Критика Н.Н. Страхова, Анненкова, Герцена

дела, будь он медик, педагог, литератор, чувствует естественное, непреодолимое отвращение к фразистости, к трате слов, к сладким мыслям, к сентиментальным стремлениям и вообще ко всяким претензиям, не основанным на действительной силе. Такого рода отвращение ко всему отрешенному от жизни и улетучивающемуся в звуках составляет коренное свойство людей базаровского типа. Это коренное свойство вырабатывается именно в тех разнородных мастерских, в которых человек, изощряя свой ум и напрягая мускулы, борется с природою за право существовать на белом свете. На этом основании Тургенев имел право взять своего героя в одной из таких мастерских и привести его в рабочем фартуке, с неумытыми руками и угрюмо-озабоченным взглядом в общество фешенебельных кавалерах и дам. Но справедливость побуждает критика выразить предположение, что автор романа «Отцы и дети» поступил таким образом не без коварного умысла. Этот коварный умысел и составляет ту вторую причину, о которой говорил Писарев. Он, очевидно, не благоволит к своему герою. Его мягкую, любящую натуру, стремящуюся к вере и сочувствию, коробит от разъедающего реализма; его тонкое эстетическое чувство, не лишенное значительной дозы аристократизма, оскорбляется даже самыми легкими проблесками цинизма; он слишком слаб и впечатлителен, чтобы вынести безотрадное отрицание; ему необходимо помириться с существованием, если не в области жизни, то, по крайней мере, в области мысли или, вернее, мечты. Тургенев, как нервная женщина, как растение «не тронь меня», сжимается болезненно от самого легкого соприкосновения с букетом базаровщины.

          Чувствуя, таким образом, невольную антипатию  к этому направлению мысли,  он вывел  его перед читающей  публикою в возможно неграциозном  экземпляре. Он очень хорошо знает,  что в публике нашей очень  много фешенебельных читателей, и, рассчитывая на утонченность их аристократического вкуса, не щадит грубых красок, с очевидным желанием уронить и опошлить вместе с героем тот склад идей, который составляет общую принадлежность типа. Он очень хорошо знает, что большинство его читателей скажут только о Базарове, что он дурно воспитан и что его нельзя пустить в порядочную гостиную; дальше и глубже они не пойдут; но, говоря с такими людьми, даровитый художник и честный человек должен быть в высшей степени осторожен из уважения к самому себе и к той идее, которую он защищает или опровергает. Тут надо держать в узде свою личную антипатию, которая при известных условиях может превратиться в непроизвольную клевету на людей, не имеющих возможности защищаться тем же оружием.

      Отношение Базарова  к его товарищу бросают яркую  полосу света на его       характер; у Базарова нет друга,  потому что он не встречал  человека, «который бы не спасовал  перед ним». Базаров один, сам  по себе, стоит на холодной  высоте трезвой мысли, и ему не тяжело это одиночество, он весь поглощен работою и собою; наблюдения и исследования над живою природою, наблюдения и исследования над живыми людьми наполняют для него пустоту жизни и застраховывают его против скуки. Он  не чувствует потребности в каком-нибудь другом человеке отыскать себе сочувствие и понимание. Когда ему приходит в голову какая-нибудь мысль, он просто высказывается,  не  обращая внимание на то, согласны ли с его мнением слушатели и приятно ли действуют на них его идеи. Чаще всего он даже не

чувствует потребности  высказаться; думает про себя и изредка  роняет беглое замечание, которое обыкновенно  с почтительною жадностью подхватывают прозелиты и птенцы, подобные Аркадию. Личность Базарова замыкается в самой  себе, потому что вне ее и вокруг нее почти вовсе нет родственных ей элементов. Эта замкнутость Базарова тяжело действует на тех людей, которые желали бы от него нежности и сообщительности, но в этой замкнутости нет ничего искусственного и преднамеренного. Люди, окружающие Базарова, ничтожны в умственном отношении и никаким образом не могут расшевелить его, поэтому он и молчит, или говорит отрывочные афоризмы, или обрывает начатый спор, чувствуя его смешную бесполезность.  Критик предполагает, что если посадить взрослого человека рядом с дюжиной ребят, и вы, вероятно, не найдете удивительным, если этот взрослый не станет говорить со своими товарищами по месту жительства о своих человеческих, гражданских и научных убеждений. Базаров не важничает перед другими, не считает себя гениальным человеком, не понятным для своих современников или соотечественников; он просто принужден смотреть на своих знакомых сверху вниз, потому что эти знакомые приходятся ему по колено. Он по неволи остается в уединении, и это уединение не тяжело для него потому, что он молод, крепок, занят кипучею работою собственной мысли. Процесс этой работы остается в тени; Писарев сомневается, чтобы Тургенев был в состоянии передать читателям описания этого процесса. Чтобы изобразить его, надо самому пережить его в своей голове, надо самому быть Базаровым. Кто хоть раз в своей жизни смотрел на вещи глазами Базарова, тот остается нигилистом на весь свой век. У Тургенева можно увидеть только результаты, к которым пришел Евгений, видим внешнюю сторону явления, т.е.  что говорит Базаров, как он поступает в жизни и общается с разными людьми. Тургенев не посвящает читателей в умственную жизнь героя. Невнимательный читатель может подумать, что у него нет внутреннего содержания и что весь его нигилизм, состоит из сплетения смелых фраз, выхваченных из воздуха и не выработанных самостоятельным мышлением. Писарев говорит в своей статье: «Можно сказать положительно, что сам Тургенев не так понимает своего героя, и только потому не следит за постепенным развитием и созреванием его идей, что не может и не находит удобным передавать мысли Базарова так, как они представляются его уму». Мысли Евгения выражаются в его поступках, в его обращении с людьми.

       Писарев  сначала обращает внимание на  второстепенные подробности. Отношение  Базарова к его родителям могут  одних читателей предрасположить  против героя, других – против  автора. Первые, увлекаясь чувствительным настроением, упрекнут героя в черствости; вторые,  чувствительным настроением, упрекнут героя в черствости; вторые, увлекаясь привязанностью к базаровскому типу, упрекнут Тургенева в несправедливости к Базарову и в желании выставить его с невыгодной стороны. Писарев считает, что и те и другие будут совершенно не правы. Базаров, действительно, не доставляет своим родителям тех удовольствий, которых эти добрые старики ожидают от его пребывании с ними, но между ним и его родителями нет ни одной точки соприкосновения.

      Отец  героя – старый уездный лекарь, совершенно опустившийся  в бесцветной  жизни бедного помещика; мать  его – дворяночка строго покроя, верящая в приметы. Ни с отцом,  ни с матерью Базаров не  может поговорить так, как он  говорит с Аркадием, ни даже поспорить так, как он спорит с Павлом Петровичем. Жить с ними под одною кровлею он может только с тем условием, чтобы они не мешали ему работать. Если бы Базаров захотел посвятить два-три месяца на то, чтобы потешать своих стариков, то для этого ему надо было бы отложить в сторону все свои занятия. Он, наверное, не выдержал такого и как угорелый вырвался из этого тихого уголка, где его так любят и где ему так страшно надоедают. Интересно, каким образом Базаров смог бы  удовлетворить требования своих родителей, не отказываясь совершенно от своего личного существования. Его родители страдают от такого «расклада»  и читатели искренне сочувствуют старикам. Критик и все читатели задают себе вопросы: «Зачем он их так мучает? Ведь они так его любят! Или чем он их мучает?» Но если бы Базаров страдал от невозможности сойтись со своими родителями, то сострадательные читатели помирились бы с ним и посмотрели на него как на несчастную жертву исторического процесса развития. Но он не страдает, и потому многие читатели на него накидываются и с негодованием зовут его бесчувственным человеком.  Страдание от разъединения с родителями кажется им чертою, необходимую для красоты чувства, и поэтому они требуют, чтобы  герой страдал, не обращая внимания на то, что это нисколько не поправило бы дела и что Василию Ивановичу и Арине Власьевне (его родители) от этого никак не было бы легче. Изображая отношения Базарова к старикам, Тургенев вовсе не превращается в обвинителя, умышленно подбирающего мрачные краски. Он остается по-прежнему искренним художником и изображает явление, как оно есть, не подслащая и не скрашивая его по своему произволу. Тургенев симпатизирует родителям Базарова, он сочувствует их непоправимому горю.

Критик напоследок говорит  о смерти Базарова, которая была случайностью; он умирает от хирургического отравления. Смерть героя не находится в связи с общей нитью романа. Писарев считает, что это событие необходимо для того, чтобы дорисовать характер Базарова. Такие люди, как Базаров, не определяются одним эпизодом, выхваченным из жизни. В таких людях таятся колоссальные силы. В чем выразятся эти силы? Критик говорит, что только биографией или историей этих людей. Он отмечает, что из Базаровых вырабатываются великие исторические деятели. Такие люди долгое время остаются молодыми, сильными и годными на всякую работу. Они не вдаются в односторонность, хотят менять одну работу на другую, более широкую и занимательную. Базаров никогда не сделается жрецом науки, не возведет ее в кумир. Медициною он будет заниматься отчасти для препровождения времени, как полезным ремеслом. Базаров – человек дела, человек жизни.  Его не подкупят обманчивые формы. Не имея возможности показать нам, как живет и действует Базаров, Тургенев показал нам, как он умирает.

       Что  Базаров не фразер – это увидит всякий, вглядываясь в его личность с первой минуты. Писарев говорит, что в Базарове есть сила,    самостоятельность, энергия, которой не бывает у фразеров и подражателей.             Базаров умер твердо и спокойно, никто не почувствовал себе ни облегчения, ни пользы, но такой человек, который умеет умирать спокойно и твердо, не отступит перед препятствием и не струсит перед опасностью.

              Глава   2. Критика М.А. Антоновича        

« Спор, по существу, шел о типе нового революционного деятеля русской истории.      “Современник” откликнулся на роман статьей М. А. Антоновича “Асмодей нашего времени”. Обстоятельства, связанные с уходом Тургенева из “Современника”, заранее располагали к тому, что роман был оценен критиком отрицательно. Антонович увидел в нем панегирик “отцам” и клевету на молодое поколение. Кроме того, утверждалось, что роман очень слаб в художественном отношении, что Тургенев, ставивший своей целью опорочить Базарова, прибегает к карикатуре, изображая главного героя чудовищем “с крошечной головкой и гигантским ртом, с маленьким лицом и преболыпущим носом”. Антонович пытается защищать от нападок Тургенева женскую эмансипацию и эстетические принципы молодого поколения, стараясь доказать, что “Кукшина не так пуста и ограниченна, как Павел Петрович”. По поводу отрицания Базаровым искусства Антонович заявил, что это — чистейшая ложь, что молодое поколение отрицает только “чистое искусство”, к числу представителей которого, правда, причислил Пушкина и самого Тургенева.  По мнению Антоновича с первых же страниц, к величайшему изумлению читающего, им овладевает некоторого рода скука; но, разумеется, вы этим не смущаетесь и продолжаете читать, надеясь, что дальше будет лучше, что автор войдет в свою роль, что талант возьмет свое и невольно увлечет ваше внимание. А между тем и дальше, когда действие романа развертывается перед вами вполне, ваше любопытство не шевелится, ваше чувство остается нетронутым; чтение производит на вас какое-то неудовлетворительное впечатление, которое отражается не на чувстве, а что всего удивительнее - на уме. Вас обдает каким-то мертвящим холодом; вы не живете с действующими лицами романа, не проникаетесь их жизнью, а начинаете холодно рассуждать с ними, или, точнее, следить за их рассуждениями. Вы забываете, что перед вами лежит роман талантливого художника, и воображаете, что вы читаете морально-философский тракта, но плохой и поверхностный, который, не удовлетворяя уму, тем самым производит неприятное впечатление и на ваше чувство. Это показывает, что новое произведение Тургенева крайне неудовлетворительно в художественном отношении. Тургенев относится к своим героям, не фаворитам его, совершенно иначе. Он питает к ним какую-то личную ненависть и неприязнь, как будто они лично сделали ему какую-нибудь обиду и пакость, и он старается отмстить им на каждом шагу, как человек лично оскорбленный; он с внутренним удовольствием отыскивает в них слабости и недостатки, о которых и говорит с дурно скрываемым злорадством и только для того, чтобы унизить героя в глазах читателей: "посмотрите, дескать, какие негодяи мои враги и противники". Он детски радуется, когда ему удается уколоть чем-нибудь нелюбимого героя, сострить над ним, представить его в смешном или пошлом и мерзком виде; каждый промах, каждый необдуманный шаг героя приятно щекочет его самолюбие, вызывает улыбку самодовольствия, обнаруживающего гордое, но мелкое и негуманное сознание собственного превосходства. Эта мстительность доходит до смешного, имеет вид школьных щипков, обнаруживаясь в мелочах и пустяках. Главный герой романа с гордостью и заносчивостью говорит о своем искусстве в картежной игре; а Тургенев заставляет его постоянно проигрывать. Потом  Тургенев старается выставить главного героя обжорой, который только и думает о том, как бы поесть и попить, и это опять делается не с добродушием и комизмом, а все с тою же мстительностью и желанием унизить героя; Из разных мест романа Тургенева видно, что главный герой его человек не глупый, - напротив, очень способный и даровитый, любознательный, прилежно занимающийся и много знающий; а между тем в спорах он совершенно теряется, высказывает бессмыслицы и проповедует нелепости, непростительные самому ограниченному уму. О нравственном характере и нравственных качествах героя и говорить нечего; это не человек, а какое-то ужасное существо, просто дьявол, или, выражаясь более поэтически, асмодей. Он систематически ненавидит и преследует все, начиная от своих добрых родителей, которых он терпеть не может, и, оканчивая лягушками, которых он режет с беспощадною жестокостью. Никогда ни одно чувство не закрадывалось в его холодное сердце; не видно в нем и следа какого-нибудь увлечения или страсти; самую ненависть он отпускает рассчитано, по гранам. И заметьте, этот герой - молодой человек, юноша! Он представляется каким-то ядовитым существом, которое отравляет все, к чему ни прикоснется; у него есть друг, но и его он презирает и к нему не имеет ни малейшего расположения; есть у него последователи, но и их он также ненавидит. Роман есть не что иное, как беспощадная и тоже разрушительная критика молодого поколения. Во всех современных вопросах, умственных движениях, толках и идеалах, занимающих молодое поколение, Тургенев не находит никакого смысла и дает понять, что они ведут только к разврату, пустоте, прозаической пошлости и цинизму. Какое заключение можно будет вывести из этого романа; кто окажется правым и виноватым, кто хуже, а кто лучше - "отцы" или "дети"? Такое же одностороннее значение имеет и роман  Тургенева. Извините,  Тургенев, вы не умели определить своей задачи; вместо изображения отношений между "отцами" и "детьми" вы написали панегирик "отцам" и обличение "детям"; да и "детей" вы не поняли, и вместо обличения у вас вышла клевета. Распространителей здравых понятий между молодым поколением вы хотели представить развратителями юношества, сеятелями раздора и зла, ненавидящими добро, - одним словом, асмодеями. Попытка эта не первая и повторяется весьма часто. Такая же попытка сделана была, несколько лет тому назад, в одном романе, который был "явлением, пропущенным нашей критикой", потому что принадлежал автору, в то время безвестному и не имевшему той громкой известности, какою он пользуется теперь. Этот роман есть "Асмодей нашего времени", соч. Аскоченского, появившийся в свет в 1858 г. Последний роман Тургенева живо напомнил нам этого "Асмодея" своею общею мыслью, своими тенденциями, своими личностями, а в особенности своим главным героем.

       Глава 3. Критика Н.Н. Страхова, Анненкова, Герцена  

В 1862 году, в четвертой  книжке журнала “Время”, издаваемого Ф. М. и М. М. Достоевскими, выходит интересная статья Н. Н. Страхова, которая называется “И. С. Тургенев. “Отцы и дети”. Страхов убежден, что роман — замечательное Достижение Тургенева-художника. Образ же Базарова критик считает крайне типичным. “Базаров есть тип, идеал, явление, возведенное в перл создания”. Некоторые черты базаровского характера объяснены Страховым точнее, чем Писаревым, например, отрицание искусства. То, что Писарев считал случайным непониманием, объясняемым индивидуальным развитием героя (“Он сплеча отрицает вещи, которых не знает или не понимает...”), Страхов воспринимал существенной чертой характера нигилиста: “...Искусство всегда носит в себе характер примирения, тогда как Базаров вовсе не желает примириться с жизнью. Искусство есть идеализм, созерцание, отрешение от жизни и поклонение идеалам; Базаров же реалист, не созерцатель, а деятель...” Однако если у Д. И. Писарева Базаров — герой, у которого слово и дело сливаются в одно целое, то у Страхова нигилист все еще герой “слова”, пусть с жаждой деятельности, доведенной до крайней степени. Страхов уловил вневременной смысл романа, сумев подняться над идеологическими спорами своего времени. “Написать роман с прогрессивным и ретроградным направлением — ещё вещь не трудная. Тургенев же имел притязания и дерзость создать роман, имеющий всевозможные направления; поклонник вечной истины, вечной красоты, он имел гордую цель во временном указать на вечное и написал роман не прогрессивный и не ретроградный, а, так сказать, всегдашний”, — писал критик.

На тургеневский роман  откликнулся и либеральный критик П. В. Анненков. В своей статье “Базаров и Обломов” он пытается доказать, что, несмотря на внешнее отличие Базарова от Обломова, “зерно заложено одно и  то же в обеих натурах ”.

В 1862 году в журнале  “Век” выходит статья неизвестного автора “Нигилист Базаров”. Посвящена  она прежде всего анализу личности главного героя: “Базаров — нигилист. К той среде, в которой он поставлен, он относится безусловно отрицательно. Дружбы для него не существует: он терпит своего приятеля, как сильный терпит слабого. Родственные отношения для него привычка родителей к нему. Любовь он понимает как материалист. На народ смотрит с пренебрежением взрослого на малых ребят. Никакой сферы деятельности не остается для Базарова”. Что же касается нигилизма, неизвестный критик заявляет, что отрицание Базарова не имеет под собой основы, “для него нет причин”.

В работе А. И. Герцена  “Еще раз Базаров” главным объектом полемики становится не тургеневский герой, а Базаров, созданный в статьях Д. И. Писарева. “Верно ли понял Писарев тургеневского Базарова, до этого мне дела нет. Важно то, что он в Базарове узнал себя и своих и добавил, чего недоставало в книге”, — писал критик. Кроме того, Герцен сравнивает Базарова с декабристами и приходит к выводу, что “декабристы — наши великие отцы, Базаровы — наши блудные дети”. Нигилизм в статье назван “логикой без структур, наукой без догматов, покорностью опыту”.