Вера в фантастику и чудо – неотъемлемый атрибут жизни древнерусского человека

Введение

Древнерусская литература – это литература формирующейся великорусской народности, постепенно складывающейся в нацию. Древнерусская литература – это литература XI-XVII вв., хотя вопрос о хронологических границах древнерусской литературы окончательно не решен нашей наукой, а представления об объеме древнерусской литературы до сих пор остаются неполными. Много произведений погибло в огне бесчисленных пожаров, во время опустошительных набегов степных кочевников, нашествия монголо-татарских захватчиков, польско-шведских интервентов.

Основными хранителями и переписчиками  книг в Древней Руси, как правило, были монахи, менее всего заинтересованные в хранении и переписке книг мирского (светского) содержания. И это во многом объясняет, почему большинство дошедших до нас произведений древнерусской письменности носит церковный характер.

Приступая к изучению древнерусской  литературы, необходимо учитывать ее специфические черты, отличные от литературы нового времени. Можно выделить несколько особенностей древнерусской литературы: рукописный характер ее бытования и распространения; анонимность, имперсональность ее произведений; ее связь с церковной и деловой письменностью, с одной стороны, и устным поэтическим народным творчеством – с другой; историзм и др. Ее героями являются преимущественно исторические личности, она почти не допускает вымысла и строго следует факту. Даже многочисленные рассказы о чудесах – явлениях, кажущихся средневековому человеку сверхъестественными, не столько вымысел древнерусского писателя, сколько точные записи рассказов либо очевидцев, либо самих лиц, с которыми произошло «чудо». Таким образом, цель моей курсовой работы: рассмотреть основные проявления фантастики и чуда в таких жанрах древнерусской литературы, как: повесть и житие, на примере «Жития Протопопа Аввакума» и «Повести о Петре и Февронии».

Мною поставлены следующие задачи:

• выявить источники появления мифов в текстах древнерусской литературы;
• проанализировать данные тексты древнерусской литературы на предмет содержания в них элементов фантастики и чуда;
• на основе этого анализа сформулировать основные функции фантастики и чуда в древнерусской литературе.

Объектом моего исследования являются тексты древнерусской литературы, а предметом исследования – содержание элементов фантастики и чуда в этих текстах.

Глава 1. Вера в фантастику и чудо – неотъемлемый атрибут жизни древнерусского человека

1.1. Христианские и языческие традиции древнерусской литературы

Древнерусская литература была проникнута языческими и христианскими традициями. Языческая культура славян была устной культурой, поэтому языческие предания в Древней Руси не записывались, а передавались устно. Соответственно, фольклор, можно считать универсальной формой выражения общественного сознания всего славяноязычного этноса. Осмысление бытия в язычестве выражалось не языком науки и философии, а языком мифа. Миф, со свойственным ему синкретизмом, отразил религиозный (сакрально-ритуальная сфера), духовно-практический, исторический, художественно-эстетический, нравственный, познавательный  и дидактический (передача традиций) опыт народа. Миф являлся древнейшей необыденной формой познания действительности того времени. В дохристианской культуре миф, наряду с религиозной, выполнял мировоззренческую функцию. Таким образом, заключая в себе наиболее общие представления о человеке и мире можно сказать, что миф выполнял некую философскую функцию. На том историческом этапе развития общества миф можно рассматривать как итог постижения действительности в своеобразных и не всегда понятных нам представлениях о мире, его составных частях. Одновременно с тем получали истолкование невидимые за внешней стороной жизни механизмы и движущие силы происходящих в природе перемен.

Мифология – это специфическая  форма самоосознания человеком  своего места в мире, на той стадии, когда человек еще не обособился от природы, не противопоставил себя ей. Миф представлял собой религиозно-мировоззренческую систему, выраженную образно-поэтическими средствами. В основе образности лежало натуралистическое впечатление от внешне броских черт, в которых являла себя природа. Всякое явление получало свою описательно-смысловую характеристику через уподобление чувственным образам. Свойства малых и близких человеку объектов действительности прилагались к природе. В результате мифопоэтических уподоблений свойства и черты познанного переносились на непознанное. Наделив природу свойствами живого, высшего по отношению к себе существа, общество выработало принципы, на которых основывались контакты между человеком и окружающим его вещественным миром. На обожествленный образ смотрели как на партнера, который как бы читает язык действий, обрядов и ритуалов. Общение основывалось по принципу обмена: человек – природе, природа – человеку. Обожествленную природу представляли не только антропоморфно. Отдельные природные стихии олицетворялись в облике различных животных и птиц. Например – огненная небесная птица и златогривый конь, символизирующие солнце, гибридный образ утко-коня, который указывает на огненно-водную стихию неба, и различные божества, такие как Перун, Хорс и Дажбог. Взятые в совокупности образы как бы отражали разные грани одного явления. Также можно сказать, что для выражения близких или одинаковых идей применялись различные средства. Различные впечатления складывались в суммарное обобщенное описание, где объект виделся как бы под разными углами зрения. Поэтому в мифотворчестве развился способ синонимичного и метафоричного формирования образов и понятий, с помощью которого мифологическое мышление доискивалось причин и сил, детерминировавших изменение форм жизни, а предмет мифологических описаний с помощью синонимических выражений получал свое полное определение. Создание обобщенного образа средствами синонимичности и метафоричности выполняло по существу гносеологические функции максимально глубокого проникновения в сущность предмета или явления на уровне его всестороннего описания, т.е. можно назвать это художественным истолкованием предмета, но не его научным определением. Наряду с уподоблением природных стихий частям человеческого тела, животным, птицам и даже графическим символам, существовали обобщающие образы широкого масштаба, каковыми являлись мифологические характеристики богов, олицетворявшие собой природные стихии. Мифы о богах отразили почитание главного в природе – рождающего начала, что, в свою очередь, было ничем иным как мифологически-образным истолкованием изменений, наблюдаемых в природе. Из тождества богов и природных явлений следовало, что вся природа оживотворялась и обожествлялась.

Если при язычестве  характеристика действительности давалась в условно-сказочной манере, и ее мифологическое толкование представляло собой смесь материалистических догадок и фантастики, то с принятием христианства религиозно-мировоззренческая ориентация и культура Руси в корне поменялась.

Христианство открыло  перед вчерашними язычниками новый  духовный мир, возникли новые для  славян жанры в творчестве, связанные  с церковью. Смена вер привнесла с собой принципиально отличный от язычества христианский взгляд на бытие.

В новой религиозно-мировоззренческой концепции провозглашался принцип абсолютного превосходства идеального и вечного первоначала над материальной реальностью, т.е. мир высших сил был противопоставлен природному. Бог, как сущность, выводился за пределы материальности. Образ мироздания раздваивался. Природному миру был противопоставлен иной мир, мир высших идеальных сущностей. Причем именно этот иной мир был наделен статусом абсолютной реальности.

Смысл существования каждой отдельно взятой жизни определялся преуготовлением к встрече с вечностью. Христианство привнесло в общественное сознание несколько фундаментальных идей. Например, идею изначальной греховности человека, которая является следствием несовершенства его материальной природы, идею искупления человечества жертвенной смертью Христа, принявшего страдания за грехи человеческие, так же идею спасения. Путь к спасению открывало крещение и праведный образ жизни, а бессмертие предполагалось только для идеальной человеческой субстанции – души. Вводился неизвестный язычеству элемент устрашения: либо наказание и вечные мучения в аду, либо наслаждение райским блаженством. Божество выступало в функции спасителя и мстителя одновременно. Воздаяние зависело от нравственного выбора личности. Не исключалась, особенно в отношении вероотступников и прижизненное воздаяние.  Сознание верующего переориентировалось всецело на нравственное восприятие жизни, оценивавшейся с позиции моральных максимумов: либо безусловное благо и добро, либо зло и порок. Действительность, как богоданная, со всеми ее изъянами и пороками, должна была смиренно приниматься такой, какая она есть. 

С христианством пришло в сознание представление об иерархической  упорядоченности бытия. При этом все подводилось под концепцию единоначалия и повиновения единоначалию. Мировоззрение христианства прививалось средствами перекрестного воздействия церкви на общество. Просветительские усилия миссионеров сопровождались распространением текстов Священного Писания, святоотеческих сочинений, богослужебной, житийной и нравственно-назидательной литературы. Внедрению новых верований и представлений способствовала храмовая архитектура, церковная живопись, проповедничество в разных формах, включая личные примеры праведной жизни подвижников. Каждое из древнейших рукописей как бы заменяло собой целую библиотеку, предлагая множество христианских воззрений. По характеру, это произведения церковно-дидактические, но в силу обобщающего характера и общемировоззренческого их значения, это наиболее философичные тексты древнерусской книжности.

1.2. «Чудесное» – неотъемлемая часть картины мира древнерусского человека

Древнерусская литература, хоть и была серьезной литературой, не допускавших никаких шуток  и розыгрышей, была просто насыщена рассказами о чудесах, фантастическими  сюжетами, которые мы – современные люди, воспринимаем как что-то вымышленное, сказочное. Вера в чудо была настолько глубокой и всеобщей, что это вызывает у нас недоумение, ведь древнерусская литература – это литература, созданная умными, верующими, отнюдь не наивными людьми.

Все дело в восприятии мира средневековым человеком. Это восприятие имело множество особенностей. Основополагающей особенностью было полное отсутствие строгого противопоставления двух миров: земного и божественного. Эти два мира находились в постоянном контакте. Быт человека не представлялся без чего-то сверхъестественного, оно затрагивало все сферы жизни людей.  В чудо верили и не забывали о нем настолько, что все поступки совершали с пониманием того, что в обыденной, мирской жизни в любой момент может встретиться нечто чудесное, фантастическое, неподвластное законам человеческого существования.

Но наряду с постоянной готовностью воспринимать чудеса древнерусским  человеком, оно не было спонтанным, а скорее осмысленным, ведь для того, чтобы видеть чудеса, выявлять это чудо из простой жизни, анализировать его и тем более давать ему оценку, необходима была некая интеллектуальная подготовка. Наверное, случалось, что удивительный феномен сам бросался в глаза, будь то необычное явление природы или случайно выстроившаяся цепь фактов, складывающихся в кажущуюся причинно-следственную связь и т.п., но для того, чтобы все вышеназванное стало «чудом» или «знамением», оно должно было быть осмысленно[1].

 Предположим, что  сверхъестественные явления действительно  происходили в реальности, это не меняет дела: в любом случае они должны были быть, как минимум, замечены, осознаны и восприняты соответствующим образом, в противном случае они просто не оставят следа в человеческом сознании и пропадут вовсе. Осознание и осмысление это проходило тем успешнее, и имело тем больший резонанс, чем выше была соответствующая подготовка толкователя.

Соответственно, умение мистически истолковывать земные события  требовало определенного интеллектуального навыка. Это умение было неотъемлемой составной частью древнерусской книжной учености, в основе которой было приобретение способности постигать скрытый смысл вещей и развитие умения истолковывать окружающую действительность сквозь призму христианской идеологии. Представители образованной элиты ревностно хранили исключительное право на постижение, истолкование и даже совершение чудес, знамений и пророчеств. И это не удивительно, т. к. «монополия на чудо» имела очень большое значение для управления массовым сознанием рядовых людей той эпохи. Поэтому важно было, чтобы именно представитель церкви или светской власти привлек внимание людей к некоторому явлению и объяснил, что перед ними чудо или знамение, дав ему при этом соответствующее истолкование. Именно этот интеллектуальный навык являлся результатом специальной подготовки, позволявшей идейным вождям общества воздействовать на умы и сознание общества[1].

Итак, чудесное – неотъемлемая часть картины мира человека раннего  русского средневековья. Человеку Древней Руси была характерна психологическая открытость к восприятию сверхъестественного, постоянная настроенность на чудо, готовность уверовать во всё. Также это явление может быть определено, как сниженная, по сражению с современным человеком, критичность по отношению к сверхъестественным объяснениям явлений окружающего мира.

Глава 2. Элементы фантастики и чуда в текстах древнерусской литературы

В формировании литературы активно участвуют, с одной стороны, устное народное поэтическое творчество, и с другой – книжная христианская культура, идущая как от южных славян, в частности болгар, так и от Византии. В большинстве произведений древнерусской литературы есть мифологический сюжет.

Особенно четко он виден в таких жанрах древнерусской литературы, как: житийная литература («Житие протопопа Аввакума», «Житие Сергия Радонежского», «Житие Николая Чудотворца», «Житие Феодосия Печорского» и т.д.), сказания («Сказание о Борисе и Глебе», «Сказание о киевских богатырях», «Сказание о попе Савве», «Сказание о Царьграде» и т.д.), повести («Повесть временных лет», «Повесть о бражнике», «Повесть о Ерше Ершовиче», «Повесть о Петре и Февронии», «Повесть о Фроле Скобееве» и т.д.), апокрифы, хождения и др. Мною была перечислена лишь часть названий древнерусских текстов, в сюжетах которых в той или иной степени присутствовали элементы фантастики и чудотворения. Как говорилось ранее, древнерусская литература является фантастической только для нас, для современных людей, а для средневекового человека фантастика и чудеса были неотъемлемой частью его мировоззрения. Подробнее я хочу проанализировать такие тексты древнерусской литературы как «Житие протопопа Аввакума» и «Повесть о Петре и Февронии».

2.1. «Житие протопопа Аввакума»

Важным средством религиозно-нравственного  воспитания была агиографическая литература – житийная, посвященная жизнеописаниям так называемых «святых». Обязательным композиционным элементом в житиях являются чудеса. «Житие протопопа Аввакума, им самим написанное». Аввакум так определяет рамки своего повествования: «...предлагаю житие свое от юности до лет пятидесят пяти годов»[2]. В двадцать один год Аввакум был рукоположен в дьяконы, через два года в попы, а еще через восемь лет стал протопопом. Он отбирает лишь самые главные вехи своей биографии: рождение в семье сельского священника-пьяницы Петра («...отец же мой прилежаше пития хмельнова») и постницы-молитвенницы Марфы («…мати же моя постница и молитвенница бысть, всегда учаше мя страху божию»); женитьба на Анастасии («И в том же селе девица, сиротина ж, беспрестанно обыкла ходить во церковь, - имя ей Анастасия»), рождение детей; первые испытания во время пребывания в Лопатицах и Юрьевце-Повольском («И тут пожил немного, - только осмь недель: дьявол научил попов, и мужиков, и баб, - пришли к патриархову приказу, где я дела духовныя делал, и, вытаща меня из приказа собранием, - человек с тысящу и с полторы их было, - среди улицы били батожьем и топтали; и бабы были с рычагами»); начало борьбы с Никоном («На утро архимарит с братьею пришли и вывели меня; журят мне, что патриарху не покорился, а я от писания ево браню да лаю») и ссылка в Тобольск («Таже послали меня в Сибирь с женою и детьми»), а затем в Даурию («Посем привезли в Брацкой острог и в тюрьму кинули, соломки дали»); возвращение на Русь («…три года ехал из Даур»), пребывание в Москве и подмосковных монастырских темницах и, наконец, лишение сана и последняя ссылка в Пустозерск.