Переворот 1801 года

Заключение диссертации по теме "Отечественная история", Павлова, Елена Валентиновна

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Переворот 1801 года - один из эпизодов Российской истории, он был исключителен в ряду дворцовыхпереворотов XVIII века. За четыре года своего правления Павел I сумел восстановить против себя не толькопридворную аристократию и гвардию, но и широкие слои дворянства, особое недовольство среди которого вызывало постоянное нарушение императором Жалованной грамоты дворянству. Правление Павла I по стилю, приемам, методам казалось дворянству, преимущественно столичному, необыкновенно деспотичным, неоправданно жестоким. В виду сакральности самодержца для Российской социально-политической и духовной жизни, события 11 марта 1801 года не могли остаться незамеченными. Они оказали воздействие на формирование концепций русской государственности, ключевым элементом которой являлся монарх. Согласно российскому законодательству император являлся верховной властью, которая юридически была обозначена как «державная, священная, нерушимая, не ограниченная, и неподсудная никому, кроме Бога». Считалось, что монарх получал власть свыше, по божественному изволению, в связи с чем самодержавная власть получала религиозное освящение. Божественное предопределение являлось безусловным основанием легитимностисамодержавия.

Реалии России первой половины XIX века были таковы, что цареубийство не могло быть предано огласке, однако осмысление этого события происходило в кулуарах, в частной переписке, личных беседах; его следы современники улавливали между строк исторических трудов и политических трактатов. Этот процесс нашел отражение в рефлексии по вопросу о природе самодержавной власти, ее преемственности и легитимности, ее места в жизни общества, а также оправданности цареубийства как политической меры.

О перевороте знала мизерная часть общества, включавшая участников событий и свидетелей событий, а также представителей петербургского дворянства. Для всего прочего населения страны смена царствующей персоны была предопределена Провидением, как это и указывалось в Манифесте об очередном восшествии на престол.

Для традиционалистского российского общества первой половины XIX века характерно восприятие царскойвласти как сакральной, дарованной Богом для «благоденствия» подданных. Легитимность православного престолонаследия была основана на доверии к Промыслу Божию, которым определялся и сам монарх - по наследственному рождению, независимо от желания людей. Этот принцип был закреплен в законе опрестолонаследии, принятом в 1797 году, который четко регламентировал процедуру наследия престола. Для Павла I было совершенно очевидным, что проблемы престола связаны с неразрешенным вопросом о престолонаследии и преемственности власти. Это было очевидно и для современников, отмечавших необходимость данного акта как меры предупреждения нарушения священного закона.

Закон государственный устанавливал неприкосновенность фигуры царя. Даже умысел против самодержца, согласно существовавшим нормам права, должен был караться смертной казнью. Применение этих мер нашло отражение в делопроизводственных и судебно-следственных материалах по государственным преступлениям, к которым были отнесены и умыслы против императорской особы. В ряде дел об оскорблении императорскоговеличества, о наименовании себя сыном царским либо самим царем за 1800-1802 год прописаны меры наказания, установленные еще Уложением 1649 года. Однако большинство дел заканчивалось помилованием после раскаяния и телесным наказанием, либо ссылкой на тяжелые работы. Все подследственные апеллировали к священному закону, клялись в верности царю, при присяге обещанной, и в один голос заявляли о священности императора.

Христианское учение о царской власти гласило, что Царь являлся фигурой священной. Существовал ритуалцерковного освящения царской власти. В таинстве Миропомазания нашло отражение то, что царь мистическим образом сочетал в себе власти мирскую и церковную. В миропомазании царю сообщалась «благодать Святого Духа». Царь представал как подвижник власти, приносил присягу на служение, суть которой заключалась в «выявлении своего религиозного лика». Царь принимал от Бога регалии царской власти. В обряде священногокоронования и миропомазания отражались существенные черты миросозерцания, которое создавало царскуювласть. Царь в процессе миропомазания уподоблялся Христу, события его жизни воспринимались по образу земной жизни Христа. Сакральность монарха распространялась и на членов императорской фамилии. Согласноцерковному учению о царской власти наследственная власть являлась устроением Провидения Божия, высоким даром. Понимание царя как Отца русского народа было тесно связано с восприятием его как помазанника Божия. Для народа царь выступал как нравственное начало социально-политической жизни, как проводник в политическую жизнь воли Вышнего, о чем свидетельствовала народная мудрость, отдающая все «на суд Царев и Божий», вкладывающая сердце царево, его гнев и милость в «руку Божию», отдавая царю верховную влать и называя его «головой» народного тела; отдавая свою жизнь царю как Отцу; его святой воле. Эта же мысль проходит и лейтмотивом одической поэзии, которая торжественно воспевает власть наследственную (в подтверждение этого перечислялись династические черты каждого ступавшего на престол монарха), священную, несмотря на появление в одах начала XIX века темы примата закона над властями.

Посягательство на фигуру сакральную, участие в заговоре или сокрытие оного являлось в высшей степени преступлением против веры и Бога. В виду этого в источниках сквозит характеристика цареубийц как «сатанических святотатцев». Отцеубийство (а в заговоре участвовал цесаревич Александр Павлович) и цареубийство, согласно православной традиции, каралось преданием анафеме. Православная мысль гласила, что имя помазанника Божия «представляет лицо, запечатленное Богом, священное, превознесенное, и потому неприкосновенное».

Принципы европейского Просвещения к началу XIX века поставили под сомнение сакральный смыслмонархии; дворцовые перевороты XVIII века подрывали в глазах высшей аристократии авторитет монархии, веру в неприкосновенность личности помазанника Божьего. Все чаще она оправдывалась гражданской идеологией, основанной на династической преемственности, достижениях правителя, на превосходстве самодержавия над другими формами правления. Это позволяло заговорщикам оправдывать цареубийство государственной необходимостью, в целях достижения общего блага. Из логики их оправданий следовало, чтоподданные могли забыть про верноподданнический долг, который утрачивал свою ценность. Следует отметить ту тщательность, с которой организаторы заговора вели подготовку. Они путем распространения слухов и сплетен создавали искаженный образ монарха - сумасшедшего, тирана, Калигулы, используя образы античной истории, различные эпизоды борьбы за республику в древнем Риме, - которые, однако, не соответствовали представлениям общества об истинном самодержце. Политические решения Павла I высмеивались как планы безумца, ведущие «корабль империи» к неминуемому крушению. Запугав наследника престола деспотическими планами отца, цареубийцы заручились его поддержкой в деле переворота, получив согласите на отстранение законного императора от престола с последующим установлением регентства. Однако российский закон не предусматривал возможности регентского правления, как не предусматривал и сопротивления воле монарха, поскольку самодержавие было неограниченно юридически. Оно ограниченно в религиозном смысле, поскольку Царь ответствует перед Богом, и только перед ним.

Попытки оправдаться были различными. Так, Бенигсен создал легенду о том, что узнал о планахзаговорщиков менее чем за сутки до «трагической развязки», а цареубийство со слов его участников выставлялось как непреднамеренное, случайное. Другие, среди которых и кн. Яшвиль, - напротив, признавая свое участие в преступлении, перекладывали ответственность за оное на Александра I, представая передгосударем как «спасители Отечества, и как убийцы отца перед сыном».

В диссертации было установлено, что заговорщики оказались не в почете в высшем петербургском обществе, воспринимались как преступники. Современники обращали внимание Александра I на безнаказанность «презренных» цареубийц, и даже констатировали зависимость от них юного императора. Как показано в исследовании события 11 марта 1801 года сказались на отношениях между членами царствующего дома. Для императора и членов императорской фамилии власть воспринималась как священный долг. Павел I актом о престолонаследии устанавливал порядок преемственности власти, который был нарушен в 1801 году. Александра I мучила мысль о том, что он прослывет убийцей отца. Оправдывая себя, он писал Лагарпу, что решил принять «свой пост», дабы предотвратить страну от бед, свое же участие в заговоре он объявлял заблуждением, в которое впал, желая добра. Его мать - Мария Федоровна, также претендовавшая на престол, не смогла простить сына, использовала каждый случай, чтобы намекнуть ему на трагические события. Все другие участники заговора снискали ее нетерпение. Для супруги Александра - Елизаветы Алексеевны - убийство 11 марта стало тяжелым потрясением. Поддерживая своего мужа, она умоляла его посвятить себя всецело счастью народа и «смотреть на власть как на искупление». Брат Александра Константин Павлович заявлял Саблукову, что после случившегося он никогда бы не согласился царствовать. Николай Павлович, согласно источникам, никогда не обращался к данной теме, однако, он жег документы, способные бросить хоть малейшую тень на императора Александра I. Для него принцип преемственности власти был непоколебим.

Власть самодержавная стала для Александра I тяжким бременем, постоянно напоминала о его великом грехе, что, по мнению его близкого окружения, приводило к духовным исканиям и ввергло главу православного государства в мистицизм. Царя пытались оправдать тем, что он был введен в заблуждение, но согласно народным представлениям о царской власти «народ не умолит» царева греха. Народная молва передавала из уст в уста легенду о старце — богомольце Федоре Козьмиче, которым якобы был ушедший в отшельникиимператор Александр I, впоследствии заинтересовавшую Л.Н. Толстого.

Интерес к перевороту среди образованного общества, состоявшего преимущественно из дворянства, возник еще и в связи с результатами Французской революции. Она явилась поворотным пунктом в русском сознании, который поставил под сомнение сами основы европейской жизни. Некогда увлекавшееся идеями просвещения передовое российское дворянство перешло от заимствования европейского опыта к напряженной рефлексии об исторических судьбах родной страны. Революция и дворцовые перевороты воспринимались как произвол интриг и заговоров. Размышления над этими ключевыми вопросами (об основахимперии, чистоте веры и нравственности) привели к возрождению идеи «священности» власти, которая окончательно оформилась в теории консерватизма, яркими представителями которого были Н.М. Карамзин, С.С. Шишков, В.Н. Каразин, М.Л. Магницкий и др. В концепции русского консерватизма лозунг примата закона над властью был сменен представлением о самодержце как источнике закона и власти. Легитимное правление, ставшее после наполеоновских войн общеевропейским идеалом, признавалось как мощный барьер, обеспечивающий социальный порядок и политическую устойчивость.

Те, кто некогда стоял на позициях либеральных, подвинулись в сторону консервативных идей. Среди них — М.М. Сперанский, Н.Н. Новосильцев, Н.М. Карамзин, В.П. Кочубей. Так, Н.Н. Новосильцев не советовал Александру I «ослаблять» царскую власть, потому что законы, исходящие не от царя буду восприняты как акт насилия, поскольку не будут носить священного характера. Идеи республиканизма были признаны интересными лишь в теории. Как нами показано, сам факт покушения на власть в лице монарха рассматривался как недопустимая мера, за небольшим исключением крайне радикально настроенной части общества.

Н.М. Карамзин в самом либеральном журнале России того времени « Вестник Европы» объяснял читателям несостоятельность республиканских идей, утверждал священство гражданского порядка. В своей «Записке о древней и новой России» он сравнивал Павла I с деспотом, однако осуждал заговоры и цареубийства. Жизнями монархов, по его словам, должен располагать только Бог. Историк отмечал, что в России государь живой закон, в нем сходятся все власти, его правление - отеческое, патриархальное. Мысль об ответственности царя лишь перед Богом утверждалась и в оде Г.Р. Державина. В.Н. Каразин говорил о самодержавной власти как о средоточии подчиненности и порядка, который начинается у престола Монарха миров. M.JT. Магницкий в «Кратком опыте о народном воспитании» отмечал, что «корона самодержавия лежит на престоле Божием, она неприкосновенная, и приемлется таинством священнодействия». Разрешая вопрос о злоупотреблениях власти, о деспотических ее чертах, политические деятели оставляли их на совести монарха, заявляя о недопустимости ограничения воли монарха, и тем уж более его устранения. Вопрос о сакральности самодержавной власти стал в первой четверти XIX века основным не только для политиков консервативного направления. Основой политического мировоззрения М.М. Сперанского было христианское учение о богоустановленности власти. Его представления о сакральности самодержавия, неприкосновенности и неподсудности пересекались со взглядами Н.М. Карамзина.

Показано, что переворот 1801 года был в центре внимания и декабристов. Большинство из них воспитывались в традиционных представлениях об извечной данности самодержавия, для них были характерны понятия долга и чести, которые исключали идею цареубийства. Неприятие цареубийства нашло отражение вмемуарном наследии декабристов - Н.И. Тургенева, Н.А. Маркевича, М.С. Лунина; вылилось в стихотворных произведениях декабристов - Барятинского и Завалишина, в которых была дана крайне нелицеприятная характеристика Александра I с прямым намеком на его участие в убийстве отца. Для декабристов фигура императора была священной и неприкосновенной. Цареубийство и отцеубийство 1801 года отражено на страницах декабристских бумаг как гнусное и ненаказанное преступление, обагрившее кровью восшествие на престол. Царствование Александра характеризовалось понятиями безнаказанности, допущенного гнусного цареубийства, наложившего на этот род кровавое пятно. Некоторые декабристы пытались оправдать Александра, отмечая, что преступники вовлекли его в гнусный сговор и «этот несчастный, купив такою кровию венец, во все время своего царствования будет им томиться».