Поражение американцев
во Второй индокитайской войне
окончательно утвердило их стратегический
курс в "холодной войне":
паритет в военной сфере, не
исключавший выдвижение таких
масштабных проектов как "Стратегическая
оборонная инициатива" ("Программа
звездных войн"), и безусловное
доминирование в идеологической, политической,
социально-экономической и технологической
сферах. При этом в идеологической сфере
особое внимание уделялось пропаганде
"западного образа жизни", проведению
тайных психологических операций, направленных
на формирование групп "агентов влияния"
и нацеленных на подрыв советского лагеря
изнутри.
Однако особую действенность
и жесткость приобретает внешняя
и военная политика США, когда
помощником президента по национальной
безопасности назначается Збигнев
Бжезинский, один из самых высококлассных
и опытных американских геополитиков.
Во многом благодаря его усилиям "…маневрирование,
дипломатия, создание коалиций, кооптация
и очень взвешенное применение политических
козырей"1, в сочетании
с жесткой идеологической пропагандой
и экономическими (технологическими) санкциями
становятся основными средствами "защиты
американских интересов". Он усиливает
практическую сторону геополитики, придавая
действиям США на мировой арене большую
осмысленность, целенаправленность и
одновременно беспримерную агрессивность.
По существу, геополитическая доктрина
Картера - Бжезинского принимает форму
геостратегии, которую позднее сам Бжезинский
определит как "стратегическое управление
геополитическими интересами". Именно
такое управление позволило администрации
Картера решить главную геостратегическую
задачу по объединению и укреплению трех
главных противостоящих Советскому Союзу
"центров силы" - США, Западной Европы
(НАТО) и Японии. Реализация основных этапов
"трехсторонней стратегии" в сочетании
со сверхжёсткой "кампанией по правам
человека" привели к постепенному и
успешному "выдавливанию" СССР из
его традиционных ЗГВ. Свидетельством
этому стали польские события конца 70-х
- начала 80-х годов, положившие начало деградации
всей мировой социалистической системы.
И хотя ядерное оружие
и другие военные средства
по-прежнему оставались важной
составной частью американской
геостратегии, изменение соотношения
сил в мире и, в конечном итоге, исход "холодной
войны" предрешили "политическая
жизнеспособность, идеологическая гибкость,
динамичность экономики и привлекательность
культурных ценностей"1, то есть
высокая степень сбалансированности всех
компонентов геополитического потенциала
США3. Решающим
же фактором победы стала экономическая
и технологическая мощь американского
государства, позволившая ему не только
выдержать гонку вооружений, но и обеспечить
беспрецедентный уровень жизни населения
на фоне высоких темпов развития производства
и научно-технического прогресса.
В свою очередь,
идеологические догмы и неспособность
советской системы к "мягкой"
политической автотрансформации негативно
влияли на развитие экономики СССР. Уникальная
по величине и значению советская военная
мощь4, долгое
время сдерживавшая американскую глобальную
экспансию, так и не была востребована
в сколько-нибудь значительном масштабе,
но постепенно истощила свою экономическую
основу. Важнейшей субъективной причиной
поражения Советского Союза в "холодной
войне" явилось отсутствие в решающий
период противоборства в деморализованном
советском руководстве фигур масштаба
Бжезинского и Дэн Сяопина, блестящих
стратегов внешней и внутренней политики,
соответственно. Такие качества как полное
политическое безволие, склонность к популизму
и демагогии, очевидное (доходящее до предательства)
игнорирование национальных интересов
государства особенно четко проявились
у советского руководства в конце 80-х годов,
когда столь необходимые политические
и экономические реформы были бездарно
провалены.
Падение берлинской
стены в ноябре 1989 г., подобно битве
за Берлин весной 1945 г., явилось
предвестником скорого окончания
очередной мировой войны. Грянувшие
следом "бархатные" революции,
подготовленные и управляемые
геостратегами из Вашингтона, неумолимо
приближали трагический для Москвы финал.
Самая продолжительная и необычная война
ХХ века, которую условно можно разделить
на 7 этапов (схема 2), изобиловала яркими
драматическими событиями, в центре или
за кулисами которых всегда находились
великие державы, готовые к последней
жестокой схватке между собой. Но на сей
раз история распорядилась иначе. 25 декабря
1991 г. раздираемый внутренними противоречиями
и междоусобной борьбой за власть Советский
Союз рухнул в одночасье и без единого
выстрела. "Подлинное господство на
земном шаре" досталось США, долгие
годы готовившим это событие, но не ожидавшим
такой стремительной развязки. "Боже,
как нам повезло!" - были первыми словами
президента Буша, пораженного известием
о крахе СССР.
Так, в 50-е годы Вашингтон основным
объектом своих геополитических устремлений
выбирает стратегически важные и богатые
ресурсами регионы Азии. В эти годы в США
разрабатывается и провозглашается целый
ряд связанных между собой внешнеполитических
концепций, причём различные по масштабу
акции с применением насильственных средств
(вплоть до ядерного оружия) по-прежнему
доминируют как способы реализации этих
концепций:
- Доктрина "тотальной
дипломатии" Ачесона (1950 г.) инициирует
войну в Корее.
- Доктрина Эйзенхауэра
(1957 г.), объявившая зоной жизненно
важных интересов США Ближний
и Средний Восток, приводит к
высадке американского десанта
в Ливане.
- Программа "новых
рубежей" Джона Кеннеди (1961
г.), направленная на формирование
ЗГВ США в Юго-Восточной Азии,
заканчивается Второй индокитайской
войной.
Комбинируя военные,
жесткие дипломатические и идеологические
средства осуществления своей
внешнеполитической стратегии, США
стремительно распространяли свою
гегемонию. Этому способствовал
усиливающийся распад колониальной
системы и образование большого
числа "независимых" государств.
Советский Союз тоже расширял
свою империю, умело пользуясь
этим глобальным процессом и
предпочитая, также как американцы,
решать локально возникающие
проблемы военными средствами (Венгрия,
1956 г.). Но самый мощный удар
был нанесен Советским Союзом
в "подбрюшье" США, когда в зону
геополитического влияния СССР вошла
Куба, более полувека числившаяся полуколонией
американцев. В июне 1961 г. на венской встрече
глав правительств СССР и США Джон Кеннеди
вынужден был признать, что между великими
державами установилось равновесие. Практической
демонстрацией этого равновесия стал
Карибский кризис 1962 г., когда ни одна из
противоборствующих сторон не решилась
не только на применение ядерного, но и
обычного оружия. Первое же прямое столкновение
геополитических интересов двух великих
держав показало, что "ядерные вооружения
существенно ослабили полезность войны
как инструмента политики или даже угрозы"4,
вследствие чего военная сила и военные
средства объективно потеряли значение
решающего фактора победы в "холодной
войне".
Между тем к середине
60-х годов начинает меняться
мировая экономическая конъюнктура.
Рекордно высокие темпы экономического
и научно-технического развития
выводят США в безусловные
лидеры мировой экономики. Этот
процесс стимулирует внешнеэкономическую
и технологическую экспансию
США и содействует возникновению
одной из самых эффектных и
эффективных социально-политических
концепций, оказавшей существенное
влияние на формирование новой
стратегии американцев в "холодной
войне". Такой концепцией стала
теория, выдвинутая уже тогда
влиятельным внешнеполитическим
советником правительства демократов,
профессором Колумбийского университета
Збигневом Бжезинским, о вступлении
Америки (и только Америки!) в
"технотронную эру" и создании
в США "постиндустриального
общества". Эта концепция логично
дополняла "теорию стадий экономического
роста", разработанную американским
ученым и политиком Уолтом
Ростоу в конце 50-х годов. Однако концепция
Бжезинского (соратника Ростоу) отличалась,
прежде всего, своей практической направленностью.
Поскольку Соединенные Штаты, утверждал
Бжезинский, в своём социально-экономическом
развитии далеко обогнали остальные страны
и первыми вступили в "технотронную
эру", они заняли на мировой арене монопольную
позицию единственной "господствующей
силы". Поэтому в числе прочих в рамках
концепции делался очень важный вывод
о том, что растущая по мере ускорения
темпов научно-технического прогресса
экономическая и технологическая мощь
США объективно увеличивают вероятность
победы американцев в "холодной войне",
которую (победу) таким образом можно достигнуть
и не применяя военных средств в глобальном
масштабе. Так или иначе, но с этого момента
жесткие экономические и технологические
средства постепенно становятся в ряду
основных инструментов реализации внешней
политики США. Естественно, это не препятствовало
использованию военной силы при наведении
"порядка" в странах "третьего
мира" или в тех регионах, где опосредованно
сталкивались геополитические интересы
США и СССР.
Поражение американцев
во Второй индокитайской войне
окончательно утвердило их стратегический
курс в "холодной войне":
паритет в военной сфере, не
исключавший выдвижение таких
масштабных проектов как "Стратегическая
оборонная инициатива" ("Программа
звездных войн"), и безусловное
доминирование в идеологической, политической,
социально-экономической и технологической
сферах. При этом в идеологической сфере
особое внимание уделялось пропаганде
"западного образа жизни", проведению
тайных психологических операций, направленных
на формирование групп "агентов влияния"
и нацеленных на подрыв советского лагеря
изнутри.
Однако особую действенность
и жесткость приобретает внешняя
и военная политика США, когда
помощником президента по национальной
безопасности назначается Збигнев
Бжезинский, один из самых высококлассных
и опытных американских геополитиков.
Во многом благодаря его усилиям "…маневрирование,
дипломатия, создание коалиций, кооптация
и очень взвешенное применение политических
козырей"1, в сочетании с жесткой идеологической
пропагандой и экономическими (технологическими)
санкциями становятся основными средствами
"защиты американских интересов".
Он усиливает практическую сторону геополитики,
придавая действиям США на мировой арене
большую осмысленность, целенаправленность
и одновременно беспримерную агрессивность.
По существу, геополитическая доктрина
Картера - Бжезинского принимает форму
геостратегии, которую позднее сам Бжезинский
определит как "стратегическое управление
геополитическими интересами". Именно
такое управление позволило администрации
Картера решить главную геостратегическую
задачу по объединению и укреплению трех
главных противостоящих Советскому Союзу
"центров силы" - США, Западной Европы
(НАТО) и Японии. Реализация основных этапов
"трехсторонней стратегии" в сочетании
со сверхжёсткой "кампанией по правам
человека" привели к постепенному и
успешному "выдавливанию" СССР из
его традиционных ЗГВ. Свидетельством
этому стали польские события конца 70-х
- начала 80-х годов, положившие начало деградации
всей мировой социалистической системы.
И хотя ядерное оружие
и другие военные средства
по-прежнему оставались важной
составной частью американской
геостратегии, изменение соотношения
сил в мире и, в конечном итоге, исход "холодной
войны" предрешили "политическая
жизнеспособность, идеологическая гибкость,
динамичность экономики и привлекательность
культурных ценностей"1, то есть высокая
степень сбалансированности всех компонентов
геополитического потенциала США3. Решающим
же фактором победы стала экономическая
и технологическая мощь американского
государства, позволившая ему не только
выдержать гонку вооружений, но и обеспечить
беспрецедентный уровень жизни населения
на фоне высоких темпов развития производства
и научно-технического прогресса.
В свою очередь,
идеологические догмы и неспособность
советской системы к "мягкой"
политической автотрансформации негативно
влияли на развитие экономики СССР. Уникальная
по величине и значению советская военная
мощь4, долгое время сдерживавшая американскую
глобальную экспансию, так и не была востребована
в сколько-нибудь значительном масштабе,
но постепенно истощила свою экономическую
основу. Важнейшей субъективной причиной
поражения Советского Союза в "холодной
войне" явилось отсутствие в решающий
период противоборства в деморализованном
советском руководстве фигур масштаба
Бжезинского и Дэн Сяопина, блестящих
стратегов внешней и внутренней политики,
соответственно. Такие качества как полное
политическое безволие, склонность к популизму
и демагогии, очевидное (доходящее до предательства)
игнорирование национальных интересов
государства особенно четко проявились
у советского руководства в конце 80-х годов,
когда столь необходимые политические
и экономические реформы были бездарно
провалены.
Падение берлинской
стены в ноябре 1989 г., подобно битве
за Берлин весной 1945 г., явилось
предвестником скорого окончания
очередной мировой войны. Грянувшие
следом "бархатные" революции,
подготовленные и управляемые
геостратегами из Вашингтона, неумолимо
приближали трагический для Москвы финал.
Самая продолжительная и необычная война
ХХ века, которую условно можно разделить
на 7 этапов (схема 2), изобиловала яркими
драматическими событиями, в центре или
за кулисами которых всегда находились
великие державы, готовые к последней
жестокой схватке между собой. Но на сей
раз история распорядилась иначе. 25 декабря
1991 г. раздираемый внутренними противоречиями
и междоусобной борьбой за власть Советский
Союз рухнул в одночасье и без единого
выстрела. "Подлинное господство на
земном шаре" досталось США, долгие
годы готовившим это событие, но не ожидавшим
такой стремительной развязки. "Боже,
как нам повезло!" - были первыми словами
президента Буша, пораженного известием
о крахе СССР.
Природа войны
Одним из самых значительных
явлений, рожденных ХХ в., стала
"холодная война". Масштаб и историческое
значение этого феномена оказались сравнимыми
со значением и последствиями двух мировых
войн, бушевавших в первой половине ушедшего
столетия.
Особенно трудно переоценить
значение "холодной войны" для
понимания сущности "войны будущего",
поскольку именно она явилась
вероятным прообразом "бескровных"
войн наступившего века. Исход
этих войн, по-видимому, всё чаще
будет решать не прямое военное
столкновение и сила оружия, а
сверхжёсткое политическое давление,
опирающееся на экономическую мощь,
новейшие технологии и потенциальные
возможности современных ударных видов
вооружения. Политическая воля руководства
великих (или стремящихся стать великими)
держав, обеспеченная поддержкой объединенных
в военные или политические блоки сателлитов,
по-прежнему будет определять основные
направления развития мирового политического
процесса. Очевидно, что в первом десятилетии
XXI в. глобальной тенденцией такого рода
останется подавляющая своим превосходством
во всех сферах экспансия США, НАТО и Евросоюза,
грозящая неуступчивым государствам перерастанием
в новую холодную войну. Вот почему исследование
природы "холодной войны" представляется
весьма актуальным.