Купечество в XVIII века

Таким образом, само «высшее» купечество в образе жизни  отличалось от своих «коллег» по сословию.

Повседневная  сторона жизни купечества была схожа  с другими сословиями. Весело среди  купеческого населения проходили  различные празднества, выливавшиеся в массовые народные гуляния. Кроме  традиционных праздников, отмечались дни бракосочетаний царствующих  особ и членов императорской фамилии. В день бракосочетания будущего императора Александра II «от бедной хижины простолюдина, до роскошных палат богача не было уголка, в котором бы садясь за стол, и выходя из-за стола не пили за Государя Императора и Государыню Императрицу  и за надежду России Государя Наследника», Редкий дом не украшался тогда  «щегольским вензелем, с надписью: «16 Апреля 1841 года».

Из материалов, хранящихся в областном архиве, в  фонде И. В. Гладкова, можно видеть, что в праздничные дни купцы  посылали друг другу и знакомым свои поздравления, приглашения на обеды, бракосочетания. Часты были приглашения  на отпевания своих родных, а затем  на их помины в дома.

Дома, в которых  жили купцы, были разные. Представители  первых двух гильдий имели, как правило, каменные, чаще всего, двухэтажные особняки, находившиеся часто на главных городских  улицах. При этом они владели и  домами не столь крупными, которые  могли располагаться в других частях города. Преобладали здания деревянные на каменном фундаменте. Таковые  же были и у мещан, чиновников и  других жителей.

По смерти, лица купеческого звания, как и все, отпевались в своих приходских церквях  и погребались, как правило, на ближайшем  от дома городском кладбище. Некоторые  устраивали себе и родным фамильные  склепы. Памятники купцам, как правило, отличались величественностью (при  наличии необходимых средств), делались чаще всего из пород мрамора и  гранита.

Глава 2. Культура и быт купечества разных городов.

1. Московское купечество XVIII-XIX вв.

Еще в годы царствования царя Алексея Михайловича Романова, шведский дипломат Иоганн Филипп Кильбургер, побывав в Москве, писал в своей  книге «Краткое известие о русской  торговле, каким образом оная производилась  чрез всю Руссию в 1674 году», что все  москвичи «от самого знатного до самого простого любят купечество, что есть причиной того, что в городе Москве помещается больше торговых лавок, чем  в Амстердаме или хотя бы ином целом  княжестве» [4]. Но тут следует сказать, что в XVII-XVIII веках понятие «купечество» не представляло еще определенной категории  населения. Оно характеризовало  вид деятельности. С 40-х годов XVIII века понятие купечества охватило все  посадское население определенной состоятельности.

История собственно московского  купечества началась в XVII веке, когда  торговое сословие из разряда тяглых людей выделилось в особую группу городских или посадских людей, которая в свою очередь стала  разделяться на гостей, гостиную и  суконную согни и слободы. Самое  высшее и почетное место в этой торговой иерархии принадлежало гостям (их в XVII веке было не более 30 человек). Звание это купцы получали лично  от царя, и удостаивались его только самые крупные предприниматели, с торговым оборотом не меньше 20 тысяч  в год, что являлось огромной по тем  временам суммой. Гости были приближены к царю, освобождались от уплаты пошлин, вносимых купцами рангом пониже, занимали высшие финансовые должности, а также имели право покупать в свое владение вотчины. Если говорить о членах гостиной и суконной сотен, то в XVII веке их было около 400 человек. Они  пользовались также большими привилегиями, занимали видное место в финансовой иерархии, но уступали гостям в «чести». Гостиные и суконные сотни имели  самоуправление, их общие дела вершили  выборные головы и старшины. Наконец  Низший разряд московского купечества представляли жители черных сотен и  слобод. Это были преимущественно  ремесленные самоуправляемые организации, сами производившие товары, которые  потом сами же и продавали. Этот разряд торговцев составлял сильную  конкуренцию профессионалам-купцам высших разрядов, так как они торговали  собственной продукцией, а, следовательно, могли продавать ее дешевле. Помимо этого, посадские люди, имеющие право  вести торговлю, делились на лучших, средних и молодших.

Московское купечество впервые  заявило о себе как о реальной экономической силе в 1812 г.: на нужды  ополчения им была выделена равная с дворянством сумма 500 тысяч рублей. Тогда российское предпринимательское  сословие было совершенно пассивно в  политическом плане. Но уже через  полвека картина стала меняться. Современники ее охарактеризовали как: «Купец идет!». Действительно, представители  купечества не только стали проникать  и почти безраздельно властвовать  в промышленности, но стали заниматься общественной, а затем и политической деятельностью. Об этом времени князь  В.М.Голицын, бывший московским губернатором в 1887-91 гг. и городским головой  в 1897-1905 гг., писал так: «Всякого рода работа, потребность занять себя, проявиться, дать выход своим силам и способностям охватили людей, двинули их на такие  задачи и обязанности, которые так  долго лежали под запретом. Начали создаваться коллективы, учреждения, общества научные, профессиональные, благотворительные - люди разного происхождения в  них сближались друг с другом, и  их совместный труд приносил плоды... К  сожалению, это движение мало распространилось на тот общественный круг, ... который  может быть назван аристократией, при  том более или менее чиновный» [4].

Приведенная цитата наглядно показывает, в какую историческую эпоху купечество выдвинулось в  Москве на первый план. Это время  характеризует деятельность, а традиционное дворянство не способно было перестроиться, почему постепенно и уступило свои позиции новой силе. Представители  крупного оптового торгового капитала, потомки старого «российского купечества» - откупщиков, оптовых торговцев  хлебом, кожей, щетиной, мануфактурой, крупных «меховщиков» Сибири и пр., - которые ещё в первой половине XIX в. ходили «в миллионщиках», зачастую бывали малограмотны. Культурный уровень  массы московской буржуазии того времени был не высок. Все интересы личной, общественной и политической жизни средней и мелкой буржуазии  замыкались между лавкой и складом  в «рядах» или в «зарядье», трактиром, биржей, поездками за товаром  в Нижний, семейным «благолепием»  «Домостроя» в замоскворецких особняках, молебнами у «Иверской», постами  и «разговеньями».

Московское купечество, даже крупное, часто ютилось в плохих домишках в Замоскворечье, на Таганке. Накопление капиталов и громадных  прибылей обгоняло рост культуры и  культурных потребностей. Богатства  растрачивались на самые дикие, некультурные выходки. Откупщик Кокорев купил  у разорившегося князя дом  и поставил около него на улице  серебряные фонари, а дворецким сделал обедневшего севастопольского генерала. Один из владельцев фабрики Малютиных  прокутил в Париже за один год свыше  миллиона рублей и довёл фабрику  до разорения.

Развитие капитализма, деловая  горячка 60-70-х годов и особенно промышленный подъём 90-х годов сильно отразились не только на экономике  Москвы, но и на её быте и даже на внешнем облике города. Дворянство окончательно сдаёт свои позиции  купечеству и «Москва дворянская»  первой половины XIX в. превращается к  концу его полностью в «Москву  торгово-промышленную». Старинные дворянские особняки скупаются купечеством, уничтожаются и застраиваются доходными домами. Старая московская торгово-промышленная буржуазия усиленно пополняется  «снизу» массой выходцев мелкой и  средней провинциальной буржуазии  из крестьянства, мелких торговцев, скупщиков-кустарей, также превращающихся в Москве в  промышленных предпринимателей, строителей фабрик и заводов.

Идеализировать купечество, конечно же, было бы неправильно. Первоначальный капитал ими создавался методами далеко не всегда безупречными и с  нравственной точки зрения многие родоначальники купеческих династий были весьма непривлекательны. Однако русский купец, будучи способен грешить, умел и каяться. «Даже в  среде крупной буржуазии, среди  богатых промышленников и купцов, были настроения, показывающие, что  они как бы стыдятся своего богатства, и уж конечно сочли бы кощунственным  называть право собственности «священным»  — писал Н.О. Лосский. — Среди  них было много меценатов и  жертвователей больших сумм на различные  общественные учреждения» [6]. А заботы о «душе» заставляли именитое купечество при жизни или после смерти передавать миллионные состояния на благотворительность, на постройку  церквей, больниц, богаделен. Едва ли найдётся другой город с таким числом «благотворительных»  учреждений купечества - Хлудовская, Бахрушинская, Морозовская, Солдатёнковская, Алексеевская больницы, Тарасовская, Медведниковская, Ермаковская богадельни, Ермаковский  ночлежный дом, дешёвые квартиры Солодовникова и многие другие. Меценаты и жертвователи, как правило, появлялись не в первом, и даже не во втором, а в третьем поколении купеческого  рода. С одной стороны, воспитанные  в традициях подлинного благочестия, с другой — получившие прекрасное образование, представители купеческих династий стремились быть полезными  обществу. Купеческий синтез европейской  образованности и русской церковности  был не менее плодотворен для  русской культуры, чем дворянский.

Купеческие семьи —  семьи патриархального типа, с  большим количеством детей. Купеческая семья к тому же была ещё и формой купеческой компании, семейным предприятием. Некоторые из них стали крупнейшими  в России компаниями. После смерти мужа купчихи зачастую продолжали торговую деятельность мужа, несмотря на наличие  взрослых сыновей. Дочери купцов в браке  могли получать купеческое свидетельство  на своё имя, и самостоятельно вели свои дела, и даже заключали сделки с собственным мужем. Разводы  были крайне редкими. Разрешение на развод выдавал Святейший Синод. Дети с  раннего возраста начинали трудовую деятельность. С 15-16 лет выезжали в  другие города для совершения сделок, работали в лавках, вели конторские книги и т.д. Многие купеческие семьи  имели «воспитанников» — приёмных детей.

Многие основатели купеческих династий в XVIII веке - начале XIX века были неграмотными. Например, в Красноярске  в 1816 году 20 % купцов были не грамотными. Уровень неграмотности среди  женщин-купчих был выше, чем у  мужчин. Торговля требовала простейших познаний в арифметике. Документы  составляли грамотные родственники, или приказчики. Дети этих основателей  династий получили домашнее образование  — к 1877 году из 25 потомственных почетных граждан Красноярска 68,0 % получили домашнее образование. Однако с 90-х годов культурный уровень значительно возрос. Стали  исчезать устои патриархальщины  и дикости. Образование, в особенности  специальное, уже стало находить полное признание в среде средней  и мелкой буржуазии, как верное средство хорошо поставить своё промышленное и торговое дело. Верхушка московского  именитого купечества и крупной  промышленной буржуазии вместо прежней  малограмотности основателей многомиллионных  предприятий, в третьем-четвертом  поколении уже приобщалась к  благам высокой европейской культуры и образованности, становилась покровительницей науки и искусств, учредительницей  учебных заведений, музеев, картинных  галерей и др.

Внуки купцов уже учились  в университетах, иногда и заграничных. Так В.А.Баландина — внучка сибирского золотопромышленника Аверкия Космича  Матонина закончила образование  в парижском институте Пастера. В XIX веке в городах начали появляться публичные библиотеки. Купцы жертвовали для этих библиотек деньги и книги. Во второй половине XIX века начинает формироваться  общественная педагогика. Начинают создаваться  Общества попечения образования, которые  открывают и финансируют школы, гимназии и библиотеки. Купцы принимают  активное участие в создании и  финансировании подобных обществ.

Поскольку Москва была крупнейшим центром купечества, деятельность купеческих династий здесь была особенно заметна. «Широкая благотворительность, коллекционирование и поддержка всякого рода культурных начинаний были особенностью русской  торгово-промышленной среды» — писал  летописец московского купечества П.А.Бурышкин. Чтобы показать широкий  спектр деятельности купцов-благотворителей, приведем еще одну цитату из его  книги «Москва купеческая»: «Третьяковская галерея, Щукинский и Морозовский  музеи современной французской  живописи, Бахрушинский театральный  музей, собрание русского фарфора А.В.Морозова, собрания икон С.П.Рябушинского... Частная  Опера С.И.Мамонтова, Художественный театр К.С.Алексеева-Станиславского и С.Т.Морозова... М.К.Морозова — и  Московское философское общество, С.И.Щукин  — и Философский институт при  Московском университете... Клинический  городок и Девичье поле в Москве созданы, главным образом, семьей Морозовых... Солдатенков — и его издательство, и «Щепкинская» библиотека, больница имени Солдатенкова, Солодовниковская больница, Бахрушинские, Хлудовские, Мазуринские, Горбовские странноприимные дома и  приюты, Арнольдо-Третьяковское училище  для глухонемых, Шелапутинская и  Медведниковская гимназии, Александровское  коммерческое училище; Практическая Академия Коммерческих наук, Коммерческий институт Московского общества коммерческого  образования... были сооружены какой-то семьей, либо в память какой-то семьи... И всегда, во всем, стоит у них  на первом месте общественное благо, забота о пользе всему народу» [6].

В XIX веке российское купечество свою благотворительную деятельность значительно расширило. Это делалось как для получения почётного  гражданства, медалей, так и с  религиозными, и иными — не меркантильными целями. Средства вкладывались не только в образование, сиропитательные  заведения, церковь, но и научные  экспедиции.

Известный писатель И.С. Шмелев, также происходивший из купеческой среды, вспоминая подобные деяния своего сословия, писал: «И это — «темное  царство»? Нет, это — свет из сердца» [6].

Так выглядело московское купечество в XVIII-XIX в. Мы видим, что практически  однородное в начале прошлого столетия, экономически слабое и политически  пассивное, к концу века оно значительно  преобразилось. Его представители  вышли на ведущие роли в общественной жизни, потеснив косное дворянство, прославили свое имя на почве благотворительности  и меценатства. Однако, несмотря на внешние изменения, в основе деятельности московского купечества лежала все  та же этика «русского хозяина» и  религиозность, что и столетия до этого.

2.2 Ставропольское  купечество

Первое упоминание о ставропольских купцах встречается  уже в 1737 году. На плане крепости были выделены дома для расселения купцов. Благодаря настойчивым просьбам В.Н.Татищева, желающие торговать здесь  получали права на беспошлинную торговлю. Такая привилегия возымела свое действие. Уже через 3 года после выхода указа  о строительстве Ставрополя, в 1740 году, в городе возникла купеческая слобода, состоявшая из 20-ти купеческих домов. В 1744 году гражданское население  города составляло всего 300 человек, из них 127 – купцы. Была целая купеческая слобода. Ставропольские купцы в 18 веке торговали платками и тканями, а  также съестными припасами –  рыбой, салом, арбузами.

Наибольшим размахом в Ставрополе и уезде отличался  купец Н.А. Климушин. Он имел 58 торговых заведений – 2 в Ставрополе, 1 –  в Мелекессе, остальные – в  крупных волостных селах. Профиль  его торговли – бакалея и мануфактура, в том числе меха и канцтовары. Купец имел 16 приказчиков, объем  оборота составил 420 тысяч рублей с прибылью 21 тысяча рублей (так было заявлено в налоговом присутствии). Имел в Ставрополе 8 домов[5].

Многие ставропольские купцы нажили капитал на торговле зерном. Скупая хлеб по одной цене, они  хранили его всю зиму, а весной вывозили в Рыбинск и в Москву. В 1900 году из Ставрополя был вывезен 1 миллион пудов зерна. Богатейшим хлеботорговцем был Иван Александрович  Дудкин. Он основал семейный торговый дом «Дудкин И.А. с сыновьями». Семья владела несколькими домами и амбарами. В.Н. Климушин, наследник  Николая Александровича Климушина, тоже владел 5 амбарами вместимостью в 290 тыс. пудов.