Предгумманизм в "Божественной комедии"

Средневековый богослов Фома Аквинский, рассматривая проблему отношений индивида и общества, провозглашал примат общего блага над индивидуальным. Но вместе с тем он не считал общество самостоятельной субстанцией – в отличие от индивида, ибо общество состоит из лиц, объединившихся для достижения определенной цели. Личность обладает бессмертной душой и способна лицезреть Бога, общество же на это не способно. Оно представляет собой средство, личность же – цель, и потому общество служит личности.

Значение индивида еще более подчеркивается в построениях другого богослова Дунса Скотта, утверждающего неповторимость каждого отдельного индивида.6

Данте показывает целую галерею живых людей, наделенных различными страстями, изображая Ад; он едва ли не первый в западноевропейской литературе делает предметом поэзии изображение человеческих страстей, причем для нахождения полнокровных человеческих образов спускается в загробный мир. Данте конкретизирует и индивидуализирует образы грешников (в отличие от средневековых «видений», дававших самое общее, схематическое изображение их). Все персонажи «Божественной комедии», в особенности ее первой кантики, глубоко отличны друг от друга, хотя и обрисованы лишь двумя-тремя штрихами. Умение нарисовать образ на самом узком пространстве - одна из основных черт поэтического мастерства Данте.

Обнаруживая живой интерес к земной жизни, Данте пересматривает с этой точки зрения целый ряд церковных догматов. Для него поэзией становятся разные свойства человека, разные черты его духовной жизни. Так, например, внешне солидаризируясь с учением церкви о греховности плотской любви и помещая сладострастных во втором круге Ада, Данте внутренне протестует против жестокого наказания, постигшего Франческу да Римини, обманом выданную замуж за Джанчотто Малатеста, уродливого и хромого, вместо его брата Паоло. Джанчотто заколол обоих. Лаконичный, поразительный по силе рассказ Франчески о ее грешной любви, которая привела ее вместе с возлюбленным в Ад, выслушивается поэтом с горячим сочувствием к их страданиям, и он лишается чувств по окончании рассказа Франчески (песнь V).7

За небольшим исключением Данте выводит не легендарных персонажей, а лиц, хорошо известных читателю. Загробный мир не противопоставляется реальной жизни, а продолжает ее, отражая существующие в ней отношения. В дантовском Аду бушуют, как и на земле, политические страсти. Гордый гибеллин Фарината дельи Уберти, наказываемый в Аду среди еретиков, по-прежнему полон ненависти к гвельфам и беседует с Данте о политике, хотя и заключен в огненную могилу («Ад», песнь X). Данте восхищается могучей волей и героизмом Фаринаты, который спас родной город от разорения. Поэт сохраняет в загробном мире всю присущую ему политическую страстность и при виде страданий своих врагов разражается бранью по их адресу.

Данте критически пересматривает аскетические идеалы церкви. Временами соглашаясь с церковным учением о суетности и греховности стремления к славе и почестям, он в то же время устами Вергилия восхваляет стремление к славе. Поэт превозносит и другое свойство человека, столь же сурово осуждаемое церковью, - пытливость ума, жажду знания, стремление выйти за пределы узкого круга обычных понятий и представлений. Яркой иллюстрацией этой тенденции является замечательный образ Улисса (Одиссея), казнимого в числе других лукавых советчиков. Внутри двурогого движущегося пламени в восьмом рве восьмого круга Данте услышал голос иной эпохи, В пламени заключен дух Улисса. Данте всматривается в темноту с вершины моста, нагнувшись так, что упал бы вниз, если бы судорожно не вцепился рукой в каменную плиту. В страстном желании узнать тайну, приподнять завесу запретного Данте походит на самого Улисса. Улисс предстает как трагический борец против всемогущего рока. Улисс одержим жаждой знания, победившей в его душе любовь к ближним и к родной стране. Данте сам разделял страсть Улисса «изведать мира дальний кругозор и все, чем дурны люди и достойны», а также был убежден в том, «что знание является предельным совершенством нашей души и в нем заключено наибольшее блаженство» («Пир», III). Данте – моралист, бросивший окруженную пламенем душу Одиссея в восьмой ров Злых Щелей, снова противоречит сам себе, борется сам с собою, и в этой борьбе дух Возрождения побеждает в нем богослова.5

Выразителен и один из самых страшных эпизодов поэмы – эпизод с Уголино, которого поэт встречает в девятом круге Ада, где наказывается величайшее, с его точки зрения, преступление – предательство. Уголино рассказывает, как предательски был умерщвлен былым союзником архиепископом Руджьери, чью голову грызет сейчас: заточен с детьми в башню, где сначала дети, а потом он умерли с голоду. До этого сам он был виновен в некоем предательстве, не имеющем сюжетного отношения к смыслу данного эпизода.

Рассказ Уголино о муках, испытанных им в ужасной башне, где на его глазах умерли от голода один за другим его четыре сына и где он, в конце концов обезумевший от голода, набросился на их трупы, является одним из самых потрясающих мест «Божественной комедии».

Заключение.

Проторенессанс (от греческого «πρῶτος» – первый и французского «renaissance» – возрождение) – это предвозрождение, инкубационный период «новой эпохи». Он охватывает историю итальянского искусства от XIII в. до середины XIV в. и знаменуется возвращением античных сюжетов и ростом реалистичности произведений искусства.

Это был первый и решительный шаг к развитию всей человеческой цивилизации, к торжеству красоты и разума. Итальянская культура переживала блестящий подъем. Безличное цеховое ремесло уступило место индивидуальному творчеству. В литературе, архитектуре, скульптуре и живописи выдвинулись крупные мастера, творчество которых во многом определило дальнейшее развитие.

Данный период делится на два подпериода: до смерти Джотто ди Бондоне (1337) и после. Первый из них яркий и жизнерадостный, второй – почти бесплодный, омраченный ужаснейшей эпидемией чумы (1347-1353), унесшей 24 млн. европейцев (40% населения).

В 1320 г. в Париже появляется трактат музыканта и поэта Филиппа де Витри «Новое искусство». Название стало крылатым выражением, обозначающим искусство, пришедшее на смену средневековому.

В XIII в. по Европе катились коммунальные революции, в ходе которых города сбрасывали иго феодализма. Завоевав «хартию вольности» или ее аналог, горожане получали политические права и свободы, а также налоговые и торговые привилегии. Особо преуспевали итальянские городские республики, являвшиеся тогда самыми людными и богатыми на всем континенте. Уже в конце XIII в. Флоренция провозгласила «свобода есть неотъемлемое право, которое не может зависеть от произвола другого лица».1

С каждым десятилетием ремесло и торговля городов приобретали все большее значения. По мере упадка и уничтожения Византии центрами Средиземноморской экономики становились прибрежные города Италии.

Итальянские купцы и их работники много путешествовали. Восточная роскошь, развитая византийская и арабская культуры будили желания и дух конкуренции. Неустанная борьба с морями и пустынями, по которым шли основные торговые пути, развивала силы. А высокоприбыльная внешняя торговля и формирующееся внутреннее мануфактурное производство приносили городским властям и купцам огромные богатства.

Эти богачи щедро финансировали создание красивого, полезного и разумного, поощряли стремление к новым достижениям и открытиям. Конечно, они делали это чаще всего для собственной выгоды или славы. Но их имена большей частью забыты, а потраченные ими деньги обогатили великими творениями все человечество.

Важно отменить еще и то, что в 1250-1494 гг. Италия не знала вторжения иностранных завоевателей. А внутренние войны были короткими и почти бескровными. Это редчайший случай в истории человечества, весьма поспособствовавший развитию Возрождения.

Начиналось Возрождения очень скромно и незаметно. К тому же, весьма «локально» ‑ раньше всего возникло и ярче всего проявилось в Италии. Его главными центрами были Флоренция, Сиена, Пиза. Затем ‑ Падуя, Феррара, Генуя, Милан. И, наконец, Венеция и Рим.

Толчком, побудительным мотивом, поводом почти всегда являлись сохранившиеся произведения классической культуры Эллады и Рима, а также их подражательницы ‑ Византии.

Самым прославленным среди зачинателей Ренессанса считается поэт всех времен и народов Данте Алигьери (1265-1321). Его по праву считают создателем итальянского литературного языка – одного из первых национальных (народных) языков, вытеснивших из литературы латынь, превращенную Средневековьем в мертвый язык богословов и схоластов.

Сегодня трудно представить, какими силой и мужеством, какими трудолюбием и энергией обладал Данте, сделавший грубое наречие простолюдинов слогом высокой поэзии и воспевший не любовь к Богу, а любовь к смертной девушке Беатриче. «Следуй своей дорогой, - говорил он, - и пусть люди говорят что угодно!» Его дважды приговаривали к смертной казни, а умер он от нищеты и болезней.

Тем не менее, Данте никогда не сдавался и незадолго до смерти написал: «Самые жаркие уголки в аду оставлены для тех, кто во времена величайших нравственных переломов сохранял нейтралитет». Сегодня Данте, Петрарку и Боккаччо называют «тремя китами, на которых зиждется Ренессанс» или «тремя корнями, воспитавшими Возрождение».

Список источников и литературы:

1.  Андреев М.Л. «Первый век Ренессанса»//История литературы Италии: в 3 т. Т.1. – М, 2007г. – 719с.
2. Дживелегов А.К. Начало итальянского Возрождения http://svr-lit.niv.ru/. Дата обращения 13.01.2015г.
3. Лосев А.Ф. Эстетика Возрождения. – М., 1982г. – 624с.
4. Реале Дж., Анисери Д. Западная философия от истоков до наших дней. – М., 2002. – Ч.1. Средневековье. – Гл. 6. http://www:gumer.info. Дата обращения 13.01.2015г.
5. Источник:http://www.wisdoms.ru/avt/b71.html. Дата обращения 13.01.2015г.
6. Данте. «Малые произведения». – М., 1968. – 454с.
7. Доброхотов А.А. Данте Алигьери. – М.: Мысль, 1990. – 207 с.