Человек и политика в традиционном и индустриальном обществе: от бессознаной гармонии к осознанному противостоянию

Мультипликационный эффект злоупотреблений ведет к закрытости и вырождению правящей элиты. Его  проявления особенно велики в жестко централизованных политических структурах со слабо развитыми автономией частей и контролем снизу. В России последних лет такой эффект проявился, в частности, в массовом распространении коррупции.

6. Ориентация политики на эффективность, достижение цели. Как уже отмечалось, политические организации и движения создаются для реализации определенных целей. Пути и средства их достижения имеют для членов организация второстепенное значение, что облегчает возможность использования руководителями безнравственных средств. Именно за результативность руководство несет ответственность перед членами организаций и электоратом. Средства же и способы получения результатов мало кого интересуют и обычно остаются в тени.

7. Конфликтность политики, ее функционирование как отношений  друзей (союзников) — врагов (соперников), повышающие эмоциональную враждебность  или, по меньшей мере, напряженность  между субъектами политики. Врагам  же или соперникам, как известно, очень редко стремятся делать  добро, а это — важное требование  нравственности.

8. Публичность политики, внимание к ней со стороны  общества, а также более высокие  нравственные требования, предъявляемые  гражданами к политическим лидерам.  Политика затрагивает интересы  многих людей. Поэтому ее главные  творцы на виду у общества. Их считают не только наиболее  компетентными, но и лучшими,  достойными доверия людьми[2,c.56].

Политики оцениваются  гражданами прежде всего в двух главных качествах: деловых (компетентность, энергичность, умение руководить людьми) и человеческих, нравственных (порядочность, справедливость, забота о людях, готовность защищать их интересы). Из-за повышенной общественной значимости деятельности политиков объектом общественных суждений является не только их профессиональная, но и личная жизнь. При этом судят политиков обычно более строго, чем рядовых граждан. Так, например, в США уже немало претендентов в президенты и парламентарии поплатились политической карьерой за недоплату налогов или за то, что когда-то имели любовниц и это стало достоянием общественности. В отношении рядовых граждан такие факты почти ни у кого не вызывают особого осуждения.

Таким образом, реальная политика, как видно из сказанного выше, очень  часто бывает далека от нравственности и считается многими «грязным делом». Однако полностью оторваться от морали политика не может, ибо это рано или поздно ведет к компрометации самой политики и деградации всего общества. Осознание этого, равно как и претензия на реализм проявляются в следующем,  четвертом,  подходе к взаимоотношению политики и морали[3,c.89].

2 КОМПРОМИССНЫЙ ПОДХОД К СООТНОШЕНИЮ ПОЛИТИКИ И МОРАЛИ

2.1 Этика ответственности и этика убеждений М.Вебера

Этот (четвертый) подход сегодня  преобладает среди ученых и политиков. Он исходит из признания необходимости  воздействия нравственности на политику, учитывающего специфику последней.

Один из важнейших обоснователей компромиссного подхода — Вебер. Он считал, что не следует полностью разделять этику и политику, хотя необходимо внимательно учитывать особенности последней. Не может существовать единого нравственного кодекса, одинаково применимого к деловым и сексуальным, к служебным и семейным отношениям, к друзьям и конкурентам и т.п. Поэтому этика должна учитывать особенности политики, главной из которых является применение насилия. «Именно специфическое средство  легитимиого насилия <...> в руках человеческих союзов, — писал он, — и обусловливает особенность всех этических проблем политики» .

Эта особенность делает для  политики невозможным следование, например, евангельской заповеди не противиться  злу насилием. Политик в силу своих  профессиональных занятий должен бороться со злом, в противном случае он несет  ответственность за его победу.

Для того чтобы очертить границу влияния нравственности на политику, Вебер разделяет мораль на этику убеждений и этику  ответственности. Этика убеждений  означает неотступное следование нравственным принципам, независимо от того, к каким  результатам это приведет, не считаясь с затратами и жертвами.

Этика ответственности, напротив, предполагает учет конкретной обстановки, ориентацию политики в первую очередь  на ее последствия, внутреннюю ответственность  политиков за те результаты своих  действий, которые можно предвидеть, готовность предотвратить большее  зло, в том числе и с помощью  зла меньшего. Соотношение этики  ответственности и этики убеждений  в реальных действиях должен определять сам политик.

Эти идеи Вебера о соотношении  морали и политики получили достаточно широкое распространение. Несмотря на свою кажущуюся реалистичность они имеют ряд слабостей. Прежде всего Вебер фактически сводит политику к легитимному использованию насильственных средств, ограничивая тем самым возможности влияния нравственности на политику. Однако задачи политики, особенно в современных демократических государствах, намного сложнее, чем применение насилия. При решении целого ряда политических вопросов использование или угроза применения насилия могут лишь повредить делу. Без гражданской ответственности, готовности к компромиссам, солидарности и кооперации политических акторов невозможно современное правовое государство . Выход содержания политики за пределы сферы применения насилия позволяет более широко использовать в ней нравственные ценности[7,c.306].

2.2 Институциализация нравственных требований

Веберовское понимание соотношения морали и политики по существу освобождает политиков от закрепленной в конкретных институциональных нормах нравственной ответственности перед другими людьми и обществом, поскольку решение вопроса о следовании нравственным принципам и применении средств для реализации политических целей оставляется на усмотрение самих политиков. Однако очевидно, что многие стоящие у кормила власти люди вообще не задумываются о безнравственности своих действий. Поэтому оставлять моральную сторону политики без правового и общественного контроля — значит поощрять безнравственность в политике.

Институциализация нравственных требований представляет собой их закрепление в нормах политических организаций и прежде всего в праве, что предполагает определенные санкции за нарушение моральных принципов. Такое институциональное закрепление морали — одно из важнейших условий гуманизации политики. Институты могут как стимулировать нравственность в политике, так и препятствовать ее влиянию. Как отмечает Б. Сутор (ФРГ), для гуманизации политики и укрепления нравственности лучшим является не тот строй, «который предъявляет к своим гражданам более высокие или даже наивысшие моральные требования. На самом деле лучше тот строй, который прежде всего отвечает человеческому характеру в его обычной амбивалентности: дурным наклонностям людей ставит необходимые ограничения, но в то же время открывает максимально возможный простор для права и воли людей осуществлять саморазвитие, для их способности к добру» .

Для своей эффективности  политические институты должны быть рассчитаны не на святых, морально совершенных  людей, а на обыкновенных граждан. Они  призваны способствовать обычным людям  в выражении их интересов, защите прав и выполнении обязанностей, побуждать  их соблюдать приемлемые для всех «правила игры» — государственные  законы, обеспечивающие сочетание индивидуальной пользы с благом всего общества.

В современном мире центральным  направлением институциализации нравственных требований к политике являются права человека. В соответствии с документами, принятыми мировым сообществом, они выступают универсальным критерием оценки гуманности политики, ее человеческого измерения.

В целом же влияние нравственности на политику может и должно осуществляться по ряду направлений. Это — постановка нравственных целей, выбор адекватных им и реальной ситуации методов и средств, учет в процессе деятельности моральных принципов, обеспечение эффективности политики. Конечно, выполнение всех этих требований в реальной политике — весьма сложная задача. На практике ее гуманность зависит не столько от провозглашаемых целей, сколько от методов и средств, используемых в процессе их достижения[6,c.236].

3. ЧЕЛОВЕК И ПОЛИТИКА В ТРАДИЦИОННОМ И ИНДУСТРИАЛЬНОМ ОБЩЕСТВЕ:ОТ БЕССОЗНАНОЙ ГАРМОНИИ К ОСОЗНАННОМУ ПРОТИВОСТОЯНИЮ

 Место и роль человека  в мире политики всегда привлекали  к себе внимание философа-исследователя,  практического политика или наблюдателя-публициста. Иногда эти роли объединялись, и тогда бесстрастный категориальный  анализ и логика дедуктивных  построений погружались в драматический  мир борьбы воль и страстей, захватывающих описаний человеческих  пороков и добродетелей, хитроумных  коллизий интересов и судеб.  Пройдя сквозь это «чистилище»  авторских эмоций и чувств, практического  опыта и «здравого смысла»,  резоны политической теории лишались  своей убедительности, а абстракции  — какой бы то ни было  познавательной ценности. При этом  политика получала однозначную  и устойчивую репутацию дела  «грязного» и бесчеловечного, а  моральные достоинства и заслуги  политических деятелей с лихвой  компенсировались их ошибками, а  то и преступлениями.

 Такая презумпция вины  серьезно затрудняла и затрудняет  объективный анализ взаимосвязей  человека и политики. С другой  стороны, современное философское  «трезвомыслие», иронизирующее по поводу проблемы отчуждения и общечеловеческих ценностей, третирующее идею марксова коммунизма как утопическую, по сути дела, уходит от проблемы гуманизации политического бытия современного общества. Становление и интенсивное развитие в последние годы отечественной философии политики, политической антропологии и психологии позволило разносторонне и нетрадиционно описать «человека политического», по-новому взглянуть на человеческий компонент политического лидерства, на проблемы политического участия и политической культуры. Однако обстоятельное исследование того, чем человек является в мире политики, как он себя обнаруживает и раскрывает в политическом космосе, невозможно без критической оценки самого положения человека в политике, без соотнесения этой данности с природой, сущностью, предназначением человека. В свою очередь, рефлексия над сущим невозможна без его соотнесения с должным, без постановки вопроса о том, как и насколько можно приблизить наше политическое бытие к идеалам гуманизма.

 Взаимосвязь человеческого  и политического ясно осознавалась  уже философами Древней Греции. Анализ этой взаимосвязи, а  также возникающих при этом  проблем был дан греческими  философами-классиками — прежде  всего Платоном и Аристотелем  — с позиции космоцентризма, как представляется, главной особенности философского мировоззрения античности. Отсюда следуют два важнейших аналитических приема, сыгравших в философско-политическом дискурсе Платона и Аристотеля значительную роль: уподобление космоса, человека и государства, а также ориентация на меру как критерий совершенства или несовершенства всего сущего в политике.

 Ярче и последовательнее  уподобление мирового целого, государства  и человека выражено в политической  концепции Платона. Иерархичность  мира находит свое отражение  и продолжение в соподчиненности  сословий в государстве и частей  человеческой души. Добродетели  государства, типы государственного  устройства, справедливая организация  государственной жизни эквивалентны, соответственно, трем началам человеческой  души, видам душевного склада  человека, справедливости человеческой души и здоровью тела . В несколько сглаженном виде представлена идея уподобления у Аристотеля. В его органической теории происхождения государства осуществляется развертывание свойств отдельного человека и семьи как первичной общности до того состояния, «какое получается при завершении его развития», то есть до состояния раскрытия на стадии государственной организации природы человека как политического существа . Полемизируя с Платоном, Аристотель допускает возможность следующей редукции: при постоянно усиливающемся единстве государство уничтожается, свертываясь до пределов семьи, а затем и отдельного человека . Если по отношению к космосу как упорядоченному мировому целому, мегасистеме человек является микрокосмом, то государство и фактически слившееся с ним общество выступают как макросистема, промежуточный макрокосм.

 Можно сказать, что  уподобление мира, политосферы, не отделившейся еще полностью от социума и человека, представляет собой рудимент мифологического сознания, порожденного недостатком знаний о природе и структуре различных видов бытия, и является скорее признаком ограниченности разума, нежели его достоинством. Однако многочисленные описания уподобления человека и государства, человеческого и политического представляют собой разработку идеи соразмерности человека и политики. Именно из признания такой соразмерности вытекает ориентация мыслящего ума и практически действующей воли на поиск человеческого масштаба в политических решениях и широкого политического взгляда отдельного человека на проблемы гражданского сообщества. Таким образом, признание соразмерности человека, первичной социальной общности (семьи) и политики ориентировало индивидов на поиск и поддержание согласия и диалога, на авторитет добродетели, нравственного начала в оценке политических действий. Гармония человека и политики выступала в этом случае не столько делом рук человеческих, сколько предустановленной гармонией бытия, к мудрости которой следовало лишь внимательно прислушиваться, соразмеряя с ней свои желания и поступки.

 Вместе с тем осознание  подобия и соразмерности природного, человеческого и политического  бытия не было самодовлеющим:  поиск гармонии не означал  устранения разнообразия. Античные  философы, начиная с софистов  и Сократа, четко дифференцируют  бытие, «природу» и «человеческое  установление» и одновременно  пытаются обосновать тезис о  человеке как мере всего сущего. Платон и Аристотель подробно описывают специфику и различные состояния человеческого и политического, ставя тем самым вопросы о наилучшем, наиболее совершенном общественно-политическом устройстве и подобающем месте человека в нем. Их рассмотрение требует ясного представления не просто об идеале, о должном, но также о пределах, вне которых объект утрачивает не только совершенство, но и перестает существовать как таковой. Не случайно категория меры, отождествляясь со справедливостью, представляет собой главную характеристику «идеального государства» Платона и служит критерием оценки совершенства или порочности не только различных форм правления, но и каждого отдельного человека, живущего в государстве 4. Представляется, что именно стремлением сформировать и сохранить умеренного человека объясняется тщательная разработка Платоном проблем воспитания, вопроса о цензурной правке мифов, музыки, театральных действ . Очевидно, что и в понимании Платоном неравенства, и в характеристике разделения труда и механизма управления «идеальным государством» присутствует представление о естественной, самой природой людей обусловленной мере, которую следует точно воспроизвести в обществе и политике и неуклонно ее придерживаться.