Обряд как вид народной культуры. Календарный обряд

Лучшими днями для проведения венчания являются пятница, суббота или неделя (воскресенье). Самым лучшим днем свадьбы, безусловно, является неделя, когда «не дело», день Даждьбога. Для проведения обряда молодожены должны приготовить: два рушника, калач, две восковые свечи, две глиняные кружки (для разбивания), горшок меда, кисточку из трав. У молодоженов должны быть кольца, у боярина вильце (хвойное деревце, символизирующее перерождение молодоженов). На обряд венчания должны обязательно прийти все приглашенные на свадьбу дети в возрасте до 13 лет.

Перед началом обряда венчания волхв выстраивает свадебный почьт таким образом: впереди боярин с вильцем, что символизирует перерождение молодых и наибольший почет роду, символом которого также есть вильце; далее следует дружба (помощник боярина) с караваем на рушнике, что символизирует богатство рода; далее следуют князь и княгиня (жених и невеста); за ними божатые родители (нареченные родители) с образами Сварога и Лады; за оными родители князя и княгини, а далее все родственники и приглашенные.

Войдя на святое место (капище, святилище, в храм) князь и княгиня становятся там, где укажет волхв, по правую сторону от них дружба с караваем. За молодоженами становятся боярин и боярыня, с венками и рушниками в руках. За боярами, божатые родители с образами Сварога и Лады в руках.

Рушники на обряде символизируют семейный путь князя и княгини, на один рушник они становятся, а другим рушником им связывают/соединяют руки (пуповину). Глиняные кружки необходимы для первой семейной братчины, испития сурицы. Эти кружки разбиваются об алтарный камень, что символизирует смерть старой жизни и рождение новой. Осколки кружек должны собрать родственники и пустить в реку либо проточную воду, что будет означать окончательное прощание с незамужней жизнью, а ещё, чтобы река обтесала все острые углы осколков, и совместная жизнь была гладкой. В ходе обряда волхв помазывает княгине губы медом перед первым семейным поцелуем. Это действие несет значение благословения на счастливую, радостную, сладкую жизнь. При посевании молодоженов зерном происходит магическое благословение на продолжение рода, на его приумножение, дабы славян было, как зерна в поле, как звезд в небе. На завершение обряда князь и княгиня трижды перепрыгивают через обрядовый огонь, тем самым очищая себя и благословляя силой отца Сварога, через Огнебога проявленную.

Подытоживая рассмотрение обряда венчания скажем, что это один из трех главнейших возрастных обрядов, между рождением и смертью человека.

Когда венчаются звездные половинки, на энергетическом уровне происходит соединение потоков силы их чар, два человека становятся одним существом, одной сутью, великой душой.

Пусть наши святые обряды вновь зазвучат могучими славянскими песнями по всей земле нашей, ибо пока водят хороводы, пока горят родовые огнища, пока пишутся писанки, быть Вере нашей, быть народу Славянс

Поистине, свадьба - есть наиславнейшая треба РОДу, творимая во черёд свой каждым из РОДу Русского, из Племени Славянского, иже душою и телом во Здравии пребывает. Поистине, Славянину жену не взять - равно, что жене славянской детей не рожать - равно, что дело Предков своих не продолжать - равно, что к Богам РОДным хулу обращать и волю их не исполнять. Обратное же творить - равно, что зёрна в пашню ронить - по Прави по Божской жить - Долг РОДовой исполнять - Вервь Отцов продлевать. Ибо долг каждого человека на Земле - сохранить и продолжить РОД свой, долг каждого Русича и Славянина - продолжать РОД Русский и Славянский. Цепь поколений должна продолжаться и быть неразрывной. Свадьба, наряду с рождением, введением в РОД (возрастным посвящением) и погребением, испокон веков почиталась Предками нашими важнейшим событием жизненного Коло (круга, цикла) человека и принадлежала к числу не внутрисемейных, но общеродовых празднеств. Ибо, поистине, действо сие есть не токмо личное дело молодых да ближайших сородичей их, но всего РОДа Земного (сородичей), РОДа Небесного (Предков), да самого РОДа Всевышнего величайшее деяние - Справное РОДово Единение, Воли РОДовой претворение, да Исто РОДово прославление. Свадьбы обычно играются осенью (после того как весь урожай уже собран, но ещё не наступили холода), либо зимой (на Святках), и, конечно же, весной - на Красную Горку. Одни полагают, что предпочтительнее играть свадьбы именно осенью: до прихода времени, когда замыкается Сварга, а Светлые Боги "уходят" из Яви в Светлый Ирий (Рай) до будущей весны. Другие считают, что негоже играть свадьбы во время, когда солнечная сила идёт на убыль в мире Яви, и потому отдают предпочтение поре Зимних Велесовых Святок, следующих сразу за Колядой - временем рождения Солнца Нового Кологода, когда солнечная сила вновь начинает возрастать. Что же касается весны, то о сию пору (во время, когда все прошлогодние запасы от урожая уже подходят к концу, а впереди - ждёт жаркая посевная) свадьбы играются реже, хотя в некоторых деревнях до сих пор сохранился обычай чествовать молодых, сыгравших свадьбу прошлой осенью либо зимой, с приходом новой весны: после Масленицы. Свадьбе обычно предшествуют: сватовство, смотрины, сговор (во время коего окончательно договариваются о размере приданного) и обручение, а также, бывают, ещё и иные действа, например, умыкание (кража) невесты (как правило, по взаимному согласию). «Схожахуся на игрища… и ту умыкаху жены собе, с нею же кто съвещашеся: имяху же по две и по три жены». В последнем случае жених платит отцу невесты вено (выкуп). За день-другой до свадьбы печётся особый обрядный коровай со знаками плодородия и пирог с курятиной - курник, олицетворяющие собой счастливую жизнь, достаток в семье и доме. Жених же посылает в дом невесты живого петуха. Накануне самого свадебного действа в доме невесты непременно устраивается девишник, во время коего девушки-поневестицы оплакивают молодую как "умирающую", ибо ей предстоит "умереть" девой-невестой во своём Роду - дабы возродиться в мужнином Роду. При сём - расплетают молодой косу и вынимают из её волос ленту, именуемую "волей", коя затем отдаётся младшей сестре либо незамужней подруге невесты. Затем молодую ведут в заранее истопленную баню "смывать волю". В качестве оберега перед молодой несут веник, убранный лентами. Перед тем как войти в баню, его бросают перед собой, а затем, смотря по тому, как он лёг, гадают о грядущем замужестве. После бани молодой расчёсывают волосы, но в косу уже не заплетают. Под венец молодая идёт с распущенными волосами, кои лишь затем заплетаются в две косы и убираются под головной убор, како деется всеми замужними женщинами. В эту же пору в доме жениха устраивается молодешник, во время коего молодой в окружении своих друзей и родственников прощается со своей холостой жизнью. По окончании девишника и молодешника молодые начинают пост (отказываются от еды и пития), который длится до самого свадебного пира. Постясь, они обращаются к РОДным Богам и Предкам, принося им требы и испрашивая покровительства в грядущей совместной жизни. Перед свадьбой молодые - подобны новорождённым младенцам, ещё не прошедшим обряда имянаречения, ибо в это время, как никогда уязвимы и открыты для всех посторонних воздействий, как благим, так и дурным. Многие обереги, творимые как самим молодыми, так и сородичами их, деются в их помощь, но, поистине, лучшими оберегами от всякой порчи и сглаза являются чистота их Сердец и та истинная Любовь, что соединяет их незримыми узами Само свадебное действие начинается, как правило, после полудня, не раньше. Жених с дружками отправляется к дому невесты - кликать молодую. При сём сам жених хранит молчание, не ест, не пьёт и не ведёт остальных за собой, но лишь следует за ними, ведомый главным дружкой (другом) - "воеводой". Дружка жениха стучит в ворота, вызывает хозяина и говорит, что, мол, охотимся на зайцев, да один заяц махнул к тебе за ворота, надобно-де отыскать. Жених усердно ищет спрятанного «зайца» (невесту), а, отыскав, платит обрядный выкуп. Всё это делается с песнями, прибаутками и весельем. Над женихом  непременно стараются подшутить, например, вывести ему подменную невесту (зачастую - бородатого мужика, укутанного в женский платок) и прочее. В завершении жених испрошивает благословения у родителей, невесты. После вывода невесты все выстраиваются в свадебный поезд и, с соответствующими сему действу песнями, идут (едут) на Капище. Перед молодыми, охраняемыми дружками жениха (как правило - вооружёнными мечами) и девицами-поневестицами, несут на богато вышитом рушнике свадебный коровай, а за ними несут чаши с хмелем, зерном на златом-серебром (мелкими монетами) - для обсыпания молодых. Долгое время «венчание» в греко-кафолической церкви с обязательной проповедью про «семейное счастье» какой-то там израильской семьи, не считалось настоящим вен|чанием, ибо люди долго ещё с почтением относились к обычаям СВОИХ предков. Степан Разин, например, отменил церковное «венчание», повелев венчаться вокруг дуба. Венчание происходит ближе к вечеру. Сам обряд венчания начинается с зачина, на котором молодые предстают перед Волхвом (Жрецом), который поочерёдно вопрошает каждого из них: «По доброй ли воле тот (та) берёт на себя "Княгиню" [имярек] / выходит замуж за "Князя" [имярек]? Любят ли молодые друг друга? Клянутся ли хранить верность и заботиться друг о друге?» Услышав же положительные ответы, Волхв соединяет руки молодых (шуйцу жениха и десницу невесты, ибо молодая стоит слева от своего суженого-ряженого) и связывает их освещенным рушником. При сём речёт славления Богам. Но, если вдруг оказывается, что кто-то из молодых не имеет славянского имени, то свадьба откладывается до прохождения оным обряда имянаречения. На протяжении всего венчального действа поневестица и дружка держат над головами молодых "княжьи" венцы: золотой - над женихом ("Князем-Солнцем") и серебряный - над невестой ("Белой Княгиней"). Воздеваются сии венцы перед самым началом обряда. После освящения места и положения зачина приносится треба (жертва), коей испрашивается благословление РОДных Богов на заключаемый союз. Треба сия приносится не от родноверческой общины, но лишь от лица молодых, кои накладывают на неё длани определённым образом. Лишь, в случае, когда треба принята, можно приступать к обряду венчания. В случае же, если треба "прахом пошла", следует принести искупительные жертвы и кинуть жребий, вопрошая РОДных Богов о том, что делать далее. Если однозначный ответ получить не удаётся, то следует провести молодых через испытания. Например, молодым предлагают пройти, не расцепив рук, босиком по горячим углям, вытащить из огня уголёк и прочее. Проведение молодых через подобные испытания также необходимо, когда славянин берёт жену из среды инородцев или иноверцев (хотя у всех древних народов и у народов, сохранивших родоплеменные устои и по сей день, это не одобряется). В сих случаях венчания без испрашивания благословления свыше и предварительного испытания - может обернуться тягчайшим оскорблением, брошенным РОДу, и злейшей хулой на РОДных Богов и Предков. Обряд венчания называется так потому, что молодых венчают венцами Сварога и Лады - "Князя" и "Княгини" ("Боярина" и "Боярыни"), величая тако на протяжении всего обряда и следующего за ним свадебного пира. Во время оного обряда приносятся требы и рекутся славления: Роду (ибо во Славу Его, Приплод Дающего, деется всё сие), Сварогу (Ковалю Небесному, Сковывателю Свадеб), Ладе (дабы хранила-оберегала молодых в их будущей семейной жизни, даруя им Лад да Любовь), Велесу (дабы жизнь молодых была богатой и изобильной), да Макоше (сплетающей Нити Судеб, водящей Долю и Недолю). Венчальная рубаха молодой именуется: "калинка", "целошница", "долгостанец" и т.п., являясь символом чистоты невесты, оттого она и белого цвета. Рубаха сия делается цельнокройной, туникообразной и с длинными рукавами, собранными у запястий обшлагами-воланами. Её непременно должны украшать свастичные знаки Солнца (различные вариации Коловратов - по вороту или по плечам) и знаки земного плодородия (всевозможные ромбики - по дололу). Длинные рукава рубахи называются "плакальными" и в распущенном виде могут достигать Земли. На голову молодой одевается венец в виде широкого обруча, непременно с открытым верхом. По окончании обряда девичья причёска (распущенные космы) меняется на женскую: две косы укладываются вокруг головы и убираются под кокошник, повойник, моршень или иной головной убор, обязательно являющийся закрытым. Волхв обводит молодых, чьи руки остаются связанными рушником на протяжении всего последующего действа, трижды вокруг огня, благословляя и обсыпая их хмелем (первое коло, круг), зерном (второе коло) и златом-серебром - мелкими монетами (третий круг). После этого, Волхв принимает из рук потворников братину с питным мёдом, подносит её молодым, дабы те, взяв её свободными руками, принесли свою первую совместную требу Родным Богам, а затем сами испили из неё по глотку священного напитка - РОДу, РОДной Земле и Предкам во славу! Затем, приглашённый кузнец сковывает венцы молодых один в один. Скованные венцы передаются молодым для хранения. Молодые обмениваются поясами, перепоясывая друг друга, либо - обручальными кольцами (обручаются), а затем жених покрывает невесту полой своего плаща - в знак защиты и покровительства. После чего жрецы обводят молодых, держащихся за руки, вокруг РОДового Столба - зримого знака Все-Сущего Все-Держителя РОДа, либо вокруг Священного Древа... После этого все приглашаются проследовать к свадебному столу - на почестен пир. Впереди всех несут свадебный коровай, за ним идут молодые, руки коих по-прежнему остаются связанными рушником. На протяжении всего пути их щедро обсыпают хмелем, зерном и монетами, малой частью коих обсыпаются также и все собравшиеся. Молодые должны дойти до стола, не размыкая рук, как бы ни старались иные разлучить их, дёргая за рукава и всячески стараясь отвлечь друг от друга. Свадебный пир, равно как и всякий честной пир вообще, начинается с пищесвятия (освящения пищи), творимого жрецами, и прославления Предков, коим на сём пире творится особая честь: Волхвицы да Жрицы выносят специально сшитые к сему случаю небольшие матерчатые куколки Деда и Бабы, олицетворяющие Предков, и ставят (сажают) их перед молодыми на стол, творя им малую Божницу. Перед куколками располагается требная миса, в кою добрые люди кладут первый кус от всякого яства - Богам РОДным и Предкам во Славу! Тако же молодым дарится особая сдвоенная куколка - "неразлучники", изображающая самих молодых, крепко держащихся за руки. После пищесвятия и обращения к Предкам пускается по кругу братина с хмельным мёдом, принимая кою, всяк человек, за столом сидящий, речёт славу и поздравления молодым, до коих братина доходит в самую последнюю очередь. Лишь когда братина замкнёт коло (круг), все, кроме молодых, приступают к трапезе, обилие яств на коей предвещает новорождённой семье богатство и достаток в будущем. При сём молодым ставится один прибор на двоих, дабы узы, их соединяющие, были крепче. На почётном месте за свадебным столом всегда сидит деревенский знахарь или колдун. Однако он занимает почётное место не из-за того, что может, разозлившись от недостаточного к нему почтения, «превратить в волков свадебный поезд» (зачем колдуну поезда с волками?), а оттого, что как раз зачастую является потомком тех самых волхвов, на протяжении сотен лет венчавших наших прапрадедушек с прапрабабушками. В это время мать жениха готовит в клети брачное ложе: вначале настилает снопы (числом 21), поверх перину и одеяло, сверху бросает кунью шубу или шкуру куницы (либо ласки). Возле ложа ставятся кадки с мёдом, ячменём, пшеницей, рожью. Всё подготовив, будущая свекровь обходит ложе с рябиновой веткой в руке. 21 сноп означает «огненную страсть» (утроенная семёрка, число Огня), кунья шуба должна волшебным образом разжечь страсть у невесты, точно так же, как и шкурка куницы или ласки. Куна (куница) - того же корня, что и латинское cunnus, норка - то же, самое, только иносказательно, и, наконец, ласка собственно и означает ласку. Ветвь рябины служит, во-первых, своего рода, очистительным средством, а, во-вторых, знаком плодородия. Через некоторое время, в самый разгар праздничного веселья, молодые поднимаются из-за стола и отправляются в свой чертог: "Тетера на стол прилетела - молода спать захотела".  "Пора кунью  шубу топтать, да друг дружку  толкать!  Здоровенько спать! Весёленько встать!" Покой молодых обязуется охранять дружка жениха, вооружённый мечом или топором После  откровенных пожеланий молодожёнам, гости продолжают пир. Лишь взойдя в брачный чертог и оставшись друг с другом на едине, молодые снимают со своих рук повязанный жрецом рушник и освобождаются от соблюдаемого ими до сего времени поста. Представ перед брачным ложем, молодая, в знак покорности мужу, разувает его. Между тем, в один из сапогов жениха заранее кладётся монетка, и если молодая жена первым снимет именно этот сапог, то сие понимается как доброе предзнаменование, обещающее молодым богатую и счастливую совместную жизнь. По утру дружка отправляется спрашивать молодого о его "здоровье". Если оный отвечает, что он в "добром здравии", значит доброе дело, угодное Богам РОДным свершилось - во славу их и самого РОДа - Земного, Небесного и Все-Вышнего! В  наше время, когда люди стали торопливы в делах своих и поспешны в суждениях, стало обычным не дожидаться следующего дня, как в старину, когда всякая свадьба игралась не менее трёх дней, а завершать всё действо в один день. Посему молодым, удалившимся в чертог свой, приходится не мешкать до утра, но через какое-то время возвращаться к столу, дабы вместе с гостями продолжить свадебный пир, который завершается далеко заполночь.

Создать бесплатный сайт с uCoz

Свадебный обряд донских казаков  
во времени и пространстве

- 1   2   3   4   -

Проценко Б.Н.

Ростовский государственный университет

Свадебный обряд в духовной культуре донского казачества занимает, пожалуй, центральное положение как по сохранности элементов, так и по объему обрядово-ритуальных действий, состояний, речевых и фольклорных текстов, атрибутов, предметов, действующих лиц и словаря. Как и в любой другой этнической культуре, свадьба на Дону имеет свои хронотопные особенности, продолжая одновременно с ними определённую традицию, точнее, возвращаясь к ней в ходе своей эволюции. Нет ничего исключительного и в том, что свадьба – наиболее популярный обряд среди донских историков, краеведов, этнографов, фольклористов, а теперь – и этнолингвистов. Среди публикаций наиболее значимыми представляются работы В.Д.Сухорукова[1], A.M.Листопадова[2], В.Броневского[3], Н.И.Краснова[4], С.Номикосова[5], A.M.Савельева[6], Е.П.Савельева[7]. Существенно пополняют наше представление о свадебном обряде архивные материалы – рукописи Х.И.Попова[8] и безымянного автора[9]. Расширяют географию сведений об обряде публикации в периодической печати XIX-XX вв. и научных сборниках С.Анашкиной «Свадебная обрядность донецких казаков»[10], А.В.Миртова «Казачья свадьба на хуторах Митякинской станицы»[11], Полякова «Старинная донская свадьба»[12], Я.Реброва «Старочеркасские свадебные обряды»[13] и др. Предварительные итоги изучения обряда подвела в кандидатской диссертации Е.Ф.Критска-Иванова[14], ориентируясь прежде всего на фольклорные тексты обряда. Перечисленные работы в той или иной степени служат основой для современных компилятивных описаний обряда[15].

Большой фактический материал по донскому свадебному обряду, с одной стороны, делает возможным описание его истории на протяжении почти полутысячелетия, с другой – свидетельствует о незавершенности темы, более того, предполагает дальнейшее изучение с целью его этно- и лингво-картографирования. Лишь в этом случае картина приобретет завершенность, а исследователь получит право на окончательные выводы. В рамках объема данной статьи и на основе собранного и далеко еще не полностью обработанного полевого материала предпримем попытку некоего общего обзора донской казачьей свадьбы.

Выделение в восточнославянском свадебном обряде двух его разновидностей (типов): вирилокальной (с подавляющей ролью жениха) и уксорилокальной (с преимущественным положением невесты) свадьбы – и территориальная отнесённость первой разновидности к русскому Северу, а второй – к Белоруссии, Украине и исконным землям юга России делает актуальным вопрос об отнесенности этих дефиниций к казачьему Дону. На наш взгляд, у донских казаков оба типа органично сочетаются, взаимодополняя друг друга и исключая крайности вроде «клетного обряда» у украинцев или похоронных плачей по невесте у севернорусов. Общеупотребительное клише «Я из родительской воли не выходу» касается в равной степени как жениха, так и невесты, причём последняя обладает относительной свободой выбора и даже правом вето на предполагаемую кандидатуру в мужья[16]. Если окинуть взглядом весь обряд, то всё предсвадебье и начало дня свадьбы вплоть до венчания сосредоточено на половине невесты, которая, будучи засватанной, определяет весь ход подготовки к бракосочетанию, отводя жениху пассивную роль: посетить вечеринку у невесты, забрать приданое (постель), терпеливо ждать результатов переговоров дружка со свашкой у закрытых ворот, терпеть капризы продавцов места рядом с невестой в эпизоде сидения на посаде и т.д. И лишь после венца инициатива постепенно переходит к молодому супругу, хотя сама молодуха вплоть до финального эпизода остается в центре внимания участников обряда. Косвенно, но весьма выразительно самостоятельность невесты подтверждает следующий фрагмент рассказа донской казачки о предназначении приданого:

«Вазьмёть он йиё вот такую-ты вот, ф платтицы, он: "Та мне большы нихто ни нужын, мы нажывём сабе!" А раньшы этава нет. Восимь падушык, пярину хорошую, две ватных адиялы, читыри прастины – полностью справить. А сундук – сорок рубашек накладуть туда, вот, надявать на телу. Эта фсё чистачки. А раньше ис сваво сундука год целый пользуисси. А тады ни шматочка в этам дваре ня купять, ни метра. И ни абижаица. Гот прайдёть, тада ани купять ей на зависку, на фартук купять, а ана тада пакланица в ноги, што купили ей на фартук»[17]. Ирония последней фразы – в том же ключе относительной свободы казачки в семейной жизни, что и знаменитая донская кладка, включающая «крытую шелковым или шерстяным матерьем шубу, овчинную нагольную шубу, два платья ситцевых (или одно шерстяное), два платка, колпак и башмаки – новые»; её родители невесты выговаривают... от родителей жениха к браку»[18]. Эту свободу поведения в предбрачный период и после венца казачка должна была завоевать, доказать полным сосредоточением на семье, муже, детях и доме после свадьбы, самоотверженной жертвенностью во благо рода, занятием того места в казачьем обиходе, которое она сама с печальной иронией обозначает присловьем «я и лошадь, я и бык, я и баба, и мужик», Добавляя к нему шутливо-объективное «казак же в доме для красоты». Путь к свободе был очень долог, потому что почти 5 веков назад свадьбу на Дону играли совсем иначе.

Этот обряд «рыцарского» периода истории донского казачества (XVI-XVII вв.) описан едва ли не каждым историком или краеведом: «... Жених и невеста, согласившиеся вступить в супружество, являлись вместе на местную площадь во время народного собрания (т.е. на казачий Круг. – Б.П.). Здесь, помолившись Богу и кланяясь на все стороны, жених называл свою невесту по имени и говорил ей: "Будь ты мне жена", и невеста же, поклонившись жениху в ноги и назвав его по имени, говорила ему: "А ты будь мне мужем". После этого брачившиеся целовали друг друга и принимали от собрания поздравления с вступлением в законный брак, затем торжество оканчивалось пиршеством»[19]. Здесь, в этой редуцированной свадьбе XVI—XVII вв., уже заложены существеннейшие черты донского свадебного обряда. Это, во-первых, общественный характер обряда, особенно ярко подчеркиваемый впоследствии так называемым «свадебным колдуном» (см. об этом ниже). Свадьба совершалась на казачьем Кругу, и им же выносился окончательный, не подлежащий обжалованию приговор. Во-вторых, патронажная роль мужа-казака, берущего под свою защиту новобрачную. Наглядным доказательством этой роли служит укрытие полою одежды женщины, переходящей от одного мужа к другому: «Прикрытие полою казаки почитали очень важным символом: оно значило снять с отказанной жены бесчестье развода»[20]. Трогательно патронажную роль казака-мужа подчеркивает его фуражка в красном углу вдовьего дома: и после смерти казак заботится о той, с которой получил благословение общины. Наконец, минимальная сакрализация обряда, в котором православие явлено лишь обязательной перед любым делом молитвой. Конечно, в то время церквей на Дону практически не было, а батюшка избирался самими казаками на Кругу из своих же собратьев на определенный срок, после которого он, так сказать, возвращался в строй. Но следует, видимо, согласиться с тем, что благословение брака Кругом было выше Божьего благословения. Дело дошло до того, что в своё время грозный атаман Степан Разин выгнал с Дона попов и велел играть свадьбы «у вербовых дерев»[21], т.е. вернул донскую свадьбу едва ли не к языческой («умыкание невесты у воды») традиции. Религиозное своеволие донских казаков оказалось настолько устойчивым, что главным «ангелом-хранителем» свадебной церемонии даже в конце XVIII – начале XIX в. на Дону считался находящийся перед или подле жениха ведун (сбережатый), которого «дружко обязан был приискать заблаговременно и который не отлучался от жениха до окончания брака, наблюдая, чтобы на порогах и притолках, где ему надлежало проходить, не было чародейства и чтобы в пищу и питьё не примешал кто порчи»[22]. С установлением церковной составляющей свадебного обряда (икона в храбром поезде, венчание-благословение молодых иконой при встрече в доме жениха) ведун стушевался и постепенно трансформировался в свадебного колдуна. Но обычай оберегания жениха и невесты не только не утратился, но приобрёл самые разнообразные формы: и одевание рыбачьей сети под платье невесты (сейчас этого уже нет), и уголки крестиком на венчальном наряде невесты, и пшено в сапоге жениха, и мак вместе с зерном и хмелем во время обсыпания молодых, и т.д. В этом же ряду и белый платок, за который держатся новобрачные при входе в дом: «Друшко за платощик маладых – фсигда шоп диржались – видеть. Шоп за прыталку аци ни прислонились рукою, а то эти кылдуны, фcе ведьмы – ани фcё загаваривають: на пярилах, на энтих (притолоках. – Б.Н.). Он как видеть – а мы ш иё аппёрли – знащить, фсё: уже ты или жыть ни будиш, или сохнуть будиш»[23].

---

[1] Сухоруков В.Д. Общежитие донских казаков в XVII и XVIII столетиях // Русская старина: Карманная книжка для любителей отечественного, изданная А.Корниловичем. СПб., 1824. 
[2] Листопадов A. M. Старинная казачья свадьба на Дону. Ростов н/Д, 1947. 
[3] Броневский В. История Донского войска. СПб., 1834. Ч. III. 
[4] Краснов Н.И. Военное обозрение Земли Войска Донского// Материалы для военной географии и военной статистики России, собранные офицерами Генштаба: В 6 т. СПб., 1864. Т. IV. 
[5] Номикосов С. Статистическое описание Области Войска Донского. В 5 т. Новочеркасск, 1884. Т. I. 
[6] Савельев A. M. Донские песни. Новочеркасск, 1867. 
[7] Савельев Е.П. История казачества (Историческое исследование). Новочеркасск, 1916. Ч. III. 
[8] Свадебные обряды. Неоконченная рукопись Х.И. Попова // ГАРО, ф. 55, оп. 1, Д. 44. 
[9] Свадебные обряды станицы Нижне-Кундрюченской // ГАРО, ф. 55, оп. 1, д. 43. 
[10] Анашкина С. Свадебная обрядность донецких казаков // Традиционное и современное народное музыкальное искусство. М., 1976. 
[11] Миртов А.В. Казачья свадьба на хуторах Митякинской станицы // Педагогическая мысль. Ростов н/Д, 1918. № 8. 
[12] Поляков. Старинная донская свадьба // Донские областные ведомости. 1875. №22. 
[13] Ребров Я. Старочеркасские свадебные обряды // Донская газета. 1875. № 30. 
[14] Критска-Иванова Е.Ф. Свадебный обряд и свадебный фольклор донских казаков: Автореф. дис. канд. филол. наук. Л., 1978. 
[15] См: Новак Л., Фрадкина Н. Как у нас-то было на Тихом Дону: Историко-этнографический очерк. Ростов н/Д: Ростиздат, 1985; и др. 
[16] Именно так ведут себя в предсвадебье шолоховские героини: Аксинье Степан «понравился», а потому и стала возможной их свадьба; Наталья угрожает родным уходом в Усть-Медведицкий монастырь, если они не отдадут её Григорию; Дуняша упрямо преодолевает застарелую ненависть Ильиничны к Мишке Кошевому и, по существу, женит его на себе, играя главную роль в обряде. 
[17] Назарова Вера Игнатьевна, 1915 г. р., урож. х. Вертячий Мешковской станицы (магнитофонная запись из архива автора, далее – Архив Б.П.). 
[18] Свадебные обряды... Л. 2-2 об.

Состав кладки мог варьироваться в зависимости от достатка казака и даже места жительства (на богатом Нижнем Дону в кладку могли входить табун лошадей или отара овец, а бедноватые верхнедонцы обходились всего лишь несколькими предметами), но непременной составляющей этого донского калыма была донская шуба, которой обычно и открывался список жениховых даров. 
[19] Донская епархия и десятилетие управления ею архиепископа Платона // Донские епархиальные ведомости. 1887. № 5. С. 157. Таким же простым был и развод: «Муж, введя свою жену в собрание народа, говорил: "Атаманы-молодцы, она была мне услужливая и верная, теперь она мне не жена, а я ей не муж". Освобожденную таким образом женщину мог взять в замужество кто-либо другой и здесь же, причем таковый обыкновенно прикрывал ее полою своего платья, а затем говорил... слова брачного сочетания (остаток этих форм брачного сочетания и развода можно видеть и в наши дни у некоторых донских старообрядцев)» (Там же. С. 157-158). Брак и развод XVI—XVII вв., на наш взгляд, служат замечательным указанием на донской этногенез, проходивший в этот период в условиях разрыва культурной традиции, что потребовало формирования новой, маскулинной по сути (казак в то время – воин) духовной культуры, разительно отличающейся от традиционной славянской земледельческой свадьбы и других обрядов и обычаев славян. 
[20] Броневский В. Указ. соч. С. 124. Старые дончаки рассказывают, что, возвращаясь домой со службы или войны, казаки запасались большими белыми платками, которыми покрывали головы жён, согрешивших во время разлуки и прильнувших к сапогам сидящих на конях мужей в ожидании справедливого суда: этот жест означал, что грех «потоптан и забыт» (есть такая формула в донское словаре), и отныне всякий, кто о нём помянет, будет иметь дело с мужем. 
[21] Так записано в допросных листах Фрола Минаева после разгрома восстания. См.; Ригельман А. История, или повествование, о донских казаках. М., 1848. С. 61. 
[22] Сухоруков В.Д. Указ. соч. С. 325. В. Броневский добавляет к этому, что ведун «избирался из так называемых колдунов... В должность сию старались сыскать упыря, рожденного от ведьмы, которого простой народ по суеверию своему почитает добрым гением; пред мудростью которого все волшебницы и колдуны смиряются и в присутствии коего никакого зла сделать не могут» (Броневский В. Указ. соч. С. 207). 
[23]Чумаков Н.И., 1909 г. р., ст. Владимирская (Арх

«Рыцарский» свадебный обряд сменяется более развёрнутым в XVIII в., когда после реформ Петра I донские казаки начинают заниматься земледелием и животноводством и вести оседлый образ жизни, что привело к увеличению женской составляющей казачества, численности семьи и т.п. Именно казачка развернула свадебный обряд до тех пределов, в каких он фиксируется донскими историками и краеведами XIX в. – от Сухорукова до Листопадова. Этот обряд становится трехчастным, состоящим из предсвадебья, дня свадьбы и послесвадебья, он насыщается фольклорными песнями, присловьями, включает в себя обязательное венчание, обрастает различными предметами и атрибутами и т.д. Возникает и расширяется свадебный словарь, состоящий, по нашим наблюдениям, из более чем 200 общеупотребительных и диалектических слов и фразеологизмов. Примечательной чертой этого словаря можно считать абсолютное отсутствие в нем слов неславянского происхождения. К середине XIX в. донская свадьба достигает пика в своем развитии. При этом наибольшее сходство она имеет с южнорусским обрядом, отличаясь от последнего многими чертами и особенностями, о причинах которых частично было уже сказано выше. Отличают от русской донскую свадьбу и отдельные элементы, проникшие в обряд от украинцев. Речь идет не о тех запорожцах и сердюках (выходцах из бывшей Северской земли), вместе с русскими и представителями различных восточных этносов положивших начало донскому этногенезу, результатом которого из-за вмешательства в дела Дона российских властей, превративших казаков в военное сословие, стало образование донского субэтноса, части русских со своеобразными чертами материальной и духовной культуры. На донскую свадьбу повлияли крепостные, которых донские дворяне приобретали в Слободской Украине и переселяли на подаренные им за заслуги пустующие войсковые земли, в результате чего в большой излучине Дона образовались многочисленные украиноязычные анклавы – слободы, поселки и хутора, а на западе и юго-западе Области Войска Донского такими анклавами оказались уже русскоязычные казачьи станицы и хутора. Наиболее интенсивно этот процесс украинского освоения Дона шел с последней трети XVIII в. до середины XIX в. Казаки считали своих соседей уже «чужими», «хохлами», нарочито подчеркивали разницу в языке и быту, но тем не менее усваивали и украинизмы, и элементы обрядов. В свадьбе их достаточно много.

Так, чисто казачий обряд не знает так называемой «антисвадьбы», т.е. разнузданного веселья второго дня с переодеванием, розыгрышами, солеными шутками, валянием в грязи, обливанием гостей и хозяев и тому подобными действиями в честь нечистой силы, коей и посвящена антисвадьба, объективно репрезентирующая часть славянской земледельческой свадьбы с её мотивами почитания предков. И до сих пор в бывших 2-м Донском, Усть-Медведицком и Хоперском округах ОВД обходятся без этого свадебного «излишества», а на остальных казачьих землях Дона антисвадьба воспринимается едва ли не как исконная традиция. В последнее время в некоторых местах замечены даже тачки для катания тёщи и других персонажей.

Донской каравай имитирует «мировое древо», представляя собой основу, лежень, изготовленную из сдобного теста, украшенного фигурками и узорами, в которую вставляется пышная ветка плодового дерева, обернутая полосками теста и увешанная лентами, конфетами и т.п. Такой каравай нейтрален по отношению к репродуктивной символике свадебного обряда, что естественно для казаков-воинов (по приоритетности занятий). В бассейне Северского Донца, на Нижнем Дону, в Задонье караваем считается украинская «шишка», сдобный пирог из заострённых палочек теста, связанных также лентой из теста: фаллическая, т.е. прямо относящаяся к идее плодородия, символика такого каравая несомненна, что естественно для украинцев-земледельцев. Иногда можно встретить контаминированный каравай: запечённые в тесте деревянные палочки густо втыкаются в сдобную булку.

Не знали казаки и так называемых быков, т.е. двух связанных друг с другом бутылок спиртного, стоящих нетронутыми перед молодоженами во время свадебного пира. Эти быки пришли к казакам от украинцев, традиционно подкрашивающих горилку как намёк на мистерию первой брачной ночи. Инородность быков на донской свадьбе обнаруживается, в частности, в том, что существует множество вариантов дальнейшего использования этих сосудов: одни продают «огненную воду» гостям по чайной ложке, другие отвечают этим напитком на дары гостей (этот эпизод, так называемый сыр-каравай, во многих ареалах Дона отнесен ко второму дню свадьбы), третьи берегут бутылки до годовщины свадьбы или рождения первого ребенка, и т.д. и т.п.

Вслед за быками казаки стали «забивать чоп», т.е. заканчивать женитьбу последнего сына забиванием в землю деревянного кола, вокруг которого устраивается потеха с шутками, розыгрышами, состязаниями и т.п.

Отметим, наконец, факт контаминации двух традиций – казачьей и украинской – в Задонье, которое было заселено очень поздно, причём в этом процессе на равных участвовали казаки и украинцы, постепенно вытесняя с их родовых земель на восток аборигенов-калмыков. В Зимовниковском районе уже не могут определить, из какой традиции взят тот или иной эпизод: и казаки, и украинцы в свадебный поезд жениха включают так называемую свитылку – девочку с букетом цветов и сам букет. И те и другие поют одну и ту же песню, но казаки вставляют в текст слово печь, а украинцы заменяют его на слово груба – всё остальное совпадает.

Конечно, за полтора века эталонный донской свадебный обряд середины XIX столетия не мог не измениться. Вкратце охарактеризуем эти изменения по всем трем частям обряда.

Предсвадебье некогда состояло из следующих эпизодов:

•  сватовство, состоящее из выбора свахи и сватов (института профессиональных свах на Дону не было, а потому в свахи попадали наиболее расторопные и сообразительные казачки из числа родственников жениха); прихода сватов в дом жениха и зачина сватовства (для последнего характерны многочисленные варианты иносказательного объяснения причин появления гостей («телушка заблудилась», «куница спряталась», «гулюшки залетели» и т.д.); смотра невесты с элементами розыгрыша, замены девушки на старуху и т.п.; совета сватов и жениховой родни о достоинствах жениха и невесты и их взаимном согласии; запива (дон. своды, сводилки, договоры), во время которого соединяли руки будущей четы, накрыв их платком (см. выше), и достигали обоюдного согласия на продолжение обряда, сговора, или рукобитья, т.е. помолвки, с обязательным зарядом – своеобразной страховкой на случай отказа одной из сторон и пропоем (дон. запоем, пиром), на котором молодые люди официально объявлялись женихом и невестой и обсуждались затраты сторон, объём кладки, последующие действия и пр.; окончания сватовства, о положительном результате которого станичников или хуторян извещали с помощью нескольких песен, распеваемых участниками сговора, расходящимися по домам;

•  смотрение места (дон. смотреть печи, гладить стенки, глядеть пепелище и др.) как официальное посещение невестой (еще один признак её свободы в обряде) и её родственниками дома жениха, будущего места обитания, с обязательным элементом общения с домашним пенатом-домовым в форме различных манипуляций с русской печью (выгребание золы, побелка поцарапанных стенок);

•  общение жениха и невесты в необрядовой форме, а также на вечеринках, устраиваемых невестой, усиленно готовящей подарки суженому;

•  подушки, т.е. перенос приданого в дом жениха с непременными песнями, угощением и эротическими играми с постелью;

•  девичник и мальчишник (дон. вечер) с заметно развитым сюжетом девичника (выбор дружки, которой, как правило, становилась самая близкая, тайная, подруга невесты, обыгрывание печальными песнями расставания с девичьей волей, примерка подвенечного наряда и т.п.) и элементарным застольем мальчишника.

Непременной составляющей предсвадебья были обрядовые песни, «стартом» для которых становился сговор. На Дону сложился устойчивый, воспроизводимый практически на всем пространстве ОВД репертуар предсвадебных песен, включающий такие тексты, как «На горе чи дуб, чи береза», «Да у лебедя лебедушка под крылом», «Во садику во земном соловей калину щекочет», «По рукам сваты вдарили, заряды положили» (на сватовстве; в качестве примера песенного обыгрывания обряда здесь и далее мы приводим данные по станице Нижне-Кундрюченской), «Пьяница пропойница», «Да бел заюшка молоденький горностай», «У нас ныне незнакомый побывал» (на сговоре-помолвке), «Месяц дорожку просветил», «Не шушукайте, не гугукайте на нее», «А мы в свата были» (на «подушках»), «Дуброва зеленая» («Дуброва, дубровушка» – для сироты), «Вечер, вечер, вечеришнички», «Свет мой, воля девичья» (на девичнике). Заметим, кстати, что практически ни одна из названных песен не представлена в фольклорном свадебном репертуаре собственно русской традиции[24], что свидетельствует о творческом развитии обряда донскими казаками. Предсвадебье в XX в. редуцируется как в количестве эпизодов, так и в песенном обслуживании. Сватовство практически сводится к однократному посещению сватами дома жениха (в старину оно затягивалось на несколько приемов-пиров), во время которого обсуждался весь комплекс вопросов, связанных с подготовкой к свадьбе, – это стяжение лексически проявляется в семантической разноголосице свадебных терминов: в разных станицах одним и тем же словом могут называть самые разные эпизоды сватовства. Естественным следствием этой редукции стало сокращение числа песен, а в некоторых районах – и практически полное исчезновение предсвадебного репертуара.

День свадьбы в донском обряде расписан столь же скрупулёзно, как и предсвадебье, причем сюжет этого дня сохраняется в неизменности даже в современном исполнении ритуала. Этот день начинается с оголашивания невесты, играющей на заре печальные песни о расставании с родными и девичьей волей (сирота оголашивается на могилках родителей), причём этот ритуал представлен на Дону спорадически, потому что содержательно он чаще всего совершается накануне, на девичнике.

Далее последовательно совершаются:

•  одевание невесты, с таким архаическим элементом, как стояние на полсти (войлоке) или вывернутой шубе (через них невеста «общается» с предками, надеясь на их благословение), а также с неизменными оберегами (см. выше);

•  отъезд храброго поезда жениха за невестой: «На Михайлыу день была свадьба. На Михайлыу день жыних должын ехать за нивестай на лошыди з друзьями. У мине шесть щилавек была шахвироу, я сидьмой. Паехали за нею. Линейка или дрошки, пара лашыдей зыприжона у эти дрошки, два развода – пыйижжани, эта усе там – песни, эта мая радня уся – паижжаны называють. Мы на кони пысадились и пыскакали, а на дрошках – там тока сидить друшка и свашка, большы никаво, и кущир»[25]; скачущие к невесте казаки ощущают себя охотниками (в XVII в. гулебщиками называли охотников, а позже гулебные – это гости на свадьбе), преследующими «молодую куницу – красну девицу»;

•  сидение на посаде невесты в красном углу в ожидании приезда жениха;

•  преодоление препятствий храбрым поездом жениха – наградой за «подвиги» становится его появление вблизи невесты;

•  выкуп места – шуточный торг с его хранителями, становящимися после продажи объектом насмешек и укоризненных обличений (см. ниже);

•  угощение гостей у невесты и прощание её с домом и родными – насыщенные песнями эпизоды;

•  следование храброго поезда к церкви с появлением в этом эпизоде свадебного колдуна (см. ниже) и венчание, проводимое в строгом соответствии с каноном;

•  встреча молодых в доме жениха с активным включением в обряд зрителей (дон. глядельщики, смотрельщики), которым достаются не только конфеты, орехи и деньги во время обсыпания, но и кусочки встречника (сдобного хлеба, который разламывают над головой новобрачных);

•  свадебный пир и дары (дон. дарёж, сыр-каравай), отличительной чертой которых в давнее время и особенно на свадьбах простых казаков была так называемая зеленая телушка, т.е. отложенный подарок: приплод скота, домашней птицы, который получают молодые после его появления на свет (напомним, что дары могут переноситься на второй день свадьбы);

•  обкрутка невесты – замена девичьей прически (две косы) на женскую. Получившийся куль прячут в колпак или фальшонку, по которой всегда можно было определить донскую казачку; отводы в постель, в донской традиции совершаемые деликатно, незаметно, без привлечения внимания пирующих;

•  вечерние гости – не везде соблюдаемое приглашение родных невесты на пиршество в дом жениха.

---

[24] См.: Русская свадьба: В 2 т. М.: Гос. респ. центр русского фольклора, 2000. 
[25] Галушкин В.Д., 1909 г.р., ст. Семикаракорская (Архив Б.П.).

Чуть подробнее коснемся двух моментов.

Свадебный колдун, известный и в русской традиции[26], на донской свадьбе играет весьма специфическую роль. Он появляется (часто даже не физически, а действием) в момент отправления храброго поезда в церковь в том случае, если его забыли пригласить на свадьбу, а это случается потому, что он уже стар, дряхл, живет одиноко на краю хутора или станицы, не является родственником. Наказания за пренебрежительное отношение к станичнику самые разнообразные: с брички слетают колеса; лошади вмиг оказываются на свободе, или встают на дыбы, или разворачиваются мордами к бричке, или не трогаются с места; молодые и их гости неожиданно начинают скорбеть животами, или обращаются в соляные столбы, или испытывают непереносимую головную боль; свадебный кортеж кажется охваченным огнем, и т.д. и т.п. Цель всех этих «безобразий» – напомнить хозяевам свадьбы, что этот обряд искони носит общественно значимый характер, что создаваемая семья непременно должна получить одобрение всего социума. И именно эта роль подчеркнута тем обстоятельством, что после принесения сватами извинений, угощения и приглашения на свадьбу колдун отправляет процессию в путь словами: «Езжайте с Богом». Связь свадебного колдуна с нечистой силой призрачна, условна, если никто не реагирует на его «шутки», он может сам пострадать от этого, да и его чары иногда находят естественное объяснение: лошади не двигаются с места, потому что перила моста смазаны волчьим жиром и т.п. Колдун продолжает роль ведуна (см. выше), оберегая не участников обряда, а высший его смысл – создание ячейки общества, введение в социум новых членов, призванных продолжить жизнь рода в тех нравственных и этических нормах, которые завещаны были предками, казаками-«рыцарями» XVI—XVII вв.[27].

Песенный репертуар дня свадьбы просто необозрим: опевается едва ли не каждый эпизод. Многие их этих эпизодов обрамляются песнями, обычно короткими по размеру, но по смыслу напрямую соотносимыми с происходящим. День свадьбы обыгрывается, как правило, небольшой группой песенниц, мастериц своего дела, досконально знающих ход обряда и зачастую определяющих его ритм. Своё место в песенном наполнении свадьбы занимают так называемые корильные песни, малоизученный жанр русского обрядового фольклора, что «объясняется тем, что корильные песни записывались не так часто»[28]. Первым адресатом укоров становится отец невесты еще на сватовстве, на пиру, закрепляющем договоренности о создании новой семьи:

Да пайдёмте па улицы, 
Да пайдёмте па шырокай, 
Два двара да минуючи, 
Да два двара да минуючи, 
Да ф треттим паслухаим 
Да што люди гаворють, 
Маво батиньку порють: 
- Да пьяница, да прапойница. 
Да пропил да он Настюшку 
Ни за мёт, ни за чару - 
Да за умнаю пару. 
Да он любачка ходя, 
Да манежна гаворя, 
Да он тиха ступая, 
Да Настюшкай называя»[29].

(Мы привели пространный  текст «жалобной» невестиной  песни, в которую включена корильная  часть, что свидетельствует о  популярности этого мотива; е c ть  и записи самостоятельного текста  подобного содержания).

Далее под огонь критики попадают подушечницы, оставившие приданое в доме жениха:

Подрушка наша да Настюшка, 
Пьяницы тваи падрушки: 
Прапили тваи падушки, 
Здали Ванюшки на паручки[30].

В день свадьбы «достаётся» от песенниц, выступающих в роли ведущих и одновременно критиков обряда:

- брату невесты , продающему место для жениха рядом с сестрой: 
Ты, братиц-татарин, 
Ты, братиц-татарин, 
Систру прыматарил 
За два залатова[31].

(во всех вариантах  этой корильной песни обыгрывается  оппозиция «свой-чужой»: «свой» братец  превращается в «чужого» татарина, как только получает выкуп);

- свахе: 
Наша сваха рохля, 
Под печкой издохла. 
Друшко заглядаить - 
Качиргой выгрибаить. 
 
- дружку: 
Табе, друшко, да ни друшкавати - 
Тольки варавати 
Ва горади вайиводаю 
Са харошаю пагодаю[32].

Общей чертой свадебных корильных песен на Дону можно считать нарочитую нелепость, абсурдность обвинений в адрес того или иного участника обряда, что свидетельствует не только об игровой природе тех или иных эпизодов обряда, но и об иронии и самоиронии – характерных чертах психологии донских казаков.

Послесвадебье в донской свадьбе калейдоскопично в том смысле, что не имеет выверенного, охватывающего весь Дон сценария: кое-где ещё сохранилось варёное, т.е. угощение молодым на утро после свадьбы, присылаемое тёщей; где-то практикуют отводы, т.е. продолжение свадьбы в доме невесты, курей, т.е. складчину, собираемую участниками свадьбы для продолжения веселья. Выражение бить горшки в одних станицах понимают как обряд благодарения женихом тёщи, сохранившей дочь в невинности: уложив тёщу на лавку, молодой муж меняет ей старые туфли на новые, а затем разбивает на её животе глиняный горшок, что символизирует окончательный уход дочери от отца-матери; в других станицах – как испытание ловкости и домовитости молодайки, заметающей веником разбитые на подворье гостями горшки. Не везде играют антисвадьбу (см. выше). Конечный эпизод свадьбы также обозначают по-разному: и бить горшки, и завивать (заливать) овны, и заливать пожар, и хоронить концы, и даже странно и непонятно – сосать гвоздок . Тем не менее есть один устойчивый, общедонской эпизод послесвадебья, связанный с невинностью невесты. Он устанавливается относительно поздно, в пору развертывания «рыцарской» свадьбы в трёхчастный обряд, но в XIX и даже XX в. соблюдается весьма строго. Невинность невесты отмечают повсеместно одинаковым образом: по станице или хутору носят калину – флаг с кистями калины (эта ягода может украшать и каравай), выражают всеобщую радость обильным возлиянием, песнями, славящими мать и дочь:

Ты не бойся, матушка, не бойся, 
В червоны чоботы обуйся; 
Да хоть наша Марфушка молода, 
Да вывела матушку со стыда[33].

Наказанию же за то, что невеста не соблюла себя, подвергаются и она, и её мать. Если отбросить редкие крайности (невесту возвращают родителям, на тёщу надевают хомут), то надо признать, что отношение казаков к невинности («порочности») невесты в целом довольно снисходительное, что проявляется не только в широко практикуемой подмене дефлоральной крови воробьиной или петушиной, но и в лёгкости наказания. На Верхнем Дону в этом случае используют худую ведёрку: свекровь просит невестку принести из Дона воды, вручая ей ведро с дыркой.

Ещё одним общим элементом можно считать участие огня в заключительном эпизоде свадебного обряда, очистительная символика которого не подлежит сомнению.

XX век внёс свои коррективы  в обряд. Прежде всего, усилилась  экономическая сторона свадьбы (дошло  до того, что ныне смотрельщикам продают кусочки встречника, что уродливо с точки зрения традиции), сокращен репертуар фольклорных текстов, ведущие традиционного обряда – друшко (он же – тысяцкий, старший боярин, сват) и свашка – становятся простыми шаферами, а распорядителем становится ведущий, специально готовящий сценарий свадьбы с массой игровых, но не обрядовых действий, усиливаются локальные варианты обряда, закреплённые казусом, прецедентом («а у нас так принято»). И всё же донская свадьба сохраняет главные традиции, о чём мы и попытались рассказать в данной статье.

 

Историко-культурные и природные исследования  
на территории РЭМЗ. Сборник статей, выпуск 1, 2003 г.

---

[26] См.: Левкиевская Е.Е. Колдун // Славянские древности: Этнолингвистический словарь / Под ред. Н.И. Толстого. М.: Международные отношения, 1999. Т. 2. С. 528-534. 
[27] Подробнее об этом персонаже см.: Проценко Б.Н. Донской свадебный колдун: образ, действия, функции, значение // Христианство и христианская культура в степном Предкавказье и на Северном Кавказе. Ростов н/Д: Изд-во Рост. гос. консерватории им. С.В.Рахманинова, 2000. С. 235-245. 
[28] Круглов Ю.Г. Русские обрядовые песни. М.: Высшая школа, 1982. С. 97. 
[29] Песня записана фольклорным коллективом «Сторонушка донская» (г.Волгодонск) в г. Каменск-Шахтинском у сестёр Ковалёвых. 
[30] Хутор Александровский Морозовского р-на (запись «Сторонушки донской»). 
[31] Яковлева Е.А., 1912 г. р., урож. ст. Мелиховской Усть-Донецкого р-на (Архив Б.П.). 
[32] Оба текста записаны в х. Александровском Морозовского района. 
[33] Броневский В. Указ. соч. С. 211.

 

СодержаниеВведение Глава 1. – Русская свадьба в контексте мировой культурной традиции 1.1 Индийский свадебный обряд 1.2 Еврейская свадьба 1.3 Разнообразие русских свадеб Глава 2. – Структура и семантика русской свадьбы 2.1 Сценарный план русской свадьбы 2.2 Образная основа русской свадьбы Глава 3. – Слово и предметная среда в русской свадьбе 3.1 Свадебная поэзия 3.2 Свадебная одежда и аксессуары Заключение Список литературы Приложение Введение Жизнь каждого человека делится на три важнейших этапа: рождение, создание семьи (брак) и смерть. Этим событиям всегда сопутствовали соответствующие обряды (крещение, свадьба и похороны). И если обряды, связанные с рождением и смертью человека в разных религиях зачастую проводились в узком семейном кругу, то свадебный обряд всегда был массовым и зрелищным. Вероятно, именно поэтому он лучше всего сохранился, и мы можем практически точно восстановить традиционную картину этого древнего действа по записям, рассказам и др. источникам. Привыкшие к современным обычаям, мы не всегда понимаем, почему наши предки так тщательно соблюдали последовательность свадебного обряда. Тем более что и сам он менялся с течением времени. Какими были свадьбы у славян и как они трансформировались до сегодняшнего времени? Почему это происходило? Цель этой работы - ответить на поставленные вопросы, благодаря решению следующих задач: Рассмотреть основные формы русской свадьбы. Изучить особенности свадебных обрядов разных народов, выделив характерные черты, общие для всех обрядов, и специфичность каждого. Выделить образную основу русской свадьбы. Рассмотреть сценарный план и особенности основных действующих лиц русской свадьбы. Проанализировать свадебную поэзию. Выделить характерные черты одежды и аксессуаров, использовавшихся в русской свадьбе. Сравнить исконную русскую свадьбу и современный обряд. Откуда же произошло слово свадьба? Некоторые думают, что от глагола «сводить», «соединять», основываясь на том, что брак – соединение двух лиц; другие, что от «свата», свидетеля свадебного сговора; но на самом деле свадьба произошла от древнего слова «свататься», означавшего прежде – сговариваться, соглашаться (см. 9.). Свадебный обряд – это ритуал, сопровождающий заключение брака, он имеет определенные требования и запреты. В каждой религии есть ограничения, препятствующие людям вступать в законный брак. Так евреям запрещается жениться не только на кровных родственниках (как со стороны матери, так и со стороны отца), но и на бывшей жене или вдове сына, отца, дяди, брата. К этой категории относятся также кровные родственники жены, но разрешается заключить брак с сестрой покойной жены. Согласно традиционным нормам индуистского брака, мужчина должен жениться в своей касте или на женщине из подкасты более низкой, чем его собственная. В родстве по боковым линиям православный брак запрещен до 4 – ой степени включительно (в отличие от католицизма, допускающего браки между двоюродными братьями и сестрами). В кровном родстве по прямым линиям (восходящей и нисходящей) брак запрещается во всех степенях. Запрещенными для всех религий являются браки между людьми, принадлежащими разным вероисповеданиям, а также существуют возрастные ограничения. 1. Русская свадьба в контексте мировой культурной традиции Контекстом для изучения русской свадьбы можно считать древнейшие свадебные обряды, которые формировались в различных географических точках, но, помимо естественных различий, имели сходные черты.

С этим связано поклонение печи – священному месту жилища. Все важные дела (например, вынос красоты) начинали в буквальном смысле от печки. В доме мужа молодая трижды кланялась печи и только потом иконам и т.д. Растительный мир русской свадьбы связан с древними анимистическими представлениями. Живыми или искусственными цветами украшались все участники свадьбы. Цветы и ягоды были вышиты на свадебной одежде и на полотенцах. Животный мир свадебного ритуала восходит к древнеславянским тотемам. Во многих элементах обряда можно увидеть культ медведя, обеспечивающего богатство и плодородие. В некоторых местах атрибутом свадебного пира была жаренная свиная голова, часто рядились быком. С невестой были связаны образы птиц (плодородящую силу имела, прежде всего, курица). Свадебный ритуал восточных славян имел ярко выраженный аграрный, земледельческий характер. С идеей плодородия был связан культ воды. В севернорусской свадьбе он проявлялся в банном обряде, которым завершался девишник, для среднерусской свадьбы характерно послесвадебное обливание. При обливании женщина – мать отождествлялась с матерью – сырой землей. В добрачных и послебрачных обрядах молодых осыпали хмелем, овсом, семенами подсолнуха или любым другим злаком. Известны действия не только с зерном, но и с колосьями, с квашней. Культ хлеба проявился, прежде всего, как чествование каравая, игравшего большую роль на протяжении всего свадебного обряда. С аграрной магией связан древнеславянский культ солнца. По представлениям древних, любовные отношения между людьми порождались сверхъестественным участием небесных светил. Верховным представителем вступающих в брак и всех остальных участников свадьбы было солнце. Рядом с ним возникали месяц, луна, звезды и заря. Образ солнца нес в себе свадебный венок невесты, которому в свадебном действе отводилась своеобразная роль. Издавна свадьба была пронизана магией, использовались все ее виды. Цель продуцирующей магии состояла в том, чтобы обеспечить благополучие жениху и невесте, прочность и многодетность их будущей семье, а также, чтобы получить богатый урожай, хороший приплод скота. Апотропейная магия проявлялась в различных оберегах, направленных на предохранение молодых от всего плохого. Этому служили иносказательная речь, звон колокольцев, острый запах и вкус, переодевание молодых, покрытие невесты, а также самые разнообразные предметы – обереги (например, пояс, полотенце и др.). Таким образом, образная основа русской свадьбы отражает языческие представления славян, их тесную связь и взаимодействие с окружающим миром природы. 3. Слово и предметная среда в русской свадьбе 3.1 Свадебная поэзия Словесное, в первую очередь поэтическое (стихотворное) оформление свадьбы обладало глубоким психологизмом, изображая чувства жениха и невесты, их развитие на протяжении обряда. Особенно сложной в психологическом отношении была роль невесты. Фольклор нарисовал богатую палитру ее эмоциональных состояний. Первая половина свадебного обряда, пока невеста еще находилась в родительском доме, была наполнена драматизмом, сопровождалась печальными элегическими произведениями.

Вылетало лебедей стадо, Ох, да лебедей стадо широкое. Лебедей стадо широкое Ох, да как одна бела лебедушка, Как одна бела лебедушка, Ох, и прочь от стадушки отлетывала. Прочь от стадушки отлетывала, Ох, и ко серым гусям прилетывала. Ко серым гусям прилетывала Ох, и начали ее гуси рвать – щипать. Начали ее гуси рвати - щипать Ох, и не щипите вы, серые гуси! Не щипите вы, серые гуси, Ох, не сама я к вам залетывала. Не сама я к вам залетывала - Ох, и занесла меня неволюшка. Занесла меня к вам неволюшка, Ох, и неволюшка – непогодушка. Неволюшка – непогодушка Ох, и не частым дождем осеннием. Не частым дождем осеннием, Осеннием, распоследнием. Осеннием, распоследнием Не по саду, саду зелену, Не по саду, саду зелену, Ох, и там ходил-гулял добрый молодец. Там ходил-гулял добрый молодец, Добрый молодец Алексеюшка. Добрый молодец Иванович, Ох, и он чесал-гладил русы кудри. Он чесал-гладил русы кудри, Ох, и он чесал-гладил, приговаривал. Он чесал-гладил, приговаривал: -- Ох, и приставайте вы, русы кудри, Приставайте вы, русы кудри, Ох, и ко моей буйной головушке. Ко моей буйной головушке Ой, да привыкай-ка, душа-Марьюшка, Привыкай-ка, душа-Марьюшка, Ох, и к моему-то уму-разуму. К моему-то уму-разуму. Ох, и к моему-то отцу с матерью. На горе – то калина во кругу стояла На горе-то калина Во кругу стояла, Ой ли, ой люли, Во кругу стояла. Как на этой на калине Соловьюшка сидит, Ой ли, ой люли, Соловьюшка сидит. Он сидит, не летит, Горьку ягоду клюет, Ой ли, ой люли, Горьку ягоду клюет. А он сладкою малиною Закусывает, Ой ли, ой люли, Он закусывает. Тута ехал-проезжал Добрый молодец-сударь, Что Иван-государь, Ой ли, ой люли, Что Иван-государь. Он махнул-стеганул Шелковой плеткою, Ой ли, ой люли, Шелковой плеткою: -- Ты лети, лети, соловей, Высоко и далеко, Ой ли, ой люли, Высоко и далеко Не высоко, не далеко - Ко тещину ко двору, Ой ли, ой люли, Ко тещину ко двору. Ко тещину ко двору, Ой ли, ой люли, Добрый молодец-сударь. Добрый молодец-сударь, Ко тещиной горнице, Ой ли, ой люли, Ко тещиной горнице, Ко тещиной горнице, Прямо к Марье под окно, Ой ли, ой люли, Прямо к Васильевне. Виноград в саду растет Виноград в саду растет, Виноград а саду растет, А ягода, а ягода поспевает, А ягода, а ягода поспевает. Виноград – Иван-сударь, Виноград – Иванович, А ягода, а ягода – что Ивановна. Им люди дивовалися, (2) Что хороши и пригожи уродилися они. (2) Дай и бог и совет, и любовь, (2) Во совете, во любви хорошо бы им пожить. (2) «Рыбица-плотенушка, (2) Уж я ль молода, молоденушка. (2) Мне ль, молодой, мало можеться, (2) А мне батюшкин хлеб есть не хочется, (2) Батюшкин хлеб полыном пахнет, (2) А он горькой горчицей отзывается». (2) Да кто у на холост Да кто у нас холост, Да кто неженатый? Припев: Ай, розан мой, розан, Виноград зеленый! 1 Как Иван-то холост, Да он неженатый. По горенке ходит, В зеркало глядится. – Какой я хороший, Какой я пригожий! За что девки любят, За что почитают? А за мой за разум, За мою обычу 2. Сапог одевает Каблук не ломает, В зеркало глядится, На коня садится, На коня садится, Конь под ним бодрится, Он плеточкой машет, А конь под ним пляшет. Он лугами едет – Луга зеленеют, Он садами едет – Сады расцветают.

 Статьи из издания "История всемирной литературы: в 8 томах"

Поэтому древнейшие пласты поэтического предания и впрямь могут восходить к тем временам, когда Соломон женился на египетской царевне. Но, во-вторых, имя Соломона было излюбленным псевдонимом для творчества мудрецов-хахамов, кодифицировавших в послепленный период сокровища древнееврейской литературы (ср. Притч.); Соломон остался в народной памяти как царь-мудрец, а стало быть, прообраз и патрон для ученых и книжников. Из этого следует, что лежащий перед нами цикл песен — отнюдь не простая фиксация фольклорного материала; песни прошли через руки высококультурного литератора, работавшего, судя по языковым признакам, в IV или III вв. до н. э. Главные действующие лица «Песни песней» — чета влюбленных. Она — девушка, порой описываемая как пастушка, а однажды названная по месту происхождения «Шуламит»; лишь позднее это слово стали понимать как имя собственное «Суламифь». Он — юноша, который иногда тоже имеет черты пастуха, но иногда именуется «царем». Вспомним, что свадебная символика самых различных народов наделяет каждую чету брачущихся достоинством «царя» и «царицы» (православный церковный брак — «венчание», в традиционном русском свадебном обряде жених — «князь» и т. п.)

 Требования, предъявляющиеся к терминам, научным понятиям и деффинициям. Критерии выбора темы научно - исследовательской работы

 Энциклопедия «Литература и язык» (с иллюстрациями)

Федосова, сказочница А. К. Барышникова, песельница А. И. Глинкина. Эти тексты поются или рассказываются, имеют более или менее крупную форму (историческая песня или пословица), связаны с обрядами (календарные песни-заклинания, причитания) или, напротив, совершенно от них независимы (частушки, былины). Важнейшие качества произведений русского фольклора обусловлены культурной памятью этноса, заданностью мировоззренческих и религиозных традиций и бытовым прагматизмом социальных структур, в которых они бытуют. С понятием «русский фольклор» связано представление о традиционализме, хотя количественное накопление постепенных изменений приводит к возникновению новых явлений. Фольклорная традиция имеет как общерусские черты, так и локальные, региональные, привнося в общефольклорный фонд обилие вариантов и особенностей бытования каждого отдельного произведения, обычая, обряда и т.Pп. В процессе исторического развития наблюдается постепенное и естественное умирание традиционного фольклора. Древнейшие формы русского фольклора обряды и обрядовый фольклор, к которым относятся календарные праздники и обряды, ритуальные песни (колядки, масленичные, троицко-семицкие, купальские, жнивные и др.) и песни-заклинания (подблюдные песни, веснянки, егорьевские песни, хороводы и др.), заговоры, причитания, поэзия похоронного и свадебного обрядов

 Тема "маленького человека" в русской литературе 18-19 века

Впервые русская литература так пронзительно и наглядно показала искажение личности враждебной ей средой. Впервые русская литература так пронзительно и наглядно показала искажение личности враждебной ей средой. Впервые оказалось возможным не только драматически изобразить противоречивое поведение человека, но и осудить злые и бесчеловечные силы общества - Самсон Вырин судит это общество. Художественное открытие Пушкина было устремлено в будущее-оно пробивало русской литературой дорогу в еще неведомое. Еще глубже, чем Пушкин, эту тему раскрыл Лермонтов. Наивную прелесть народного характере воссоздал поэт в образе Максима Максимыча. Лермонтова привлек этот образ, он понимал неразвитость народного характера, но верил в его будущее. Писатель проявил огромное чувство симпатии к своему герою. Максим Максимыч не унижен чиновниками, средой, он унижен близким, как ему ранее казалось, человеком- в этом конфликт. Тема социального неравенства, тема нищеты, тема оскорбленного человеческого достоинства, жгучая и благороднейшая тема русской литературы, с неотразимой силой предстала в неоконченном романе Лермонтова “Княгиня Лиговская”.

 Очерки по истории еврейского народа

Женщина и свадебные обряды у туземных (бухарских) евреев Туркестана. Изв.Турк. отд. Русского геогр. общества, т. XVII, Ташкент, 1925, стр. 169-196 3. Амитин-Шапиро, 3. Л. Предание о постройке первой синагоги в г. Бухаре. Сборник научного кружка при Восточном факультете Ср.-Аз. Гос. университета, Вып. 1, 1928 4. Амитин-Шапиро, 3. Л. Очерк правового быта среднеазиатских еврев, Ташкент, 1931 5. Kaц, А. Евреи в Китае, перев. с немецк. Лев Майзель, Варшава, 1900 6. Маркой, Ю. И. Старые и новые сведения об абиссинских евреях. Будущность 1, 1900, стр. 232-250 7. Нейфах, И. Еврейские общины в Оттоманской империи. Евр. жизнь, 1906, No11-12, стр. 87-104 8. Фон-дер-Ховен, H. H. Из прошлого и настоящего азиатских евреев. Будущность, I, 1900, стр. 208-229 XIII. ЕВРЕИ В ПАЛЕСТИНЕ И ИЗРАИЛЕ 1. Андреев, С. А, - Израиль; заметки журналиста. Москва, 1962 2. Аугаген, Губерт. Очерки природы и сельского хо- зяйства Сирии и Палестины. Перевод с немецкого под ред. Ю. Д. Бруцкуса. Петроград, 1918 3. Ахад-Габоним. Колонизация Палестины и национальные задачи

 Традиции и обряды русского народа

Зеркало круглое со стразами (цвет корпуса: серый).  
Высокое качество исполнения. Идеальный подарок девушке. Диаметр: 7 см. Цвет страз без возможности выбора. 
107 руб 
Раздел: Зеркала, расчески, заколки

Флэш-диск USB "Handy Steno", 32 GB, черный.  
Компактный USB-накопитель отличается интересным дизайном и удобным выдвижным коннектором, который можно спрятать в корпусе 
897 руб 
Раздел: Флэшки пластиковые

Светильник "Радуга".  
Семь в одном! Вся радуга в банке. Баночка матового стекла с новомодным гаджетом. Расположите ее на окне или рядом с источником 
264 руб 
Раздел: Необычные светильники

 Работа с антонимами на уроках русского языка и чтения в начальной школе

 Русские календарные весенние и летние обряды и праздники

ФЕДЕРАЛЬНОЕ АГЕНТСТВО ПО ОБРАЗОВАНИЮ Санкт-Петербургский государственный университет сервиса и экономики Сыктывкарский филиал КОНТРОЛЬНАЯ РАБОТА ПО ДИСЦИПЛИНЕ ПРАЗДНИЧНО-ОБРЯДОВАЯ КУЛЬТУРА В СКС и Т На тему Русские календарные весенние и летние обряды и праздникиРабота выполнена студентом 5 курса специальности 100103 Бересневой Светланой Анатольевной Работу проверил Сыктывкар 2009 Оглавление Введение 1. Масленица 2. Герасим-грачевник (4 марта/17 марта) 3. Красная горка 4. Радоница 5. Юрьев день 6. Троица - Зеленые Святки 7. Иван Купала 8. День Перуна (Илья-пророк) 9. Медовый Спас 10. Яблочный Спас 11. Ореховый Спас Заключение Библиографический список Введение Долгими годами на Руси сохранялось двоеверие: официальная религия, которая преобладала в городах, и язычество, которое ушло в тень, но по-прежнему существовало в отдаленных частях Руси, особенно на северо-востоке, сохраняло свои позиции в сельской местности. Развитие русской культуры отразило эту двойственность в духовной жизни общества. Языческие духовные традиции, оказывали глубокое воздействие на все развитие русской культуры раннего средневековья.

 Русская идея и русская мысль

Символ русского слова - матрешка. Одну за другой вскрываем одно-образные фигурки, и каждая точно та же, но меньше размером. А внутри их всех нет ничего -темная бездна концепта, который и создал их всех, сам через них оплотняясь в словесной форме. Русская мысль постоянно возвращалась к формуле Декарта cogi o ergo sum (мыслю, следовательно существую) и полагали, что русское сознание примирилось бы только с обратным утверждением: sum ergo cogi o - потому что лишь слово соединяет мысль и мыслящего, cogi o и sum. Именно слово опредмечивает в идее всё вокруг. Грамматические категории рода, числа, падежа построяют в нашем сознании предметность. Академик Буслаев говорил, что "отвлеченное и неясно представляемое язык отмечает большею частью средним < родом", потом об этом писали многие. Что? - это. оно. такое., самое. Отвлеченный смысл имени в среднем роде определяется также суффиксом: ушко, дельце, солнышко с эмотивным значением, умение, свойство, движение с отвлеченным. Мужской и женский род стали условным обозначением мира конкретных вещей и собирательно идей. На примере слов типа зал, рельс мы это уже видели, все конкретные -вещно мужского рода.

 Исследовательская работа

Поэтому маркетинговую деятельность следует рассматривать как часть объективно существующего и постоянно функционирующего информационного процесса. Маркетинговая статистика формируется из вторичных источников информации. На первых этапах сбора данных логично сконцентрировать свое внимание на поиске вторичной информации, под которой понимается информация, собранная не для данного конкретного исследования, а для каких- то других целей в прошлом. В общем, вторичная информация представляет собой данные, которые уже были собраны для каких-то других целей, и которые обычно изучают в первую очередь. Работу с вторичной информацией называют кабинетными исследованиями. Начинающий исследователь склонен недооценивать объем доступных вторичных данных. Например, в таблице№1 приведена некоторая информация о населении и домашних хозяйствах, которая уже собрана Государственным бюро переписи населения и доступна для использования ее исследователями. Таблица 1.1 - Информация, доступная на основе переписи населения (2000) ОБЩИЕ СВЕДЕНИЯ Состав семьи Количество квартир пол Количество комнат в квартире Расовая принадлежность Характер владения – собственность или аренда возраст Условия аренды Семейное положение Стоимость собственной квартиры или величина арендной платы ВЫБОРОЧНЫЕ СВЕДЕНИЯ Образование – законченное и Источник воды и способ избавления от нечистот незаконченное Место рождения, гражданство Автомобили, легкие грузовики, микроавтобусы и год принятия происхождение Кухонная техника На каком языке говорят дома Год постройки дома Где жили раньше Когда въехали в этот дом дееспособность Число спален Способность иметь детей Наличие загородного дома Ветеранский статус Затраты на содержание дома, включая плату за коммунальные услуги Из таблицы видно, что существуют две основные проблемы, которые возникают в связи с использованием вторичной информации:1-она не полностью соответствует задачам исследования, 2-она не является целиком достоверной.

 Общественное сознание как предмет исследовательской работы. Подходы к изучению общественного сознания

Следуя общему принципу, Дюркгейм применяет это правило и к явлениям психологического порядка. «Состояния коллективного сознания по сути своей отличаются от состояний сознания индивидуального, это представления другого рода. Мышление групп иное, нежели отдельных людей, у него свои собственные законы». В открытии этого очевидного ныне для большинства факта заключается главная заслуга основателя французской социологической школы. Он утвердил за социально-психологическими феноменами право считаться самостоятельным предметом изучения, не сводимым к индивидуальной психологии. Несмотря на кажущуюся простоту, шаг этот дался науке непросто. Об этом свидетельствует шквал критики, обрушенный на Дюркгейма современниками. Господствовала точка зрения, что психика может быть только индивидуальной. По мнению Дюркгейма индивидуальная и социальная психология обладают не более чем «сходством». Им намечены основные направления изучения общественного сознания. Критикуя современную ему психологию, он пишет: «.нужно было бы посредством сравнения мифологических тем, народных преданий и традиций, языков исследовать, каким образом социальные представления нуждаются друг в друге или несовместимы друг с другом, смешиваются между собой или различаются и т.д.». Психология. Этнопсихология. Культурно-историческая психология. Психоанализ. Помимо социологов, какуже говорилось, одними из первых к изучению феноменов общественного сознания обратились исследователи, которых можно назвать одновременно и психологами и этнологами.

 Источники русской истории и русская историография

Основным источником русской истории от древнейших времен до середины XVI столетия служат летописи. Несмотря на почти двухсотлетнее пользование летописями, этот наиболее эксплуатированный источник русской истории не может, однако, считаться вполне изученным, даже в его древнейших частях, издавна привлекавших к себе наибольшее внимание исследователей. Хотя уже со времени исследований покойного Бестужева-Рюмина (см. его статью о "Летописях" в настоящем Словаре) окончательно установился взгляд на летописи, как на компиляции из более древних, недошедших до нас источников, тем не менее у многих исследователей сохраняется до сих пор излишнее доверие к летописному тексту и привычка пользоваться летописью как цельным произведением, без дальнейшей критической проверки того, как произошло каждое из ее показаний. Насколько неосторожен такой способ пользования, особенно наглядно показали в последние годы замечательные исследования А.А. Шахматова о "Повести временных лет" (см. его статью в Словаре под этим именем). Путем тонкого анализа неизученных доселе новгородских летописей, А.А. Шахматову удалось открыть в начальной части их прототип "Повести", названный им "Начальным сводом" (и в свою очередь могущий быть сведенным к еще более простому тексту).