Историография

 

Политолог М. Баукер в монографии о  внешней политике России в связи  с окончанием "холодной войны" (1999) [22] отмечает, что приоритетом  российской дипломатии становится упрочение отношений со странами СНГ. Вместе с тем далеко не все его участники проявляют заинтересованность в углублении интеграции. С другой стороны, механизмы СНГ малоэффективны по сравнению с двусторонними договорами России и отдельных членов Содружества. Автор подчеркивает необходимость реформирования структуры СНГ с целью повышения его эффективности.

 

СНГ характеризуется М. Баукером как  аморфное объединение обретающих свою суверенность государств, нуждающееся  в серьезном реформировании. Автор прогнозирует, что слабость России может привести к попаданию государств Средней Азии в орбиту исламских центров постиндустриального развития, к сближению Украины с Западной Европой, к добровольному вхождению Молдовы в состав Румынии. М. Баукер отмечает, что и сама Россия испытывает силу притяжения внешних центров развития: российский запад — Германии, а восток — АТР и Китая.

 

Успехи реформирования России, напротив, способны консолидировать СНГ. Россия обязана выступить инициатором  масштабных проектов в этом регионе. Автор не исключает возможности создания и более широкого интеграционного блока с участием Ирана, Афганистана и других стран исламского мира с богатейшими ресурсами и рынками сбыта.

 

Интересна трактовка автором исламского фундаментализма как реакции на попытку вестернизировать арабские страны, навязать ценности западной цивилизации при сохранении низкого уровня жизни. Исламский фундаментализм обращен против Запада, но не против России [22, 101].

 

М. Баукер следующим образом определяет приоритеты внешней политики России: 1) СНГ; 2) Дальний Восток, Ближний Восток, Восточная Европа; 3) Западная Европа и США. Американский эксперт говорит о необходимости для России создания противовесов влиянию США и НАТО через установление более тесных отношений с крупными странами, не входящими в НАТО (Индия, Бразилия и др.), развитие союза с Китаем, урегулирование спорных вопросов с Японией, расширение отношений со странами исламского мира [22, 215].

 

В огромном массиве материалов, посвященных  американо-российским отношениям в 1990-е гг., можно выделить четыре возможные модели отношений.

 

1. "Стратегическое партнерство". Эта формула не была наполнена  конкретным содержанием и несла  отпечаток завышенных взаимных  ожиданий.

 

2. "Сдержанная конфронтация". Ее реализация привела бы к новому витку гонки вооружений, противостоянию в разных горячих точках мира (на Балканах, в Нагорном Карабахе и т. д.), к дальнейшему ослаблению позиции России в системе международных отношений.

 

3. "Вежливое пренебрежение"  друг другом. Однако при быстро растущей взаимозависимости мира два крупнейших ядерных государства не могут обойтись без диалога.

 

4. "Партнерские отношения". С  точки зрения и западных, и  российских исследователей, сейчас  правомерно говорить только об  асимметричном партнерстве [2; 23; 24].

 

Не бесспорен тот факт, что  Россия в ближайшем будущем в  состоянии играть роль достаточно влиятельного центра силы и политического притяжения. Впервые за длительный исторический период Россия окружена странами и  регионами, развивающимися динамичнее, чем она сама. Полюсы будущего многомерного мира формируются в непосредственной близости от ее границ.

 

В апреле 2000 г. появилась статья Дж. Сороса "Кто потерял Россию?", в которой крупнейший финансист  с горечью писал: "Я убежден, что именно мы, западные демократии, несем основную долю ответственности… Если бы западные демократии действительно приняли участие в судьбе России, страна сейчас твердо стояла бы на пути к рыночной экономике и построению открытого общества… Запад же был готов помочь России словами, но не деньгами" [2, 3].

 

После окончания "холодной войны" между Демократической и Республиканской  партиями США достигнут наконец  консенсус относительно сути современной  американской стратегии в мире. Лидеры обеих партий выступают за продолжение глобальной вовлеченности США в международные отношения. Демократы ратуют за активное американское проникновение на постсоветское пространство, причем в последние годы — на компромиссной с Россией основе. Республиканцы высказываются за более осторожный подход к применению американских вооруженных сил за рубежом, за снижение уровня американского проникновения в конфликтные зоны постсоветского пространства, в первую очередь на Кавказ. Лидеры обеих партий жестко отстаивают национальные интересы США в мире, которые нередко расходятся, а иногда вступают в прямые противоречия с национальными интересами других стран [25, 49—58].

 

Многочисленные опросы общественного  мнения, проводимые в США, свидетельствуют  о том, что в стране не существует массовой поддержки возврата к "холодной войне", в то же время в американском обществе может найти поддержку некоторое ужесточение политики в отношении России [25, 58].

 

Известный российский американист  А. И. Уткин на основе анализа многочисленных источников пришел к выводу, что стратегия Америки на ХХI в. заключается в том, чтобы сохранить лидирующие глобальные позиции страны и предотвратить появление неконтролируемого союза конкурентов, способного к середине века перехватить мировую эстафету. "Общенациональный спор в США на пороге нового тысячелетия говорит как о силе традиции пионеров, дошедших до Луны, так и о правомочных сомнениях тех, кто смотрит на судьбу прежних мировых лидеров, подорвавших свою жизненную силу в дорогостоящих усилиях по глобальному контролю, о сомнениях в пользе и возможности одностороннего воздействия на хаотически развивающийся мир" [26].

 

Реалисты (именно в рамках американской школы неореализма количество полюсов  считается определяющей характеристикой  системы международных отношений) утверждают, что однополюсность, сформировавшись внутри многополюсной системы, после подъема и его кульминации возвращается в многополюсный мир. По прогнозу Х. Макрэя, примерно около 2020 г. США перестанут быть единственной сверхдержавой [27]. Дуглас М. Джонстон, специалист Центра стратегических и международных исследований (Вашингтон), отмечает: "Эволюция в сторону многополярности будет ускоряться по мере распространения демократии по всему миру и по мере того, как другие государства начнут претворять те же самые (или схожие) принципы модернизации…Принцип организации, на котором основывается служение-лидерство — "первый среди равных", сможет обеспечить действенную основу для сохранения за Америкой роли лидера" [28].

 

Несмотря  на различия взглядов американских ученых, можно констатировать существование общей концепции глобального лидерства США, основанной на убеждении, что Соединенные Штаты являются единственной сверхдержавой. Эта концепция имеет три основные теоретические интерпретации [29].

 

1. "Жесткая" гегемония, или  глобальное лидерство. Человечество нуждается в ключевом государстве, которое обеспечило бы мировой порядок. Столкновение в мире, лишенном центра тяжести, приведет к трагическим результатам. В однополюсном мире быстрее решаются возникающие конфликты, он внутренне эффективнее менее централизованных систем; однополярность гарантирует защиту от взрывов насилия, обеспечивает стабильность. США по могуществу и влиянию отождествляются с Древним Римом, определяются как "город на холме", "первая неимпериалистическая сверхдержава", страна, утверждающая "универсальные ценности", и, наконец, "страна, без которой невозможно обойтись". Сторонники указанной интерпретации считают возможным принудительное внедрение американских ценностей и институтов демократии, жесткое противодействие наращиванию обычных вооружений в других странах, вмешательство во внутренние конфликты отдельных государств, оказание давления на политику МВФ и МБРР, вмешательство в конфликты, где США не имеют прямых интересов, расширение американской торговли оружием, отказ отдельным государствам в членстве в международных организациях главным образом потому, что они не принимают лидерство США.

 

В материалах 1998 г. эксперты Национального  оборонного университета (Вашингтон) сравнивают роль США в мире с госпиталем Мэйо (самый крупный многопрофильный  медицинский центр страны): Америка  берет на себя только те задачи по обеспечению  глобальной безопасности военными средствами, которые не под силу ни одному другому государству. Проблемы по обеспечению региональной и локальной безопасности будут решать союзники при поддержке сверхдержавы [30].

 

2. "Разумное лидерство", признание  необходимости для США отказаться от мессианских идей, не препятствовать укреплению других центров силы (либеральные реалисты). Соединенные Штаты должны использовать свое уникальное положение для встраивания в систему ведущих мировых держав, учитывая, что американская модель демократии и экономики не имеет универсального характера. Представители реалистического либерализма призывают отказаться от иллюзии, что остальной мир видит своим лидером США.

 

В 1996 г. известный ученый-международник  Ч. Мейнс выступил за создание региональных режимов безопасности, в которых ведущую роль будут играть наиболее сильные региональные государства. Автор высказался против расширения НАТО и превращения блока в единственную военную структуру. С его точки зрения, Россия должна занимать особое место в формирующихся режимах безопасности [29, 39—41].

 

Профессор Гарвардского университета С. Хантингтон, выступая в 1999 г. с критикой концепции "глобального лидерства", подчеркнул, что в современных  международных отношениях решающее значение имеет баланс между несколькими полюсами силы (ведущими мировыми державами), среди которых США занимают уникальное положение единственной сверхдержавы. Соединенные Штаты не в состоянии без поддержки других ведущих стран решать ключевые международные проблемы. Однополярность была характерна только для короткого периода "заката" Советского Союза и времени сразу после его распада, достигнув кульминации во время операции "Буря в пустыне" [31].

 

C. Хантингтон подчеркивает, что  однополюсная система предполагает  наличие одной сверхдержавы, отсутствие крупных держав, множество мелких стран. В современном мире существует несколько крупных держав, сотрудничающих и конкурирующих друг с другом. В то же время единственная сверхдержава может блокировать особый курс любой комбинации других держав [31; 35].

 

Профессор Гарварда полагает, что  после окончания "холодной войны" источником международных конфликтов могут стать противоречия культур. Он выделяет семь цивилизаций (китайская, японская, индуистская, исламская, православная, западная, латиноамериканская, возможно — африканская) и констатирует формирование мира семи противоборствующих культурно-религиозных цивилизаций. Автор утверждает, что цивилизационные противоречия носят принципиальный характер и практически не поддаются компромиссу [32].

 

Реализм характеризует существующий мир как "однополюсный без гегемонии". По прогнозу Д. Уилкинсона (1999), такое  положение может продлиться несколько  десятилетий. Ученый подчеркивает, что  США, единственная сверхдержава, периодически проявляют себя как гегемон в двусторонних, региональных и функциональных отношениях, но не могут позволить себе самоутверждение в достаточно убедительной степени [33].

 

3. "Рыхлая" гегемония (консервативные  либералы).

 

В 1998 г. появилась статья профессора Джорджтаунского университета Ч. Купчана, который предложил модель трехполюсного мира, или модель "региональной однополярности". С его точки зрения, система международных отношений не может бесконечно покоиться на американской гегемонии — такое убеждение и иллюзорно, и опасно. Исследователь выделяет три основных силовых региона в мире, в каждом из которых есть свой лидер: Северная Америка (лидер — США), Европа (лидеры — Германия и Франция), Восточная Азия (лидеры — Китай и Япония). Модель трехполюсного мира может быть реализована при условии "гибкой и убедительной" политики США и в результате осознания самими участниками ее необходимости.

 

Ч. Купчан считает, что для успеха политики "регионального коллективизма" следует принять Россию в ЕС и  НАТО (в долгосрочной перспективе). Вместо "неэффективной" деятельности ЕС, ООН, ОБСЕ автор выступает за создание "директората" из региональных лидеров, который будет поддерживать отношения лидеров между собой и внутри трех регионов. Постсоветские страны постепенно войдут в одну из региональных полюсных структур [29, 36—38; 34].

 

Исследование становления новой  системы международных отношений  продолжает оставаться проблемой для  американских ученых (о работах П. Бьюкенена, С. Брауна и др. интересно  пишет белорусский профессор  А. Челядинский) [35].

 

Как уже отмечалось, после окончания "холодной войны" получила развитие и тенденция перехода от конфронтационного  двухполюсного мира к многополюсному миру. В Концепции внешней политики Российской Федерации (2000) записано: "Россия будет добиваться формирования многополярной системы международных отношений, реально отражающей многоликость современного мира... Гарантия эффективности и надежности такого мироустройства — взаимный учет интересов. Миропорядок XXI в. должен основываться на механизмах коллективного решения ключевых проблем, на приоритете права и широкой демократизации международных отношений" [1, 5].

 

Признаки многополюсности —  рост интеграции Западной Европы, снижение зависимости союзников США от американского "ядерного зонтика", возрастание степени независимости Китая. Вместе с тем приближение военной инфраструктуры НАТО к территории России осложнило геополитическую обстановку. Академик Е. Примаков предупреждает, что место старых фронтов противостояния могут занять новые разделительные линии. Важнейшими условиями продвижения к новому миропорядку являются освобождение от менталитета "ведущих" и "ведомых"; демократизация международных экономических отношений; скоординированность действий международного сообщества для решения таких основополагающих задач, как урегулирование конфликтов, новые шаги к сокращению вооружений и доверию в военной сфере, укрепление гуманитарного и правового компонентов безопасности, помощь и поддержка странам, испытывающим трудности в своем развитии [36; 37; 38].