Жизнь и семья Саввы Тимофеевича Морозова

Савва Морозов в московских кругах был известен как человек увлекающийся и принимавший участие во многих культурных, социальных и политических процессах в стране. Он был своего рода реформатором, готовым на любые изменения в России ради народного блага. В январе 1905 года Морозов вместе со своим другом Максимом Горьким оказался очевидцем так называемого «кровавого воскресенья» в Петербурге. Даже в этом случае совесть ему не позволяла оставаться безучастным.

Спустя несколько дней после произошедшего, Морозов отправился к председателю Комитета министров с заявлением о необходимости покончить с существовавшим в стране самодержавием. Савва Тимофеевич говорил также об установке парламентарной системы с прямыми всеобщими выборами. Он осознавал, что Россия не могла дальше существовать в сложившихся условиях.

В Морозове тогда заговорил голос гражданской совести, внушавший ему, что он просто обязан определиться со своим политическим кредо, так как на Россию надвигались грозные события. Он решил заявить о своей позиции, выступая с трибуны. Возвратившись в Москву,

Савва Морозов на протяжении нескольких дней находился в полном уединении в своем особняке, пытаясь составить программу важных политических и социальных реформ.

Морозов был уверен, что среди событий, пережитых страной за последние годы, наибольшего внимания заслуживали возникавшие повсеместно забастовки рабочих, которые всегда сопровождались народными волнениями. Практически во всех случаях складывалась одинаковая ситуация: рабочие под предлогом разных недовольств объединялись в группы вне пределов фабрик и предъявляли определенные политические требования. В связи с этим Савва Морозов утверждал, что отсутствие в России прочного законодательства, распространенная на разные сферы жизни бюрократия, невежество народа – все эти и многие другие факторы задерживали развитие в стране хозяйственной жизни и порождали в обществе протест против гнета и существовавших порядков.

Морозов не только сумел найти причины ситуации, сложившейся в России, но и составил документ с конкретными предложениями по решению этого вопроса. Он считал необходимым установление равноправия всех людей перед законом, введение закона о неприкосновенности жилища и личности. Савва Тимофеевич требовал свободы печати и слова, ведь только в этом случае можно было вовремя выявлять нужды рабочих, улучшать их быт и обеспечивать успешный рост народного и промышленного благосостояния.

Заявлял Морозов и о необходимости введения обязательного обучения в школах по расширенным программам и открытия разных учебных заведений, читален, библиотек и просветительских обществ. Он осознавал, что существовавшее законодательство совершенно не соответствовало потребностям жителей страны и русских промышленников. В выработке законов, по мнению Морозова, должны были участвовать представители всех сословий общества.

По сути, Савва Морозов в составленном ним документе вел речь о введении на территории России конституционных форм правления. Понимая, что выдвижение его программы могло быть воспринято лишь как коллективная акция, он обратился к капиталистам, однако никакой поддержки так и не получил. Рассмотрение документа состоялось даже на заседании членов правления Никольской мануфактуры, но идеи Саввы, вероятно, слишком опережавшие его время, не были приняты всерьез.

В начале двадцатого столетия Морозов стал известным среди лидеров либерального направления. В своем особняке он нередко принимал полулегальные заседания конституционалистов, хотя известно, что к ним особой симпатии он не питал.

Савва Морозов гораздо больше интересовался совершенно другими людьми. Никто на самом деле не знал, были ли у него друзья среди политических деятелей, собиравшихся у него дома, однако можно было заметить, что он часто относился к ним иронически и неприязненно.  Кроме того, Морозов особенно презрительно относился к купечеству, называя их «волчьей стаей».

Савва Морозов никогда не был революционером и не ставил перед собой цели радикально изменить жизнь общества, боровшегося против системы. При этом он всегда чувствовал необходимость в изменении порядков, сложившихся в обществе и часто помогал деньгами революционному движению. Задолго до начала революции Морозов говорил о ее неизбежности своему другу Горькому. Он полагал, что лишь таким путем можно было достичь европеизации России и пробуждения ее сил. Савва утверждал, что страна должна была «перешагнуть из будничной драмы к трагедии», чтобы вывести народ на новый уровень развития.

Морозов осознавал, что революционные события могли уничтожить представителей общества, ему подобных, однако не смог оставаться равнодушным к дальнейшей судьбе своей страны. Морозов вполне осознанно помогал большевикам не только деньгами, но и личным участием. Он считал, что именно это политическое течение, появившееся в русском освободительном движении, было способно сыграть важную роль.

Кем же на самом деле был Савва Морозов: человеком, видевшим то, что не могли распознать другие, или предпринимателем, потерявшим свои социальные ориентиры? Вероятно, вступая с окружением в безысходный разлад, он безуспешно стал искать моральную опору в другой среде. Горький говорил, что Савва упорно занимался поисками людей, стремившихся по-другому посмотреть на жизнь, однако никогда не находил слов, чтобы понятно выразить свои мысли.

Чем больше он отдалялся от обычных купеческих идеалов, чем сильнее связывал свою жизнь с делами и людьми, выступавшими против существовавших порядков, тем больше недоброжелательными к нему становились представители власти и члены его собственной семьи. Морозов никогда не мечтал о пролетарской революции, поддерживая лишь политическую силу способную расшатать самодержавие.

Благотворительная деятельность

Заслуги Морозова перед потомками  измеряются не только этим. Велики они  и в области национальной культуры. Он оказал неоценимую поддержку Московскому  художественному театру в самый тяжелый период его становления и развития. Много добрых слов о щедром меценате содержится в воспоминаниях Станиславского, который счел своим долгом почтить память Морозова на торжественном заседании, посвященном 30-летию МХАТ, в октябре 1928 г. Нет нужды подробно говорить об этом крупном начинании в культурной и духовной жизни России - история театра широко известна. Обратимся лишь к тем эпизодам его становления, которые неразрывно связаны с именем Морозова.

Для создания нового театра, цели  и задачи которого значительно  отличались от существовавших в то время, требовались крупные средства, которых у инициаторов не было. Начался поиск меценатов. Городская  дума на просьбу о субсидии не откликнулась. Немирович-Данченко, который вел  административно-финансовую часть  нового театра, решил обратиться за помощью к предпринимателям, состоявшим директорами- попечителями Филармонического общества. В их числе были крупные капиталисты: директор Егорьевской бумагопрядильной фабрики, Норской мануфактуры и Северного страхового общества Д. Р. Востряков, владелец фабрики металлических пуговиц и фирмы по изготовлению музыкальных инструментов К. А. Гутхейль, московский миллионер-виноторговец К. К. Ушков и другие. Сравнительно небольшие денежные взносы позволяли этим дельцам на концертах "занимать места в первых рядах" и "перед всей Москвой щеголять своим меценатством". Ушков обещал 4 тысячи, остальные - и того меньше; требовалась более солидная поддержка, ведь театр мыслился как "общедоступный", с очень умеренными ценами на билеты.  Лишь в конце 1897 г. или начале 1898 г., когда Станиславский и Немирович-Данченко обратились к Морозову, он сразу же внес 10 тыс. руб., поставив лишь одно условие: театр не должен иметь никакого "высочайшего покровительства".

Театр он любил страстно, постоянно посещал спектакли  в Москве, Петербурге Нижнем Новгороде, куда летом, на время ярмарки, съезжались театральные труппы со всей России. Сохранились свидетельства, что  Савва Тимофеевич оказывал и раньше поддержку театральным начинаниям. Еще в начале 90-х годов XIX в. он предоставил средства Московскому частному театру. Актер В. П. Далматов вспоминал, что в тот раз, передавая деньги, Морозов настоятельно просил сохранить это в тайне: "Понимаете, коммерция руководствуется собственным катехизисом. И потому я буду просить Вас и Ваших товарищей ничего обо мне не говорить".

В марте 1898 г. возникает "Товарищество для учреждения в Москве "Общедоступного театра", в состав которого вошли Савва Тимофеевич и Сергей Тимофеевич Морозовы. После первых спектаклей, из которых лишь "Царь Федор Иоаннович" имел сдержанный успех, выяснилось, что денег катастрофически не хватает, дефицит составил 46 тыс. рублей. На помощь опять пришел С. Т. Морозов, преданный и бескорыстный друг театра. В сентябре 1899 г. О. Л. Книппер сообщила Чехову: "Савва Морозов повадился к нам в театр, ходит на все репетиции, сидит до ночи, волнуется страшно... Я думаю, что он скоро будет дебютировать, только не знаю в чем".

В феврале 1900 г. Станиславский  писал Немировичу-Данченко: "Не сомневаюсь в том, что такого помощника и  деятеля баловница судьба посылает раз в жизни... такого именно человека я жду с самого начала моей театральной  деятельности". И подчеркивал  далее, что в порядочность Морозова, в отличие от других меценатов, "слепо  верит". Для ликвидации дефицита и финансового оздоровления театра Савва Тимофеевич предложил "долг погасить и паевой взнос дублировать", что было и сделано. В первый год существования Художественного театра Морозов потратил на него около 60 тыс. рублей; постепенно его пожертвования стали для театра важнейшим источником средств. Однако в то время он старался сохранить коллективную форму финансирования, убеждал других предпринимателей вносить деньги, хотя их сравнительно небольшие взносы существенной роли не играли.

Увлечение театром говорит  о высоких культурных запросах Морозова. Осенью 1900 г. Горький писал Чехову: "Когда я вижу Морозова за кулисами театра, в пыли и трепете за успех  пьесы - я ему готов простить все  его фабрики, - в чем он впрочем не нуждается, - я его люблю, ибо он бескорыстно любит искусство, что я почти осязаю в его мужицкой, купеческой, стяжательной душе". Имея в виду Художественный театр, Морозов сознавал, что "этот театр сыграет решающую роль в развитии сценического искусства". Постепенно Художественный театр завоевал признание, встал на собственные ноги, и тогда Морозов разрабатывает план создания паевого товарищества, с участием ведущих актеров, руководителей театра и некоторых других близких театру лиц; большинству привлеченных, включая и Станиславского, он открывал кредит. Его взнос составил в итоге 15 тыс. рублей.

Большое значение инициатор  организации товарищества придавал привлечению Чехова, которому послал письмо и проект устава. Он писал: "Переговорив  с Владимиром Ивановичем и Ольгой Леопольдовной, я решил обратиться к Вам, не войдете ли Вы в состав товарищества, которое будет держать театр". Предложение было принято, и писатель решил внести 10 тыс. рублей. Как свидетельствует О. Л. Книппер, узнав об этом, "Савва так и прыгал от восторга". Показательно, что в число пайщиков он не ввел ни одного "любителя искусств" из предпринимателей.

Товарищество создавалось  на три года, в течение которых  Морозов брал на себя все финансовые заботы, освобождая руководителей труппы от изматывающих хлопот, позволяя им сосредоточиться  на творческом процессе. Однако с такими усилия- ми достигнутый театром успех и та роль, которую играл здесь Морозов, не находили понимания в литературно-театральных кругах.

Между тем Савва Морозов  затеял перестройку здания. Шехтель согласился бесплатно подготовить проект и руководить строительными работами. Реконструкция началась в апреле 1902 г. 25 октября в новом здании с залом на 1300 мест состоялся первый спектакль. Морозов наблюдал за стройкой, лично вникал во все детали, часто даже ночевал в маленькой комнатке рядом с конторой, хотя его "палаццо" находилось совсем недалеко. Он сам пилил, красил, забивал, даже разработал особую технику световых сценических эффектов.

За границей были закуплены  многие новейшие технические приспособления для сцены и усовершенствованное  электрическое оборудование. Строительство  обошлось С. Т. Морозову в 300 тыс. рублей, общие же его расходы на Художественный театр приближались к полумиллиону. Весной 1904 г. он сложил с себя звание председателя правления товарищества и отошел от прямого участия в делах этого театра, но свой паевой взнос оставил. С признательностью Станиславский писал, что Морозов не только поддержал театр материально, но и встал в ряды его деятелей, не боясь самой трудной, неблагодарной и черной работы.

Обстоятельства  смерти

Тринадцатого мая 1905 года в одном из лучших номеров «Ройал-отеля», расположенного в Каннах, с пулей в груди был обнаружен один из величайших предпринимателей, общественных деятелей и меценатов эпохи Савва Морозов. Согласно с официальной версией, Савва Тимофеевич покончил с собой, однако по Франции и по России очень быстро стали распространяться слухи об убийстве фабриканта, известного своими отношениями с большевиками. Такую информацию подтвердить так и не удалось, впрочем, ее проверкой в то время так никто и не занялся. Ни русская, ни французская полиция не пожелала заниматься затяжным следствием.

Внезапная смерть Саввы Морозова оказалась одной из самых интригующих исторических загадок, которая наверняка была связана с именами актрисы МХАТа Марии Андреевой, писателя Максима Горького и известного революционера Красина. Сведенья о смерти Саввы Тимофеевича, сохранившиеся до нашего времени, весьма противоречивы. Среди документов каннской мэрии находилось заключение о смерти, в котором написано, что Савва Морозов в 44-летнем возрасте скончался в результате ранения, проникшего в левое легкое и сердце. Однако факт самоубийства в этом документе отсутствовал.