Миссионерская деятельность католической церкви в Японии в середине 16 – первой половине 17 в

С новой силой вспыхнула междоусобная борьба между третьим объединителем Токугава Иэясу и его противниками, которые сгруппировались вокруг сына Хидэёси — Хидэёри. Потерпев поражение в битве при Сэкигахара в 1600г., Хидэёри и его сторонники обосновались в Осака, который на протяжении 15 лет стал центром оппозиции.

Таким образом, страна пришла к объединению у власти становится влиятельная династия Токугава, которая устанавливает и закрепляет власть своего сегуната.

 

 

 

 

 

 

 

 

(доработай, можно про этот  период еще написать)

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

3Деятельность миссионеров – иезуитов в Японии во второй половине 16 века

 

(В КАЧЕСТВЕ ВВЕДЕНИЯ ДОБАВЬ  ДЛЯ ЧЕГО ЕВРОПЕЙЙЫ ВООБЩЕ  ТУДА СУНУЛИСЬ, И НЕПОСРЕДСТВЕННО  КОЛОНИАЛЬНУЮ И РЕЛИГИОЗНУЮ ПОЛИТИКУ  ПОРТУГАЛ УПОМЯНИ)

Европейская экспансия на Восток порождала активное взаимодействие западной и восточных культур. Своеобразным и очень интересным образцом такого взаимодействия стало «христианское столетие» и Японии (1549–1614 гг.), о котором сохранилось немало письменных свидетельств очевидцев. В Европе об этой стране впервые узнали из рассказов знаменитого итальянского путешественника Марко Поло (1254–1323), описавшего в своей «Книге» сказочно богатый остров Зипангу. Однако сам он никогда не был в Японии, а первыми европейцами, ступившими на японскую землю, были португальские торговцы, которые высадились на острове Танэгасима в 1543 году. К тому времени португальцы уже около тридцати лет бороздили моря у южного и северного побережья Китая. Приплыв на Японские острова, они обрели чрезвычайно выгодного торгового партнера на несколько десятилетий вперед.

Основным наименованием в ряду ввозимых в Японию товаров на всем протяжении «христианского столетия» оставался китайский шелк, который обменивали на серебро, пользовавшееся огромным спросом в Китае. Росту торговых отношений между португальскими купцами и японцами способствовал разрыв всяких, в том числе и торговых, отношений с Китаем, окончательно оформившийся к 1563 году.

Первое письменное свидетельство о Японии, принадлежащее перу очевидца, появилось в ноябре 1549 года. Это письмо Франсиско Ксавье (1506–1552), основателя христианской миссии в Японии, написанное им в Кагосима 5 ноября 1549 года и адресованное руководству ордена иезуитов в Португалию. Ксавье родился в 1506 году в замке де Шавьер (Ксавье) в Наварре. С 1525 по 1535 г. он был студентом, а затем и преподавателем Сорбонны (Париж). Тогда же он знакомится с Игнатием Лойолой и в 1534 году становится одним из основателей ордена иезуитов. 1537–1540 гг. Ксавье провел в Риме, откуда в 1540 году отбыл в Португалию с целью добиться назначения на Восток. В 1541 году был отправлен в Индию, куда и добрался через год, основал там католическую миссию, а в 1543 году получил известие о своем назначении Главой восточных миссий. Ксавье был первым иезуитом, высадившимся в Японии. Это случилось 15 августа 1549 года в порту Кагосима провинции Сацума. В Японии Ксавье провел всего около двух лет. За это время он побывал также в Хирадо, Хаката и два раза посетил Ямагути, где был трижды принят правителем этой провинции Оути Ёситака (1507–1551). Ксавье добрался и до Киото в надежде на аудиенцию у императора, которого считал «высшим и единственным господином всех этих 66 княжеств»,[2] а в ноябре 1551 года прибыл в порт Фунай [Оита] провинции Бунго, чтобы подняться на корабль, отплывавший в Индию. Умер он 2 декабря 1552 года на острове Сянган близ Кантона, направляясь в Китай, с намерением основать и там христианскую миссию. В 1622 году Ксавье был причислен к лику святых.

Письмо, написанное Ксавье 15 ноября 1549 года в Кагосима, было адресовано братьям из ордена в коллегию Святого Павла в Гоа. Там оригинал письма скопировали на случай возможной потери в пути и отправили в Европу. Впервые оно было опубликовано в 1565 году в Коимбре (Португалия). В письме, написанном спустя два месяца после прибытия Ксавье в Японию, содержится рассказ об опасностях, которые подстерегали миссионеров на пути в Японию, а также самые первые его впечатления о японцах, об их характере, привычках, исповедуемых религиях, а также об их отношении к служителям культа и к христианству.

Общее впечатление, которые японцы произвели на Ксавье, было весьма благоприятным.

«Народ этот, — пишет он в своем письме, — лучший из всех открытых нами до сих пор, и кажется мне, что среди неверующих нет ни одного народа, обладающего преимуществом перед японцами…».[3]

Оптимистические настроения миссионеров были связаны также и с высоким уровнем образованности, свойственным японцам. Ксавье, которого поразил этот факт, радостно писал:

«очень многие [японцы] умеют читать и писать, что послужит большим подспорьем в деле распространения слова Божия и ускорит заучивание молитв».

Несмотря на столь положительное впечатление, сложившееся у Ксавье и его коллег о характере японцев, они с самого начала подвергли жесткой критике некоторые японские обычаи. Так, Ксавье в своем письме указывает на три тяжких греха, распространенных среди японцев: языческие верования, гомосексуальные связи (широко распространенные как среди самураев, так и среди монахов) и аборты. Он был настолько возмущен подобными действиями японцев, что, невзирая на опасность быть жестоко наказанным, проповедовал против содомии перед Оути Еситака, правителем Ямагути и одним из самых могущественных даймё,[4] обвинив его в совершении тяжких грехов. Вызвав гнев правителя своей проповедью, Ксавье в скором времени вынужден был покинуть Ямагути. Миссионерам удалось сгладить конфликт с Оути Ёситака и добиться его расположения лишь посредством поднесения богатых даров (напольные часы, меч, хрусталь, зеркала и очки).

Проповеди, на которых первые миссионеры разъясняли суть христианских догматов и основы христианской морали, являлись основой их политики на начальном этапе и пользовались большим успехом как в Кагосима, так и в Хирадо и Хаката. Такой интерес был вызван прежде всего естественным любопытством со стороны японцев, никогда до тех пор не видевших европейца.

Однако на проповеди приходили не только любопытствующие граждане, но и буддийские монахи, интересовавшиеся догматикой новой религии. Первоначально они считали христианство еще одной буддийской конфессией. Это было связано с тем, что Ксавье со своими сподвижниками прибыл в Японию со стороны Индии, откуда пришли все известные к тому времени буддийские учения. Поэтому миссионеров долгое время называли тэндзикудзи — «люди из Индии». Кроме того, Ксавье пришлось столкнуться с трудностями при переводе христианского понятия «Бог» на японский язык. На первых порах Ксавье для обозначения христианского Бога использовал буддийский термин Дайнити, который обозначал вполне определенного бога, а именно Будду Махавайрочану. Его первые проповеди, таким образом, призывали верить в Будду.

Вообще же буддийские монахи первыми в Японии заговорили об опасности, которая исходила от христиан, прямо или косвенно вмешивавшихся во внутренние дела страны. Кроме того, они вплоть до 1587 года, когда Тоётоми Хидэёси (1536–1598)[7] издал первый антихристианский эдикт, оставались единственной силой, оказывавшей сопротивление распространению христианства.

Первоначально, однако, отношение монахов к христианам было довольно спокойным. Можно сказать, что и христиане платили им тем же. Ксавье даже подружился с настоятелем одного из дзэнских монастырей Нинсицу, которого в письме называет своим другом. Ксавье также упоминает о том, что часто вступал в дискуссию с Нинсицу на теологические темы.

Диспуты был одним из самых излюбленных методов иезуитов. И в Японии они скоро стали обычной практикой. Тогда-то и выяснилось, что иезуиты, сделав ставку на открытую дискуссию, стали фактически заложниками своей собственной тактики. Как писал Косме де Торрес в своем послании к Ксавье от 20 октября 1551 года, дзэнские монахи «задают такие вопросы, на которые любой самый образованный человек, говоря с неверующими, не смог бы ответить так, чтобы они остались довольны».

Иезуиты, таким образом, были обязаны вести дискуссию на равных с буддистами, уровень подготовки которых оказался весьма высок. Требовались хорошо обученные кадры. Ксавье, вернувшись в Индию, в апреле 1552 года писал в Португалию:

«Священники, приезжающие в эти земли собирать урожай душ, должны отвечать двум требованиям: первое — большой опыт работы, в которой они показали себя с лучшей стороны; второе — образованность. Они должны быть способны не только проповедовать и исповедовать, но и отвечать на те многие вопросы, которые будут им задавать языческие священники в Японии и Китае и конца которым не будет. <…> Прошу Вас, дражайший Брат мой, отправьте людей, повидавших мир, переживших гонения и вышедших, благодаря милости Господа, победителями».

Как выяснилось по прошествии нескольких десятилетий, японская миссия нуждалась не только в неординарных личностях, но и в существенной коррекции своей политики и методов. Многие выводы относительно перспектив христианизации японцев, сделанные Ксавье на основе своих впечатлений, оказались ошибочными. А ведь именно на них в течение почти трех десятилетий строилась деятельность миссии.

Тем не менее сведения, содержащиеся в письме Ксавье, представляют огромный интерес для современного исследователя.

Фактически в этом письме представлено первое подробное описание различных сторон жизни японцев, автором которого является человек «со стороны», представитель культуры, во многом отличной от японской. До этого момента вся информация, касавшаяся Японии, выходила из-под пера самих японцев, а сведения, содержавшиеся в китайских хрониках, были чрезвычайно скудны. Данное письмо является, таким образом, первым документом, в котором представлен взгляд извне на реалии жизни средневековой Японии.

 

 

Дело в том, что эпоха сэнгоку дзидай, когда войны между дайме не прекращались вообще, а власть императора и сегуна (военного правителя Японии) была чисто номинальной, была временем не только политического и экономического, но и идеологического кризиса. Представьте себе средневековую земледельческую страну, где власти не ловят разбойников, не ремонтируют плотины и дороги, не содержат в порядке города, не ликвидируют последствия голода и стихийных бедствий и жизнь каждого подданного может оборваться в любое мгновение, — самое время задуматься над тем, что традиционные боги, видимо, забыли про это государство.

Добавьте сюда еще и то, что как буддистские монахи, так и сионистские священники тоже участвовали во боевых действиях и так же, как и самураи, грабили и убивали всех, кто попадался на пути, а храмы и монастыри из-за недостатка продовольствия отбирали у крестьян до трех четвертей урожая. Не удивительно, что авторитет любого японского духовенства в то время упал ниже татами, а вместе с этим падал и авторитет учения Будды и учения о пути богов.

Таким образом, крестьяне и горожане были даже рады сменить веру, которая им не помогала, на что-то более жизнеутверждающее. А христианство казалось им именно такой религией. Простолюдины замечали, что если эту веру принимал какой-нибудь дайме, на его владения начинали нападать куда реже. Многие из них не понимали, что это происходит не по небесным, а по вполне земным причинам: никому не хочется лишний раз связываться с тем, у кого есть привезенные миссионерами аркебузы. Неграмотным крестьянам и ремесленникам казалось, что это происходит от того, что новый бог, покровительствующий дайме, куда сильнее старых, — и, сделав такие выводы, простолюдины целыми семьями шли к миссионеру принимать крещение.

Был и еще один важный аспект — христианство утверждало, что перед Богом все равны. И для японского простолюдина, которого аристократы, самураи и духовенство не считали за человека, поскольку его род не происходит ни от кого из синтоиских божеств, подобное утверждение давало возможность некоей социальной эволюции. Действительно, во владениях дайме, принявших христианство, выходцы из народа куда чаще занимали места в аппарате управления, да и обращались там с простолюдинами куда гуманнее (многие из новообращенных правителей запрещали своим самураям во время войн грабить деревни и города).

Привлекательность же христианства для самураев и дайме состояла в следующем: в те времена заповеди о верности своему господину и о необходимости пожертвовать жизнью за его интересы в военной среде совершенно не соблюдались. Недаромсэнгоку дзидай в японской истории называют "золотым веком предательства". Самураи достаточно легко изменяли своим сюзеренам, причем часто переходя на сторону противника во время боя, убивали дайме из-за угла или во время сна, уничтожали своих боевых товарищей за горсть золота и совершали множество других неблаговидных поступков. Словом, ни один дайме не мог быть уверенным за надежность своей армии ни во время битвы, ни в мирное время.

А христианство, с его идеалами жертвенности, любви к ближнему, самоотверженности и верности Богу, наоборот, играло роль стабилизирующего фактора. Самураи-христиане отличались большей дисциплинированностью, были верны своему сюзерену и своим боевым товарищам. Не удивительно, что их охотно приглашали различные дайме: такой солдат стоит целого царства! Да и самим правителям легче жилось в окружении верных им подданных, нежели в "осином гнезде" из убийц и предателей. Поэтому-то сами дайме охотно принимали христианство, да и своим самураям настоятельно рекомендовали сделать это.

Кроме того, самураи, которые имели дело сначала лишь с иезуитами, были поражены, насколько устав этого ордена был похож на их собственный кодекс поведения. Многие из них всерьез считали, что эти миссионеры являются самураями неведомого могущественного дайме, которого зовут Римский папа. А поскольку этот дайме присылает в Японию ружья, то с его самураями лучше все-таки дружить.

Итак, успешно обратив в христианскую веру несколько дайме на Кюсю, Франциск Ксавье совершил поездку по всей Японии (он был даже в Киото — столице, где тогда жил император). После он отбыл в Гоа (а его спутник Ядзиро, получивший христианское имя Павел, даже в конце концов добрался до Рима и поступил в орден иезуитов), а миссионерская тропа в Японию оказалась настолько хорошо протоптанной, что корабли с иезуитами на борту стали приходить туда каждый месяц. К 1580 году, по данным иезуитов, в стране восходящего солнца было около 200 церквей, которые посещали 250 тысяч христиан.

 

Конечно, для страны, в которой на тот момент проживало 12 миллионов человек, это было не так-то и много, однако следует обратить внимание на то, что это произошло всего-то за 30 лет. Если бы темпы обращения оставались бы такими же высокими, то уже к середине XVII столетия христианство стало быдоминирующей религией Японии. Кроме того, у каждого дайме был шанс стать победителем в гражданской войне, и если бы таковым стал христианин, то вера Христова могла бы стать государственной религией Японии (мнения императора, ведущего свой род от солнечной богини Аматэрасу, тогда никто не спрашивал).

Как видите, в смутную эпоху сэнгоку дзидай у миссионеров был реальный шанс сделать Японию христианским государством. Однако этого не случилось. Дело в том, что в те времена в Сране всходящего солнца жили три очень честолюбивых человека, которые хотели объединить Японию и управлять ей. Звали их Ода Нобунага, Тоетоми Хидэеси и Токугава Иэясу.

(ГЛАВА ХОРОША НО  НАДО ПОБОЛЬШЕ КОНКРЕТИКИ, МОЖНО УЖАТЬ)

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

4 Политика Токугава Иэясу  по отношению к католической  церкви