Русь и Золотая Орда: проблемы взаимоотношений

              Целые сутки шло жаркое сражение внутри города. Монголы одолевали. Многие жители, прихватив что-то из имущества, укрылись в Десятинной церкви. Скопилось из столько, что рухнули своды. Дело довершили завоеватели. Все русичи погибли. Навсегда исчезли и многие рукописные книги, хранившиеся здесь издавна или принесенные киевлянами в последние дни; среди них, очевидно, имелись ценнейшие летописи и другие памятники, подобные, возможно, «Слову о полку Игореве».

              Примечательно, что Батыевы воины, по-видимому, по указанию самого хана, израненного воеводу Дмитра «не убили ради его храбрости». Даже такой жестокий враг умел ценить беззаветное мужество воина.

              Батый после взятия Киева (ноябрь или декабрь 1240 г.) снова стремился на запад. Берет все новые города, «им же нет числа», чаще с помощью штурмов, иногда – обманом, обещая жителям сохранить жизнь, и тут же нарушая слово. Только Каменец, хорошо укрепленный, не поддался, и ордынцам пришлось ни с чем уйти от его неприступных стен.

              В следующем году они вторглись в земли Молдавии и Валахии, Венгрии и Польши, Трансильвании и Чехии. Еще год спустя приводили в страх жителей Хорватии и Далмации. Но дальше продвигаться уже не было сил. Монголо-татары выдохлись окончательно – большие потери, особенно в русских землях, сильно их ослабили. Бату-хан заплатил за свои победы немалую цену.

              После Батый повернул на восток, к степям Нижнего Поволжья. Здесь, на Волге, в нескольких днях пути от Каспийского моря, основал свою ставку Сарай-Бату, столицу огромного государства – Золотой Орды. Земли ее тянулись от Иртыша до Дуная, от Северного океана до Кавказа.

              Смерч Батыева нашествия отбросил далеко назад Русь в ее развитии, хозяйственном и культурном. Грады и веси лежали в развалинах, десятки тысяч жителей пали под ордынскими саблями; других на аркане увели в плен, и они попали на невольничьи рынки, в услужение новым хозяевам, в ремесленные мастерские или в ордынские тумены, чтобы обогащать ханов, мурз и простых ордынцев, служить их честолюбивым целям, украшать их жилища и города.

              5. Острая дискуссия об исторических судьбах Киева и всей Южной Руси после нашествия монголов развернулась еще в середине XIX века. До этого времени историки единодушно считали, что Киев (как и остальные центры Южной Руси) был практически полностью уничтожен войсками Батыя в 1240 г. и влачил жалкое существование вплоть до XVII века. Погибли все соборы и дворцы, политическая и культурная жизнь города надолго замерла.

              Дискуссия разгорелась после выхода в 1856 г. статьи М. П. Погодина, который утверждал, что «в Киеве жили до татар не малороссияне, а великороссияне». Последние после 1240 г. переселились на север, а на освободившемся месте осели пришельцы «от Карпатских гор». Эта гипотеза о полном разорении Приднепровья и последующей смене здесь коренного населения вызвала критику со стороны М. А. Максимовича, однако впоследствии приобрела авторитетных сторонников -  среди них А. И. Соболевский, В. О. Ключевский, П. Н. Милюков.

              Независимо от Погодина тезис о полном запустении украинских земель и практической смене населения (по крайней мере, её самой активной и влиятельной части) выдвинула польская историография. Фактически это было теоретическим обоснованием претензий Речи Посполитой на эти территории. А. Яблоновский утверждал, что Русь «после татарского погрома середины XIII века совсем не имела сил, чтобы подняться» и только благодаря энергии польских магнатов там возникали новые поселения. По М. Бобжиньскому, польская шляхта принесла «высокую культуру не только Украине, но и всей Восточной Европе».

              Понятно, что подобные дискуссии, касавшиеся важнейших национальных и политических проблем, часто выходили за чисто научные рамки. Взгляды ученых далеко не всегда делились по национальному признаку. Так, гипотезу Погодина разделял Д. И. Зубрицкий, а критиковал  С. М. Соловьев (выдающийся историк считал, что в первое время после нашествия монголы серьезно не влияли на внутренний строй Руси, поскольку ее судьба определялась только факторами внутреннего характера). К. Н. Бестужев-Рюмин писал, что наука не может принять предположение об отселении на север всех жителей Южной Руси и приходе новых из Галиции. Зато «украинский буржуазный националист» П. А. Кулиш полностью разделял взгляды польских историков.

              Наиболее аргументировано ложность концепции о полном запустении Приднепровья и смене здесь населения показал В. Б. Антонович, собравший обширный материал. В то же время он явно недооценивал степень разрушений, нанесенных монгольским завоеванием. Киев, по его мнению, практически не пострадал в 1240 году. Он не видел и принципиального отличия между Батыевым нашествием и разгромом города в 1169 и 1203 годах.

              До сих пор актуальны  выводы М. Ф. Владимирского-Буданова, который готовил к изданию акты о заселении Украины для «Архива Юго-Западной России». Он писал: «… относительно XIII века мы должны признать, что: 1) действительно произошло огромное опустошение всей Южной Руси в 40-х годах этого столетия; численность населения должна была уменьшиться здесь везде, но 2) край вовсе не остался после татар пустынею…3) главный этнографический состав нового населения тот же, что и был ранее».[7]

              В первой половине XX века в целом господствовало мнение о полном разгроме Киевской земли. Эту точку зрения серьезно подкрепил своим научным авторитетом М. К. Каргер, который впервые ввел в научный оборот археологический материал по данной проблеме. Он достаточно ярко показал картину разгрома Киева в 1240 г. В то же время археолог, не зная событий XIV – XV веков, ошибочно представлял дальнейшую судьбу Киева, упрощенно понимал причины гибели памятников каменного зодчества. Однако на его утверждение о том, что Киев был низведен до уровня рядового местечка, где жизнь едва теплилась, опирались многочисленные работы археологов, историков, искусствоведов.

              Это мнение оказало крайне негативное влияние на исследования. Поскольку считалось, что жизнь в городе после 1240 г. отсутствовала, возникли и утвердились многие стереотипы, которые впоследствии оказались ложными.

              Разрушение каменных храмов, братские могилы, следы пожаров, укрытие кладов – все это датировалось исключительно 1240 г. Отмечалось полное прекращение производства пряслиц, стекла, всех сложных и высокохудожественных ремесел, прекращение поступления амфорной тары и т. д. Отсюда и неверное определение культурных слоев, хронологическими индикаторами которых в большинстве случаев являются эти категории находок. Все это характерно не только для Киева. Господствовал тезис о полном отрыве Южной Руси от Северо-Восточной. Церковные и другие историко-культурные связи XIII – XV веков в расчет не брались. Специалисты по истории и археологии Киевской Руси, как правило, очень слабо знали историю последующих периодов. Свое незнание и неумение определить конкретный объект археологи часто перекладывали на Батыя, приписывая ему все пожары и разрушения.

              В 1956 г. в Киеве нашли «кружок», который два известных археолога – В. А. Богусевич и В. Н. Даниленко посчитали древнейшей древнерусской актовой печатью, на одной стороне которой был помещен герб княгини Ольги, а на другой – двузубец Святослава. Находка была известна только по протирке и вызвала естественное любопытство. Но когда ее в наше время разыскали в фондах, она оказалась обычным литовским денарием…

              На рубеже 1960 – 1970-х годов послемонгольская тематика стала привлекать внимание украинских исследователей. После создания Киевской экспедиции под руководством П. П. Толочко и развертывания планомерных исследований Киева началось целенаправленное изучение памятников XIII – XVII веков.

              Особо важными стали статьи М. П. Кучеры и В. О. Довженка. Кучера впервые выделил несколько групп керамики, которую традиционно датировал X веком, и доказал ее принадлежность ко второй половине XIII – XIV веку. Довженок указывал на необходимость археологического исследования периода после Батыева нашествия в Среднем Приднепровье и пересмотра господствующего мнения в полном запустении региона. В это время. Он выделил три вида поселений Среднего Приднепровья:                    1) уничтоженные монголами городища, где жизнь полностью прекратилась; 2) разрушенные поселения, где жизнь вскоре возобновилась на том же месте или рядом; 3) поселения, уцелевшие от погрома. Наличие поселений с культурным слоем XIV – XV веков свидетельствуют, что не все ныне пустующие древнерусские поселения запустели в результате Батыева нашествия. Довженок, впервые обратил внимание на тот важный факт , что «и там, куда татарские полчища не добрались, жизнь прекращается в XIV – XV веках.

              Плодотворной представляется мысль академика Л. В. Черепнина, что монгольское нашествие  следует рассматривать е как одноразовый акт, а как процесс, который длился почти весь XIII век, начиная от битвы на Калке.

              Систематические раскопки Киева и других поселений Южной Руси последних десятилетий, новые разработки письменных источников показывают более сложную, чем представлялось ранее, картину исторической жизни Приднепровья после нашествия Батыя.

              Картина разгрома и разорения региона в 1238-1240 годах основывается на данных раскопок.

              В начале XIII века Киев продолжал развиваться по восходящей и являлся крупнейшим городом Руси, ее хоть и номинальной, но столицей. В своих принципиальных характеристиках  Киевская Русь как своеобразное государственное образование, проходившее различные фазы развития, не изменилась, возможно, до конца XV века.

              От монгольского нашествия город, безусловно, сильно пострадал, однако источники говорят о том, что Киев и во второй половине XIII века продолжал оставаться важнейшим политическим центром, церковной столицей всех древнерусских земель.

              После 1240 г. монгольского гарнизона в городе не было. Даниил Галицкий встретил отряды только в Переяславле, а Плано Карпини  в Каневе. Остановка князей (Даниила Галицкого и Михаила Всеволодовича) по пути в ставку Батыя вне города объясняется не столько его полным разрушением, сколько политическими причинами.

              Археологические исследования последних десятилетий показали, что жизнь после 1240 г. продолжалась во всех исторических районах Киева (Верхний город, Клов, Берестово, Подол, Печерский монастырь, Замковая гора), даже в наиболее пострадавшем детинце – «городе Владимира», однако ее интенсивность значительно снизилась.

              Еще одно распространенное мнение об уничтожении монголами в 1240 г. всех древнерусских каменных построек Киева. Оно базируется, прежде всего, на сообщениях авторов XVI-XVII веков и молчании источников более раненого периода. Первые единодушно свидетельствуют о жалком состоянии одних киевских храмов и разрушении других. Однако они лишь фиксируют состояние памятников на конкретное время. А в сознании авторов этого времени события XIV-XV веков откладывались лишь на фоне Батыева нашествия.

              Летописи не сообщают о разрушении монголами каких-либо церквей, кроме Десятинной в Киеве и Михайловской в Переяславле. Археологическими раскопками также не зафиксировано разрушений какого-либо памятника в ходе событий 1237-1241 гг., хотя исключать этого не следует.

              Духовенство на Руси стало единственным сословием, которое Золотая Орда не обложила данью. Ханы считали церковь серьезной политической силой и стремились использовать в своих интересах.

Утвердившееся в историографии и общественном сознании мнение о сплошном уничтожении монголами христианских храмов исходит из отношений с церковью Золотой Орды и ее наследников после принятия ислама в XIV веке ханом Узбеком.

              На сегодня существуют сведения приблизительно о полутора десятках памятников, переживших разгром 1240 г. Это около 30% известных построек X-XII веков.[8]

              6. Великий историк  и писатель Н. М. Карамзин, описавший и осудивший ордынские насилия на Руси, в то же время ошибочно полагал, что ханы все-таки помогли ей – мешали сворам князей, усилению удельной раздробленности, привели русские земли к единодержавию. Подобные суждения, нередкие и раньше, можно услышать подчас и в наши времена.

              Ошибочность подобных взглядов очевидна. Ханы не только не способствовали единению русских людей; наоборот, разжигали рознь, раздоры. Старый прием – «разделяй и властвуй» - исстари использовался правителями везде и всюду, и ордынские правители не были, конечно, исключением.

              Батый управлял Русью с помощью привычных для нее князей, ставших теперь его вассалами. Жители Руси также теперь подчинялись Орде. Их обязали платить «дани – выходы ордынские», и русские люди получили двойное ярмо: помимо своих князей и бояр, их дружинников и челядинов, нужно было ублажать, обогащать и иноземных господ, жадных и нетерпеливых. Угодным князьям ханы давали ярлыки на право княжения, неугодных – лишали их, наказывали, убивали.

              Год спустя после западных походов Батый затребовал (1243 г.) в свою ставку Ярослава Всеволодовича, брата князя Юрия, убитого в битве на р. Сити. Отец Невского унаследовал великокняжескую власть в Северной Руси. Но теперь этого было недостаточно - требовалась санкция Бату-хана. И князь Ярослав ее получил – хан принял его «с великой честью», и тот стал властителем не только Северной, Нои Южной, Киевской Руси. На киевское наследство претендовал и Михаил Всеволодович, черниговский князь. Два года спустя после поездки в Орду Ярослава туда прибыл Михаил Всеволодович и Галицкий князь Даниил Романович. Первого из них, отказавшегося перед встречей с ханом пройти через огонь (в Орде царили языческие, шаманские порядки), убили по его приказу. Князь же Даниил остался живым, но признал себя вассалом Орды – до тех пор его земля, как и Черниговская, не хотела подчиняться хану.