Культурно-исторические предпосылки Возрождения

Его сонеты содержат 24 тысячи стихов, эпические поэмы-50 тысяч, что  же касается комедий, то сам Лопе пишет  в "Эклоге к Каудильо", что если распределить его работу, как драматурга, по дням жизни, то на каждый день падает по пять страниц. Его современник  Хуан де Пинья в 1627 году говорил:" Я сам был не раз свидетелем того, как он писал по восемнадцать листов каждые шесть часов, и так  восемнадцать часов подряд". В  этой же эклоге Лопе утверждает , что  свыше ста его комедий "в  течение суток переходили от муз  прямо на театральные подмостки".

Многое из дошедшего носит  следы всевозможных "доработок", изменений, вставок, сделанных как  издателями, так и актерами.

Для приведения в порядок  этого гигантского наследства потребовались  усилия многих поколений ученых. Но и теперь невозможно утверждать, что существует действительно научное, надежно прокомментированное издание всех его драматургических произведений. И в хронологии и в текстах белых пятен сколько угодно.

Лопе де Вега создал новую "театральную империю", и стал, по выражению Сервантеса, "ее самодержавцем". Империя создавалась с трудом и не сразу. Лопе опирался на опыт предшественников, искал, импровизировал. Первые решения  бывали нередко компромиссными, привычное  литературное сознание сталкивалось с  живым ощущением. Мало было являться сторонником традиционной народной поэзии, культивировать романсы и  исповедовать платоновские идеи о природе. "Привнесение" их в драматургию механически еще не решало дела. Были, например, случаи, когда некоторые современники Лопе дюжинами вводили романсы в текст пьесы, но от этого сам принцип классицистской драматургии не менялся. Или брались сюжеты из отечественных преданий и романсов, знакомых широкой публике, а античные котурны и самый дух оставался прежним, "ученым". Становилось все очевиднее, что обновление может быть лишь целостным, от построения сюжета до языковых и стихотворных средств. Надо было подвергнуть коренному пересмотру как цели, так и средства драматургического искусства. К концу XVI века Лопе практически уже доказал преимущество и историческую правоту своей реформы, но с теоретическим ее обоснованием не спешил. Отчасти, может быть, не желая "дразнить гусей" - ученых теоретиков, отчасти- за недосугом. Он предпочитал отшучиваться и делать свое дело. Но то, что уже к тому времени смысл новой школы был им точно сформулирован, -сомнению не подлежит.

На фронтисписе издания 1602 года своих "рифм" Лопе де Вега помещает девиз- "Добродетель и  Благородство, Искусство и Природа". Этот девиз проницательно расшифровал  замечательный испанский филолог  Рамон Мендендес Пидаль: "Природа выше искусства, благородство выше добродетели, так как благородство есть природное душевное влечение. Добродетеле же достигается усилием воли, это есть верность моральным предписаниям". В этом девизе, пусть несколько загадочно- афористичном, "Лопе де Вега,- продолжает Мендес Пидаль,- выразил тесную взаимосвязь между тем, что есть в жизни, и тем, что есть в литературе: моральные предписания, порой, могут быть попраны властью любви ( Лопе де Вега делал в царстве воли исключение для любви), и тогда добродетель может найти убежище в природном благородстве души; строгие правила искусства могут и должны быть нарушены в драматургии для того, чтобы она была в состоянии достичь самых высоких вершин поэзии, чего требует от драматурга великая мать-природа".

"Новое руководство  к сочинению комедий в наше  время", которое Лопе де Вега написал через семь лет после этого девиза, как раз и посвящено обоснованию новых принципов. Суть его сводится к нескольким основным положениям. Прежде всего, нужно отказаться от преклонения перед авторитетом Аристотеля. Аристотель был прав для своего времени. Применять выведенные им законы сегодня - нелепо. Законодателем должен быть простой люд (то есть основной зритель). Необходимы новые законы, соответствующие важнейшему из них: доставлять наслаждение читателю, зрителю.

К слову сказать, через  много лет другой гениальный драматург, Мольер, почти дословно воспроизведет слова Лопе де Вега. В критике «Урока женам» Мольер скажет: "На мой взгляд, самое важное правило - нравиться. Пьеса, которая достигла этой цели, - хорошая пьеса. Вся публика не может ошибаться…ибо если пьесы, написанные по всем правилам, никому не нравятся, а нравятся именно такие, которые написаны не по правилам, значит, эти правила неладно составлены". Замечательно, что и величайший трагик Расин с полным сочувствием повторяет эти слова! Значит, время приспело, но первым их произносит Лопе де Вега.

Останавливаясь на пресловутых  трех единствах, законе, выведенном учеными  теоретиками Возрождения из Аристотеля, Лопе оставляет как безусловное  только одно: единство действия. Заметим, что сам Лопе и, особенно, его ученики и последователи довели этот закон до такого абсолюта, что он порой превращался в обузу не меньшую, чем единство места и времени у классицистов. Что касается двух других единств, то тут испанские драматурги действительно поступали с новой свободой. Хотя во многих комедиях единства места, в сущности, охранялось, что вызывалось частичной техникой сцены, частично- чрезмерным соблюдением единства действия, то есть предельным его концентрированием. Вообще надо сказать, что как во времена Лопе де Вега, так и в полемике романтиков с классицистами вопрос о "законе трех единств" приобретал чуть ли не первостепенное значение в теоретических спорах, но практически с ним считались только изходя из конкретных нужд того и ли другого произведения.

Говорит в своем "Руководстве" Лопе и о принципиальном смешении комического и трагического. Как  в жизни, так и в литературе. Ратуя за смешения, Лопе, таким образом, задним числом обосновывает уже сложившийся и утвердившийся в правах тот вид драматургического сочинения, который получил название "комедии". Дело в том, что Лопе и его соратники все свои трехактные стихотворные пьесы называли "комедиями", независимо от их содержания. В эпоху молодого Лопе термин "комедия" имел боевое, полемическое значение. Им обозначались пьесы построенные на принципиальном смешении трагического и комического во имя большего жизненного правдоподобия. Такое понимание "комедии" пионерами национальной школы было резко противопоставлено чисто формальному пониманию "комедии" как специфического жанра (противоположному трагедии) приверженцами учено-классицистской системы, основанной на поэтике Аристотеля и практике римского театра Сенеки и Теренция. Появились некоторые виды драматических сочинений, промежуточных между комедией и трагедией в классицистком понимании. Возмущенные хранители ученых традиций называли эти новые виды "чудовищным гермафродитом", а подшучивавший над их возмущением Лопе де Вега - более изящным и классичным словом" - минотавр".

Лопе де Вега умер, еще  не успев в полной мере ощутить  некоторых последствий, заложенных в самой его теории. Исходя из бесспорного положения, что только современный зритель- судия, он сформулировал некоторые правила в отмену одряхлевшим. Рекомендуя, к примеру, пользоваться тем или другим стихотворным размером (для изъяснения любовных чувств - одним, для рассказа- другим) он поставил это в зависимость не от конкретного персонажа и не от конкретной ситуации, а исходя из абстрактного вообще. При чуткости Лопе де Вега эти рекомендации для него самого отрицательного значения иметь не могли (не говоря уж о том, что он вывел их из собственной прошлой практики. Его ухо было поразительно восприимчево к малейшим колебаниям настроения зрителя. Рикардо дель Турио, современник Лопе, рассказывает, что, "присутствуя на представлениях как своих, так и чужих пьес, Лопе де Вега имел обыкновение брать на заметку приемы, которые вызывали восторги публики и рукоплескания…чтобы потом включить их в свои новые пьесы". Но на других авторов некоторые наставления Лопе оказали отрицательное влияние. Опыт они приняли за обязательную регламентацию, гениальную интуицию за стабильный учебник и стали действовать "по системе" Лопе, тогда как истинный смысл ее заключался в понимании своевременности и непрерывности движения. В конце концов наступил момент, когда живая практика Лопе окостенела, превратилась в катехизис. И когда подул из за Пиренеев ветер модного Французского классицизма, - очнулся от спячки траченный молью классицизм отечественный. При жизни Лопе, вопрос еще так не стоял, и "театральная империя" казалась столь же незыблемой, как казалась незыблемой сама испанская монархия.

Какие же идеи и настроения водили пером этого подлинного "чуда природы, одного из тех титанов Возрождения, о которых писал Энгельс? В  лучших своих произведениях Лопе де Вега воплотил самые прогрессивные  устремления национального испанского Возрождения, органически соединив передовые гуманистические идеи с традициями испанской народной культуры. Этот синтез нашел отражение  и в его эстетических положениях, неразрывно связанных с требованиями массового демократического зрителя, ибо Лопе писал, как правило, для  публичного театра, пользовавшегося  на его родине огромной популярностью.

Испанский публичный театр  был весьма своеобразен. Помещением для него служили задние дворы  — коррали, специально оборудованные  для театральных представлений. Отсюда и название испанских театров. Основная часть зрителей располагалась  стоя во дворе — патио, над которым  амфитеатром возвышались ряды скамей. Окна домов служили ложами, где  помещались обычно кавалеры и дамы из высших слоев общества, а в конце двора, прямо перед сценой, была "кастрюля" — ложа бенуара, предназначенная исключительно для женщин из простонародья. Представления давали с полудня до темноты. Скудность постановочных средств (вначале декораций не было, они, да и то очень примитивные, появились только в XVII ст.) возмещалась необыкновенным динамизмом действия, обилием музыки, пения, выходам шутов (грасьозо), шумными, не всегда пристойными интермедиями, вставленными в антрактах между обязательными тремя действиями — хорондами. Спектакль завершался одноактным водевилем, переходившим в мохигангу — всеобщий танец с масками, куплетами и шутками, обязательной сарабандой, огненной чаконой сегедильей — любимыми танцами простонародья.

Хотя представления находились в ведении религиозных братств, пользовавшихся исключительным правом снимать дворы для этой цели и  извлекавших из спектаклей большие  доходы, главным театральным арбитром являлась все же публика партера, стоявшая на патио, плотной стеной окружавшая сцену и шумно выражавшая свое одобрение или недовольство. Эти "мушкетеры", как их тогда называли за оглушительные дружные крики, состояли в основном из ремесленников, слуг и мелких торговцев. Они и  решали судьбу пьесы.

Нужно ли говорить, что и  духовенство, и сам король относились к публичным театрам весьма неприязненно, не без оснований усматривая в  них очаги всяческих крамольных идей. Церковная цензура пристально следила за репертуаром и актерами, вырезая из пьес целые сцены, а  порой запрещая их; при малейшем поводе закрывали театры вообще. Именно на этот народный театр и его демократического зрителя и ориентировался Лопе де Вега. Его требованиям и нуждам была подчинена вся эстетическая система драматурга.

"Когда мне нужно  писать комедию, я запираю все  правила под тройной замок  и удаляю из своего кабинета  Плавта и Терентия из страха  услышать их вопли...",— писал  Лопе в своем трактате "Новое  искусство сочинять комедии в наше время". Пусть в этом утверждении содержится доля преувеличения — как гуманист, драматург, безусловно, использовал опыт античного театра, но основой его драматургии все же является реалистическая народная традиция, наиболее ярко выраженная в площадном театре артиста и драматурга XVI ст. Лопе де Руеде.

Цель драматурга — согласно Лопе де Вега — нравиться зрителям. Поэтому главным нервом комедии  он признавал интригу, которая должна захватить, увлечь этого зрителя  с первой же сцены и держать  в напряжении до последнего акта.

Роль Лопе де Вега в развитии испанского театра несравнима с ролью  никакого другого драматурга. Им были заложены все основы. Незадолго до смерти, завещая свою "театральную  империю", "самодержавец" писал: "творческая плодовитость, которую  некоторые склонны недооценивать, меня привлекает, как и обильные нивы; несомненно, что возделанный  по всем правилам искусства сад, гораздо  менее привлекателен, нежели необъятное поле…"

Как итальянцы предпочитали в конце концов "парниковый салат  дикорастущему", так и наследники Лопе предпочли "возделанный по всем правилам сад" "необъятному полю". Но это уже вина не Лопе.

Основным законом творчества Лопе считал "подражание природе", откуда исходило и требование правдоподобия  в воссоздании жизни, нравов и  обычаев, иными словами, требование реализма, хотя великий драматург  утверждал и право художника  изображать жизнь не только такой, какова она есть, но и такой, какова она  должна быть. Из этих основных требований исходили и остальные его установки, вступающие в противоречие с общепринятыми  тогда канонами классицистической  эстетики. Так, из правила аристотелевских  трех единств- времени, места и действия- он признавал лишь единство действия, интереса сюжетной линии, единство замысла. Далее, опять-таки ссылаясь на природу, которая, по словам Лопе, "тем для  нас прекрасна, что крайности  являет ежечасно", он требовал смешения "трагического с забавным", "высокого и смешного", считая- опять-таки вопреки классицистической поэтике- возможным выводить в комедии и королей и высокопоставленных особ. Речь шла и о демократизации языка- язык пьесы не должен отличаться от того, которым пользуются люди в повседневной жизни.

Свое "Новое искусство  сочинять комедии в наше время" Лопе де Вега адресовал Мадридской академии, нисколько не смущаясь тем  возмущением, которое оно вызовет  среди ее членов, поскольку признавал  право "толпы" учреждать законы сценического искусства. Ведь именно вкус народа, хоть и противоречит правилам, но соответствует законам природы. И сильный поддержкой этой "толпы", уверенный в своей правоте, Лопе решительно проводил свою реформу, утверждая  ее на практике сотнями блестящих  комедий.

Казалось, что при таком  огромном их количестве, трудно было избежать шаблона и повторений как в  содержании, так и в приемах  развертывания интриги. Но неисчерпаемая  фантазия велико го драматурга, подкрепленная  широкими и разносторонними знаниями, свободно носилась во времени и пространстве. Иван Франко не случайно считал его  одним из величайших "группировщиков литературных тем и форм", каких  знает человечество, одним из "самых  могучих посредников в международном  обмене литературными богатствами".

Лопе черпал сюжеты своих  произведений из всех эпох- от сотворения мира до современности, перенося зрителя  во все известные тогда страны: из Америки в Албанию, из Австрии  в Россию (история Лжедмитрия в  пьесе "Великий герцог Московский"), из древней Греции и Рима в Японию, из Польши к себе на родину. Он рисовал  жизнь королей и крестьян, нищих  и знатных грандов, рыцарей и  воров. При этом поражает, что все  пьесы Лопе де Вега брызжут жизнерадостностью, оптимизмом.

Глубокая вера Лопе в человека и любовь к жизни торжествуют, позволяя ему как бы подняться  над мрачной, часто жестокой, почти  всегда убогой действительностью той тяжелой для его родины поры и создать пьесы жизнеустремленные, оптимистические. Их характерной особенностью является гармоническое сочетание трагического со смешным, серьезного с шутливым, беззаботного веселья, порою шутовства, с подлинным лиризмом.

Огромному впечатлению, которое  производят пьесы Лопе де Вега, способствует их прекрасная форма: стройность композиции, мастерское ведение интриги, развертывающейся во все нарастающем к концу  спектакля темпе, а также гибкий, эмоционально насыщенный, играющий всеми  красками язык, впитавший сокровища  народной речи и поэзии. Живой диалог перемежается за лирическими дуэтами  или "сольными" партиями героев, часто  оформленными в изысканный сонет, как  бы подытоживающий осмысляющий события  и переживания героя. А рядом, выделяя и подчеркивая лейтмотив  пьесы, звучат народный романс, народная песня, ибо во всех гранях своего творчества Лопе неизменно оставался поэтом народным.