игру или причуду, смысл которой был неясен, а  политическое значение ничтожно. 
Приведенные выше факты показывают, что отречение Грозного связано было с серьезным внутренним кризисом. Второе новгородское дело скомпрометировало многих высокопоставленных лиц из числа бояр и князей церкви. Страх перед всеобщей изменой преследовал царя как кошмар. Он жаждал расправы над заговорщиками, но не имел больше надежной военной силы. «Двор» не оправдал возложенных на него надежд. Главные руководители «двора» были обвинены в государственной измене и кончили жизнь на плахе.

Основная трудность, с  которой столкнулись Грозный  и его окружение, состояла, однако, в другом. Отмена опричнины аннулировала те неограниченные полномочия, которыми облек царя указ об опричнине. Никто  не мог помешать Грозному казнить  «ближних людей» из состава «двора». Он добился осуждения некоторых  влиятельных церковных иерархов, непопулярных в земщине из-за пособничества  опричнине. Но царь не решился поднять  руку на могущественных земских вассалов, не имея на то санкции Боярской думы и церковного руководства. Опричная гроза не сокрушила боярскую аристократию. Царь Иван по-прежнему должен был сообразовывать свои действия с мнением знати. Полностью  игнорировать Боярскую думу было рискованно, особенно в тот момент, когда обнаружилось, что охранный корпус царя — его  «двор» — недостаточно надежен. Видимо, царь и его окружение долго  ломали голову над тем, как без  согласия думы возродить опричный режим  и в то же время сохранить видимость  законности в Русском государстве, пока склонность к шуткам и мистификациям  не подсказала царю нужное решение. На сцене появилось новое лицо —  великий князь Симеон. Трагедия неожиданно обернулась фарсом.³⁸ 
О личности Саин Булата Бекбулатовича известно немногое. Он сыграл роль, для которой больше всего подходил человек слабый и заурядный. Грозный делал с подручным ханом все, что хотел. Сначала посадил его на «царство» в Касимов, потом свел с мусульманского удельного княжества, крестил, переименовал в Симеона и женил на овдовевшей дочери князя Мстиславского. Служилый татарский хан, вчерашний басурманин, не пользовался влиянием в боярской и церковной среде. Но Грозному импонировали царское происхождение Симеона, а еще больше его полная покорность, и он поставил его во главе земской думы. Однако подручный хан не обладал достаточным авторитетом для того, чтобы единолично решать дела от имени думы. Чтобы преодолеть это затруднение, Грозный объявил о своем отречении от трона в пользу Симеона и провозгласил главу Боярской думы «великим князем всея Руси». Затем без особых хлопот он получил от своего ставленника согласие на введение в стране чрезвычайного положения. С переходом в «удел» князю Иванцу Московскому (так называл теперь себя Грозный) не надо было больше обращаться к думе. Свои указы он облекал в форму челобитных на имя великого князя.

Тотчас после гибели новгородского  архиепископа Леонида Иван IV подал  Симеону свою первую челобитную с  просьбой, чтобы тот «милость показал, ослободил людишок перебрать  бояр и дворян и детей боярских и дворовых людишок: иных бы еси ослободил  отослать, а иных бы еси ослободил  принять». Челобитная ставила «великого  князя» в явно неравноправное положение  с «удельным князем». Иванец Московский мог принять в «удел» любого из подданных «великого князя» Симеона.³⁹ 
Симеону же категорически воспрещалось принимать служилых людей из «удела». Вновь организованная «удельная» армия как две капли воды походила на старую опричную гвардию. Взятые в «удел» дворяне теряли свои поместья в земщине и получали взамен земли на территории «удельного» княжества. Новоявленный «удельный» князь обошел молчанием вопрос о размежевании великокняжеских и «удельных» владений, оставив его целиком на свое усмотрение. Иванец Московский нарочно составил свою челобитную в таких выражениях, чтобы убедить подданных, будто речь идет не о новом разделе государства на земщину и опричнину, а всего лишь об очередной реорганизации «двора» и «переборе людишок». 
Накануне первой опричнины царь покинул столицу, прежде чем объявить об отречении от престола. Накануне второй опричнины Грозный не захотел покинуть Москву и забрал в «удельную» казну царскую корону и другие регалии.  
Московскому князю понадобился примерно месяц на то, чтобы выкроить «удельные» владения и сформировать в них новую опричную гвардию. В «удел» попали в основном земли, не числившиеся в опричнине. Управление «уделом» осуществляла «удельная» дума, возглавленная Нагими, Годуновыми и Бельским. Публичные казни, осуществленные через месяц после отречения Грозного, произвели тягостное впечатление на современников.  
Кем же были люди, жертвы второй опричнины? Боярин князь Петр Куракин лишь по чистой случайности уцелел в годы первой опричнины. Его брата, боярина Ивана, заточили тогда в монастырь. Он сам попал в ссылку в Казань и пробыл там десять лет. В Москву его вернули только затем, чтобы возвести на эшафот. 
Боярин Иван Бутурлин, окольничий Дмитрий Бутурлин и окольничий Борисов были людьми другой судьбы. Они вошли в опричную думу, когда опричнина переживала закат. После ее полной ликвидации они сбросили черное опричное одеяние и перешли в земскую думу. Аналогичным был жизненный путь других опальных из Синодика. 
Князь Данила Друцкий, виднейшие дьяки Дружина Володимеров и Осип Ильин сделали карьеру в опричнине, а затем перешли в земщину и возглавили там приказы.⁴⁰

Итак, в августе Грозный  расправился с руководителями «двора», в сентябре — октябре расследовал  новгородскую измену, в конце октября  отрекся от престола, в течение  месяца создал новую опричнину —  «удел», наконец, отдал приказ о казни  виднейших земских бояр. 
Современники глухо сообщают, что причиной новых опал был раздор в царской семье. Наследника, как видно, заподозрили в намерении свергнуть отца и занять трон. Чтобы поставить препону сыну, Грозный нарек на великое княжение Симеона.

После первой серьезной ссоры  с сыном Иваном царь заявил в присутствии  бояр, духовенства и иноземных  послов, что намерен лишить сына прав на трон и сделать наследником  принца Датского Магнуса. Спустя пять лет он исполнил эту угрозу, но передал  корону не Магнусу, а Симеону. Царскую  семью раздирало родственное  озлобление.

Татарский хан пробыл на московском троне около года. Царь полагал, что услуги покорного Симеона  могут понадобиться ему в будущем, и потому вместо уничтожения соперника  «отставил» его с почетом. Покинув  Москву, Симеон перешел на «великое княжение» в Тверь. 
Под видом «удела» царь воскресил в стране опричные порядки. Но на этот раз гонения затронули небольшое число лиц. Погромы не повторились. «Удельная политика» послужила своего рода послесловием к опричной политике. Царь довершил разгром того боярского круга, который управлял опричниной в конце ее существования. «Княжение» Симеона не оказало серьезного влияния на внутреннее состояние страны.

Итоги опричнины.

В результате опричной политики, чрезвычайных, крутых мер в 70-80-е  годы XVI века Московское государство  вошло в полосу кризиса: «он получил от боярского правительства цветущую страну, а передал преемникам полностью разоренное государство.»

Военная система страны не упрочилась, а расшаталась: лучшие воеводы были казнены; другие были до того запуганы, что боялись вступить с неприятелем в бой, опасаясь потерпеть неудачу и быть за это казненными. Как итог: в 25-ти летней Ливонской войне Россия потерпела поражение, лучшая боеспособная часть войск была уничтожена на полях сражений, завоеванные территории утеряны.

Страна была доведена до страшного разорения. Опричнина привела к тяжелому экономическому кризису. Запустели деревни, начались массовые побеги крестьян от помещиков на окраины страны, на земли, не облагаемые налогом (этим и обусловлено введение как «временной» меры заповедных лет, в период которых запрещались переходы крестьянина от одного хозяина к другому, что стало первым  этапом крепостничества), в новгородских землях до 90% пахотной земли не обрабатывалось. Для государства, основу экономики которого составлял аграрный сектор, это был страшный удар.⁴¹