Поэтичный мир Анны Ахматовой

Показалось, что много ступеней, 

А я  знала - их только три!  

Между кленов шепот осенний  

Попросил: «Со мною умри!» 

А. Ахматова вспоминает, что И. Северянин неодобрительно отнесся к ее героиням: «Он сильно меня бранил. Мои стихи - клевета. Клевета  на женщин. Женщины - грезерки, они бутончатые, пышные, гордые, а у меня несчастные какие-то» // Цит. по: Л. Чуковская. Записки об Анне Ахматовой. Кн. 1. 1938-1941. М., 1989. С. 125.[1, c.84] 

Доверительность, камерность, интимность - несомненные  качества ахматовской поэзии. Однако с течением времени любовная лирика Ахматовой перестала восприниматься как камерная и стала восприниматься как общечеловеческая, потому что проявления любовного чувства были исследованы поэтессой глубоко и всесторонне.  

В наши дни Н. Коржавин справедливо утверждает: «Сегодня все больше появляется людей, признающих Ахматову поэтом народным, философским и даже гражданским... Ведь, в самом деле, фигурой она  была незаурядной... Все-таки не на каждом шагу встречались женщины столь образованные, яркие, умные и самобытные, да еще и писавшие невиданные доселе женские стихи, то есть стихи не вообще о “жажде идеала” или о том, что “он так и не понял всю красоту моей души”, а действительно выражавшие, причем грациозно и легко, женскую сущность»[7, c.45]. 

Эта «женская сущность» и в то же время значительность человеческой личности с большой  художественной выразительностью представлена в стихотворении «Не любишь, не хочешь смотреть?» из триптиха «Смятение»: 
 

Не любишь, не хочешь смотреть? 

О, как  ты красив, проклятый! 

И я  не могу взлететь,  

А с  детства была крылатой. 

Мне очи  застит туман,  

Сливаются вещи и лица,  

И только красный тюльпан,  

Тюльпан у тебя в петлице[4, c.121]. 

1913 

Внимательное  прочтение стихотворения, постановка логического ударения, выбор интонации  предстоящего чтения вслух - это первая и очень важная ступень на пути к постижению содержания произведения. Это стихотворение невозможно читать как жалобу разлюбленной женщины - в  нем чувствуется скрытая сила, энергия, воля, и читать его надо со скрытым, сдержанным драматизмом. И. Северянин был неправ, назвав ахматовских героинь «несчастными», на самом деле они гордые, «крылатые», как и сама Ахматова - гордая и своенравная (посмотрим, например, воспоминания мемуаристов о зачинателях акмеизма, утверждавших, что Н. Гумилев был деспотичен, О. Мандельштам вспыльчив, а А. Ахматова своенравна)[11, c.123]. 

Уже первая строка «Не любишь, не хочешь смотреть?», состоящая из одних глаголов с  отрицательной частицей «не», полна  силы, экспрессии. Здесь действие, выраженное глаголом, открывает строку (и стихотворение  в целом) и завершает ее, увеличивая вдвойне ее энергию. Усиливает отрицание, а тем самым способствует созданию повышенного экспрессивного фона двукратное повторение «не»: «не любишь, не хочешь». В первой строке стихотворения прорывается  требовательность, возмущение героини. Это не привычная женская жалоба, причитание, а изумление: как такое  может происходить со мной? И мы воспринимаем это удивление как  правомерное, потому что такой искренности  и такой силы «смятению» не верить нельзя. 

Вторая  строка: «О, кaк ты красив, проклятый!» - говорит о растерянности, смятении отвергнутой женщины, о ее подчиненности мужчине, она сознает свою беспомощность, бессилие, изнеможение.  

И далее  следуют две строки, совершенно замечательные  в этом лирическом шедевре: «И я не могу взлететь, // А с детства была крылатой». Такой силы «смятение» может  переживать только «крылатая», свободно парящая, гордая женщина. Своих крыльев, то есть свободы и легкости (вспомним рассказ «Легкое дыхание» И. Бунина), она не ощущала прежде, она почувствовала их только теперь - почувствовала их тяжесть, беспомощность, невозможность (кратковременную!) ей служить.  

Только  так их и можно почувствовать... Слово «крылатый» находится в  сильной позиции (в конце строки), и ударным в нем является гласный  звук [а], о котором еще М.В. Ломоносов  сказал, что он может способствовать «изображению великолепия, великого пространства, глубины и величины, а также  страха». Женская рифма (то есть ударение на втором слоге от конца строки) в строке «А с детства была крылатой»  не создает ощущения резкости, замкнутости, а наоборот - создает ощущение полета и открытости пространства героини. Не случайно «крылатость» становится репрезентативом Ахматовой (Ахматова!), и не случайно Ахматова утверждала, что поэт, который не может выбрать себе псевдонима, не имеет права называться поэтом. 

2.2 «Вещи  и лица» в поэзии Ахматовой 
 

Психологизм - отличительная черта ахматовской поэзии. О. Мандельштам утверждал, что «Ахматова принесла в русскую лирику всю огромную сложность и психологическое богатство русского романа девятнадцатого века. Свою поэтическую форму, острую и своеобразную, она развивала с оглядкой на психологическую прозу» («Письма о русской поэзии»). 

Но психология, чувства в стихах поэтессы передаются не через непосредственные описания, а через конкретную, психологизированную деталь. В поэтическом мире Ахматовой очень значимыми являются художественная деталь, вещные подробности, предметы быта. М. Кузмин в предисловии к «Вечеру» отметил «способность Ахматовой понимать и любить вещи именно в их непонятной связи с переживаемыми минутами».  

Н. Гумилев  в 1914 году в «Письме о русской  поэзии» заметил: «Я перехожу к самому значительному в поэзии Ахматовой, к ее стилистике: она почти никогда  не объясняет, она показывает». Показывая, а не объясняя, используя прием говорящей детали, Ахматова добивается достоверности описания, высочайшей психологической убедительности. Это могут быть детали одежды (меха, перчатка, кольцо, шляпа и т.п.), предметы быта, времена года, явления природы, цветы, и т.д., как, например, в знаменитом стихотворении «Песня последней встречи»: 

Так беспомощно грудь холодела, 

Но шаги мои были легки. 

Я на правую руку надела  

Перчатку  с левой руки. 

Показалось, что много ступеней, 

А я  знала - их только три!  

Между кленов шепот осенний 

Попросил: «Со мною умри! 

Я обманут  моей унылой,  

Переменчивой, злой судьбой».  

Я ответила: «Милый, милый!  

И я  тоже. Умру с тобой...» 

Это песня  последней встречи. 

Я взглянула  на темный дом. 

Только  в спальне горели свечи 

Равнодушно-желтым огнем[1, c.84]. 

1911 

Надевание перчатки - жест, ставший автоматическим, его совершают не задумываясь. И  «путаница» здесь свидетельствует  о состоянии героини, о глубине  потрясения, испытываемого ею. 

Ахматовским лирическим стихотворениям свойственна повествовательная композиция. Стихи внешне почти всегда представляют собой простое повествование - стихотворный рассказ о конкретном любовном свидании с включением бытовых подробностей: 

В последний  раз мы встретились тогда  

На набережной, где всегда встречались. 

Была  в Неве высокая вода,  

И наводненья в городе боялись. 

Он говорил  о лете и о том,  

Что быть поэтом женщине - нелепость.  

Как я  запомнила высокий царский дом  

И Петропавловскую  крепость! - 

Затем, что воздух был совсем не наш, 

А как  подарок Божий - так чудесен. 

И в  этот час была мне отдана  

Последняя из всех безумных песен[3, c.84]. 

1914 

Б. Эйхенбаум  в 1923 году писал: «Поэзия Ахматовой - сложный лирический роман». Стихи  Ахматовой существуют не в отдельности, не как самостоятельные лирические пьесы, а как мозаичные частицы, которые сцепляются и складываются в нечто похожее на большой  роман. Для рассказа отбираются кульминационные  моменты: встреча (нередко - последняя), еще чаще - прощание, расставание. Многие стихотворения Ахматовой могут  быть названы маленькими повестями, новеллами. 

Лирические  стихи Ахматовой, как правило, невелики по объему: она любит малые лирические формы, обычно от двух до четырех четверостиший. Ей свойственны лаконизм и энергия  выражения, эпиграмматическая сжатость: «Лаконизм и энергия выражения - основные особенности поэзии Ахматовой... Эта манера... мотивируется... напряженностью эмоции», - Б. Эйхенбаум. Поэзии Ахматовой свойственны афористичность и отточенность формулировок (например: «Сколько просьб у любимой всегда! У разлюбленной слез не бывает»), свойственна пушкинская ясность, особенно поздней ее поэзии. В стихах Ахматовой мы не находим предисловий, она сразу приступает к повествованию, как бы выхваченному из жизни. Сюжетный принцип ее - «все равно с чего начинать». 

Поэзии  Ахматовой свойственно внутреннее напряжение, внешне же она сдержанна  и строга. Стихи Ахматовой оставляют  впечатление душевной строгости. Ахматова скупо использует средства художественной выразительности. В ее поэзии, например, преобладает сдержанный, матовый  колорит. Она вводит в свою палитру  серые и бледно-желтые тона, использует белый цвет, часто контрастирующий  с черным (сереющее облачко, белая штора на белом окне, белая птица, туман, иней, бледный лик солнца и бледные свечи, тьма и т.д.)[11, c.126].  

Матово-бледному колориту ахматовского предметного мира соответствуют описываемое время суток (вечер, раннее утро, сумерки), времена года (осень, зима, ранняя весна), частые упоминания ветра, холода, озноба. Матовый колорит оттеняет трагический характер и трагические ситуации, в которых оказывается лирическая героиня. 

Своеобразен и пейзаж: приметой ахматовских стихов является городской пейзаж. Обычно все любовные драмы в стихах Ахматовой разыгрываются на фоне конкретного, детально выписанного городского пейзажа. Чаще всего это Петербург, с которым связана личная и творческая судьба поэтессы.  
 

2.3 Особенности  языка Ахматовой 
 

Ахматовская поэзия необычайно естественна, доверительна. Этому способствует свобода ритма и интонации стихов Ахматовой, ориентация на разговорную речь. Ахматова стремится называть вещи «своими именами», а потому использует обиходный словарь и разговорные интонации. Например, одно из ее стихотворений названо «Лотова жена». Форма «Лотова» (притяжательное прилагательное) ныне является просторечной, но именно она и нужна Ахматовой, чтобы перевести ситуацию в сферу быта, будничными словами передать драматизм ситуации и тем самым усилить воздействие на читателя. 

Ахматова  относится к числу «преодолевших  символизм» акмеистов, и это выразилось в том, что в ее поэзии приглушено музыкально-мелодическое звучание (что  в поэзии символистов - К. Бальмонта  и др. - размывало смысловые очертания  слов, сообщало образам туманность, расплывчатость). Стихам ее свойственны короткие предложения, частое употребление союзов и, а, но, восклицаний. Она скупо использует прилагательные. Отсутствие подчеркнутой напевности, мелодичности, а также скупое использование прилагательных ведет к некоторой эмоциональной скупости, сдержанности. 

Ахматова  пришла в поэзию в то время, когда  символизм переживал кризис, и, как  сказано в автобиографических заметках Ахматовой, она «сделалась акмеисткой». Акмеисты отказались от устремленности в потусторонние миры, в область  «непознаваемого», отвергли «зыбкость  слова», использование символов и  обратились к реальным земным ценностям, красочности, богатству, вещности земного  мира. Их поэзия - это реабилитация реальности. Ахматова не случайно оказалась среди  акмеистов. В ее стихах перед нами предстает достоверно, в деталях, выписанный мир, предстает лирическая героиня в различных ее эмоциональных  и психологических состояниях. Поэзия Ахматовой изысканно проста и  сдержанна, конкретна, вещна. 

Как поэтический  манифест можно расценивать знаменитое стихотворение Ахматовой «Мне ни к чему одические рати...» из цикла  «Тайны ремесла»: 

Мне ни к чему одические рати 

И прелесть элегических затей.