Биография Александра Сергеевича Пушкина

Но  Пушкин все еще не мог понять, в какую драгоценную клетку он попал: беззаботно он пользовался радостями  свободы, Бенкендорфу на его письмо даже не ответил, к записке о воспитании юношества отнесся, вероятно, с веселым  юмором, не подозревая глубокого смысла этого предложения — между  тем как записка эта должна была играть роль маскированного отречения  от юношеских идеалов: поэт должен был  признать «пагубным» все то, что  еще недавно было для него «святым».

Скоро он навлек на себя и выговоры. Дело в  том, что, вернувшись в Москву, где  он встретился с прежними друзьями и новыми почитателями, он, «обласканный»  всеми, чувствовал себя триумфатором; везде встречаемый с восторгом  и уважением, он охотно всюду бывал, везде читал свои новые произведения, охотно говорил о тех, которые  предполагал написать, щедро разбрасывал  верные замечания, остроты. Между прочим, на вечере у С. А. Соболевского, в  присутствии Д. В. Веневитинова, гр. М. Ю. Виельгорского, И. В. Киреевского  и П. Я. Чаадаева, он читал своего «Бориса Годунова»; это чтение он повторил у Шевырева и Веневитинова.

В ноябре поэт поехал в Михайловское и там получил письмо от Бенкендорфа (от 22-го ноября 1826 г.). В письме было указано, что поэт не имел права читать свою трагедию, которая не была еще  в руках императора. Язвительно-холодный тон письма и в то же время безукоризненно вежливый тон его рисуют во весь рост человека, в чьи руки попала судьба Пушкина: «Не имея от Вас извещения  о получении моего отзыва (о  том, что поэт должен все произведения представлять на рассмотрение государя), писал Бенкендорф, я должен, однако же, заключить, что оный к Вам дошел, ибо Вы сообщили о содержании оного  некоторым особам». В этом же письме Бенкендорф спрашивал, верны ли дошедшие слухи, будто Пушкин читал в обществе свою новую трагедию, не показав  ее предварительно государю. Таким  образом, Пушкин мог понять, что даже за его разговорами был установлен негласный надзор. Теперь он должен был сознать свое положение —  ему оставалось только смириться, и  он пишет извинительное письмо, посылает свою трагедию и оговаривается, что  роздал для печати несколько мелких сочинений в разные журналы, также  не представив их на рассмотрение Его  Величества, чтобы не беспокоить пустяками (29-го ноября 1826 г.). В ответ получилось письмо (от 9-го декабря 1826 г.), в котором  выражено было желание, чтобы присланы были и упомянутые «мелкие труды» его «блистательного пера». Таким образом, «почетные» цепи, наложенные на поэта, опутали его со всех сторон по рукам и по ногам.

К концу 1826 года относится  увлечение поэта Софией Федоровной Пушкиной, золовкой его приятеля Вас. Петр. Зубкова. Это увлечение, мимолетное и неожиданное, привело поэта  к сватовству, впрочем, неудачному     «.. Ангел мой, уговори ее, упроси ее, настращай ее Паниным скверным и жени меня!» - пишет Пушкин Зубкову. В этом оригинальном соперничестве  с Паниным поэт оказался побежденным: в 1827-м году Софья Федоровна вышла  замуж за Вал. Алекс. Панина.

В это же время тянулась очень для Пушкина тяжелая  история с его стихотворением «Андрей Шенье». Еще в 1826 г. полиция  напала на запрещенный отрывок этого  стихотворения, который ходил по рукам под названием: «На 14-е декабря 1825 г.". В держании этих стихов и  в их распространении оказались  виновными штабс-капитан конно-егерского  полка Александр Алексеев, прапорщик  лейб-гвардии конно-пионерного эскадрона  Молчанов и кандидат университета Андрей Леопольдов. Виновные судились — первые военным судом, а последний гражданским  — и сидели в тюрьме. Суд продолжался  два года, и в 1828 г. пришлось поэту  давать объяснения; он указывал, что  стихотворение, вызвавшее нарекание, есть отрывок (со слов: «Приветствую тебя»  до «Там буря мрачная») из элегии «Андрей  Шенье», напечатанной целиком до 14-го декабря; приходилось давать показания  или отписываться; объяснять, что  в его произведении изображена эпоха  французской революции, а не 14-е  декабря, что название стихотворения, смутившее сыскную полицию, приставлено  не им. Таким образом, «золотые цепи», наложенные на поэта, обратились в самые обыкновенные железные.

Немудрено, что, под живым  впечатлением всех этих неудач, творчество Пушкина ослабело. Лишь в октябре 1828 года им однажды овладел порыв  вдохновения, плодом которого была поэма  «Полтава», написанная им в три недели.

7. Болдинская осень (1830)

Перелом в характере и образе жизни  поэта, когда-то необыкновенно живого и жадного к развлечениям, а  теперь наклонного проводить целые  дни молча, на диване, с трубкой  во рту, разрешился предложением, которое  он сделал юной (1813 года рождения) московской красавице Наталье Николаевне Гончаровой. Получив не вполне благоприятный  ответ, 1 мая 1829 он уехал на Кавказ, провел около двух недель в Тифлисе и потом отправился в действующую армию (где находился брат его), с которой вошел в Арзерум.

холодное  принятие Пушкина у Гончаровых по возвращению в Москву вынудило его  незамедлительно уехать в деревню. Он чувствовал себя настолько тяжело, что просил позволения уехать за границу или, по крайней мере, сопровождать посольство в Китай. Но это было временное отчаяние, обусловленное личными причинами.

Услыхав, как Н. Н. Гончарова блестит на балах, и удостоверившись, что об нём отзываются лучше, чем он ожидал, он уехал в Москву, возобновил предложение  и получил согласие. Семейство  Гончаровых стояло на высшей ступени  общественной лестницы, чем Пушкин, но было разорено не менее из-за главы семьи, которым считался дедушка, обширное промышленное предприятие которого готово было рухнуть чуть не каждый день за неимением наличных денег. Мать невесты Пушкина была очень «тонная», но, по-видимому, довольно расчётливая дама. Приняв предложение Пушкина (6 мая была помолвка), эксплуатировали его связи, а свадьбою не спешили и от невесты держали его в почтительном отдалении, причём будущая теща иногда устраивала ему довольно крупные неприятности. Вследствие всего этого Пушкин иногда впадал в отчаяние, которое и выражал близким людям; но он искренно любил свою невесту, и припадки «хандры у него быстро сменялись душевной бодростью и умственной энергией.

В таком настроении, в конце августа 1830, он поехал в Болдино (Нижегородской  губернии), часть которого отец выделял  ему в виду женитьбы, чтобы устроить залог имения и воспользоваться  осенним временем для работы. Вследствие холеры и карантинов, Пушкин оставался  там 8 месяцев в полном уединении, но с таким приливом вдохновения, какого у него давно не бывало.

По  возвращении в Москву, Пушкин «сладил  с тёщей» и новый 1831 встретил в  очень бодром состоянии духа; даже «Борис Годунов» некоторое время  радовал его своим успехом. 18 февраля  произошла свадьба Пушкина. «Я женат  и счастлив», пишет он Плетнёву 24 февраля «Одно желание мое, чтобы  ничего в жизни моей не изменялось; лучшего не дождусь. Это состояние  для меня так ново, что, кажется, я переродился». В мае Пушкин едет в Петербург (Согласно заранее начертанному плану (в котором не последнюю роль играло желание быть подальше от тещи)), а оттуда в Царское село, где оставался безвыездно до конца октября, отделенный от Петербурга холерою и карантинами, но в обществе Жуковского.

Несмотря  на плохое состояние своих финансовых дел (о которых теперь П. заботится  гораздо больше, чем прежде), поэт продолжает быть в радостном настроении, что очень благоприятно отражается на его творчестве. Пушкин  вступил с Жуковским в соперничество на поприще обработки сказок: написал «Сказку о царе Салтане» (сюжет который занимал его ещё в Кишинёве) и шутливую сказку о попе и работнике его Балде (рифмованной прозой, на подобие подписей под лубочными картинками) - и ни для кого не было сомнения, что он еще раз победил своего учителя яркостью и жизненностью образов.

В эту вторую зиму своей петербургской жизни Пушкин по-прежнему счастлив любовью к жене, но далеко недоволен положением своих дел. 23 февраля 1833он пишет Нащокину: «Жизнь моя в Петербурге ни то, ни се. Заботы мешают мне скучать. Но нет у меня досуга, вольной холостой жизни, необходимой для писателя. Кружусь в свете; жена моя в большой моде; все это требует денег, деньги достаются мне через мои труды, а труды требуют уединения».

Лето 1833 Пушкин жил на даче на Черной речке, откуда ежедневно ходил в архивы работать над эпохой пугачевщины, имея в виду одновременно и исторический очерк, и роман (будущую «Капитанскую дочку»). В августе он испросил себе двухмесячный отпуск, чтоб осмотреть  край, где разыгралась пугачевщина, побывал в Казани, Симбирске, Оренбурге, Уральске и около _{полутора} месяцев провел в Болдине, где привел в порядок «Записки о Пугачеве», перевел 2 баллады Мицкевича, отделал лучшую из своих сказок - «О рыбаке и рыбке» - и написал поэму «Медный Всадник», которая первоначально должна была составлять одно целое с «Родословной моего героя», но потом, без сомнения к своей выгоде, отделилась от нее.

К тому же 1833 относятся сказки: «О мёртвой  царевне» и «О золотом петушке», без сомнения основанные на старых записях П., и поэма «Анджело» - переделка пьесы Шекспира «Мера  за меру», в которой П., очевидно, пленил психологический вопрос, как  нетерпимость к порокам других может  уживаться с собственным падением. Наконец, к тому же 1833 относится и  последняя редакция глубокой по идее и чудно-прекрасной по выполнению, но доведенной только до половины поэмы  «Галуб». Она задумана вовремя путешествия  по Кавказу в 1829 и, судя по обеим программам, до нас дошедшим, должна была изображать героя Тазита сознательным носителем  идеи христианской любви и готовности на страдания. «Галуб» - одно из крупных  указаний на присущее П. в это время  искреннее и сильное религиозное  чувство.

В конце 1833 Пушкин пожалован камер-юнкером, а в марте 1834 ему дано 20000 рублей на печатание «Истории Пугачевского бунта». Несмотря на это, Пушкин становится все труднее и труднее жить в Петербурге: свой годовой бюджет он исчисляет в 30000 рублей, а доходы его крайне неопределенны. К тому же дела его родителей были настолько  запутаны, что он принужден был  взять их на себя, после чего и  отец, и брат обращаются к нему за деньгами, как в собственный сундук. Маленькое придворное звание, принуждающее его, вместе с юнцами из лучших фамилий, бывать на всех торжествах, доставляет ему немало неприятных минуть и уколов его чувствительного самолюбия. Вскоре после этого, раздраженный рядом мелких неприятностей, Пушкин подал в отставку; но Жуковский и другие благожелатели поспешили его «образумить», а государь обвинил его в неблагодарности, так что он должен был взять свою просьбу назад, с изъявлением глубокого раскаяния.

В сентябре 1834, когда Пушкин жил в  Болдине, устраивая дела отца и ожидая вдохновения, у него начинает созревать  мысль о журнале. Пушкин по прежнему усердно работает в архивах, собирая  материалы для истории Петра  Великого, и утешается развитием  русской литературы, вступавшей в новый фазис. Личные дела Пушкина запутаны по прежнему, и он принужден просить о новой милости - о ссуде в 30000 рублей, с погашением долга его жалованьем; милость эта была ему оказана, но не избавила его от затруднений. Осенью 1835 в Михайловском он долго ожидает вдохновения: ему препятствуют заботы о том, «чем нам жить будет?». Для поправления своих дел Пушкин вместе с Плетневым, при непременном участии Гоголя, задумал издать альманах; когда же материалу оказалось более, чем нужно, он решил издавать 3-х месячный журнал «Современник». Возможность осуществить свое давнишнее желание очень ободрила Пушкина; по возвращении в Петербург, куда он был вызван раньше срока отпуска опасной болезнью матери, он начал работать с давно небывалой энергией. Этот усиленный труд дурно отзывался на нервах поэта и без того непомерно возбужденных и расшатанных.

29 марта 1834 у Пушкина умерла мать: он поехал в Михайловское (в  Святогорский монастырь) хоронить ее и, кстати, откупил себе могилу. Всё лето, которое Пушкин провел на даче на Каменном Острове, ушло на работы по «Современнику».

8. Последние годы жизни А.С.Пушкина(1831-1837)

В петербургском свете, куда Пушкин попал после женитьбы на Гончаровой, ни он, ни его жена не были «любимчиками», жена- за изящество и манеры, он за ум и талант. О них охотно распространяли самые ядовитые  сплетни.  Даже кроткость Натальи Николаевны возбуждала ненависть и злую клевету,; еще сильнее ненавидели самого поэта за его прошлое -одни считали его невероятно ужасным, а другие находили его весьма сомнительным. Пушкин чувствовал это недоброжелательство, и часто раздражался им сам, другой раз разыскивал случай сорваться на ком-нибудь еще.

4 ноября 1836 Пушкин получил три  экземпляра анонимного послания, заносившего его в орден рогоносцев  и, как он был убежден, намекавшего  на настойчивые ухаживания за  его женой кавалергардского поручика  бар. Дантеса, красивого и ловкого  иностранца, принятого в русскую  службу и усыновленного голландским  посланником, бароном Геккереном. Пушкин давно уже замечал эти  ухаживания и воспользовался  получением пасквиля, чтобы вмешаться  в дело. Он отказал Дантесу  от дому, причем Дантес играл  роль такую «жалкую», что некоторое  сочувствие, которое, может быть, питала Наталья Николаевна к  столь «возвышенной страсти» - сочувствие, старательно подогревавшееся бароном  Геккереном, - потухло в «заслуженном  презрении».

Так как сплетни не прекращались, то Пушкин вызвал Дантеса на дуэль; тот  принял вызов, но через барона Геккерена  просил отсрочки на 15 дней. В продолжение  этого времени поэт узнал, что  Дантес сделал предложение его свояченице Екатерине Николаевне Гончаровой - и взял свой вызов назад. Свадьба  произошла 10 января 1837; друзья Пушкина  успокоились, считая дело поконченным. Но излишние и со стороны иных злостные старания сблизить новых родственников  снова все испортили: Пушкин очень  резко выражал свое презрение  Дантесу, который продолжал встречаться  с Натальей Николаевной и говорить ей любезности, и Геккерену, который  усиленно интриговал против него. Сплетни  не прекращались.

Окончательно выведенный из терпения, Пушкин послал Геккерену  крайне оскорбительное письмо, на которое  тот ответил вызовом на дуэль  от имени Дантеса. Дуэль произошла 27 января, в пятом часу вечера на Черной речке, при секундантах: секретаре французского посольства д'Аршиаке (со стороны Дантеса) и лицейском товарище Пушкина Данзасе. Дантес выстрелил первым и смертельно ранил Пушкина в правую сторону живота; Пушкин упал, но потом приподнялся на руку, подозвал Дантеса к барьеру, прицелился, выстрелил и закричал: "Браво!" когда увидал, что противник его упал.