Страх как фактор политики

Вообще, каждый из нас  живет одновременно в двух этих измерениях. Причем воображаемая «реальность» даже в большей степени, чем настоящая определяет поведение человека. Но она податлива, на нее можно воздействовать извне так, что сам человек даже не заметит этого воздействия.

В общем, человек существует не только в реальном физическом мире, но и в искусственно созданной им самим, так называемой ноосфере – мире, состоящем из продуктов сознательной человеческой деятельности. Понятие ноосферы независимо друг от друга ввели французский антрополог-иезуит Тейяр де Шарден и наш великий естествоиспытатель и философ В.И.Вернадский. Сужая понятие, можно сказать, что человек живет в искусственно созданном мире культуры. Таким образом, все живые существа воздействуют на поведение тех, с кем они сосуществуют в своей экологической нише, используя природные объекты и записанные природой в виде инстинктов программы. Но человек в дополнение к этому воздействует на поведение других людей, оказывая влияние на сферу культуры.⁹

Эти особенности человеческой психики уже давно всем  знакомы  и неудивительно, что подобные ее свойства столь же давно используются сотней тысяч профессионалов из самых разных сфер деятельности. Мы можем увидеть применение технологий манипуляции и влияния на сознание везде: начиная от безобидной рекламы, толкающей нас на покупку определенной марки продукта и заканчивая политической сферой, в которой, они используются для корректировки человеческого поведения в угоду политическим интересам властной элиты.

А что такое, собственно, манипуляция? Манипуляция – это  способ господства путем духовного воздействия на людей через программирование их поведения. Это воздействие направлено на психические структуры человека, осуществляется скрытно и ставит своей задачей изменение мнений, побуждений и целей людей в нужном власти направлении.¹⁰Это - та технология, которая проникает в каждый дом и от которой человек в принципе, не может укрыться. Но человек может эту технологию изучить и со временем научиться распознавать ложные сообщения и более грамотно анализировать преподносимую информацию.

Свойства толпы.

Выше, я уже замечал, что воздействовать проще всего  на толпу. Это действительно так. Сознание толпы обладает множеством свойств, совершенно уникальных и резко  отличных от свойств сознания индивида. Гюстав Ле Бон, известный французский  психолог, социолог и историк, основоположник социальной психологии, в своей книге «Психология масс» перечисляет эти особенности. Ниже перечислены некоторые его тезисы, взятые из раздела «Душа толпы».

В толпе «созидательная личность исчезает, причем чувства и идеи всех отдельных единиц, образующих целое, принимают одно и то же направление. Образуется коллективная душа, имеющая, конечно, временный характер, но и очень определенные черты… Индивид, пробыв несколько времени среди действующей толпы, под влиянием ли токов, исходящих от этой толпы, или каких-либо других причин – неизвестно, приходит скоро в такое состояние, которое очень напоминает состояние загипнотизированного субъекта». Толпа – качественно новая система, а не конгломерат. В ней «нет ни суммы, не среднего входящих в ее состав элементов, но существует комбинация этих элементов и образование новых свойств».

«Индивид в толпе приобретает  сознание непреодолимой силы, и это  сознание дозволяет ему поддаваться  таким инстинктам, которым он никогда  не дает волю, когда бывает один. В толпе же он менее склонен обуздывать эти инстинкты, потому что толпа анонимна, и не несет на себе ответственности. Чувство ответственности, сдерживающее всегда отдельных индивидов, совершенно исчезает в толпе».

Человек в толпе обладает поразительной восприимчивостью к внушению: «В толпе всякое чувство, всякое действие заразительно, и притом в такой степени, что индивид очень легко приносит в жертву свои личные интересы интересу коллективному. Подобное поведение, однако, противоречит человеческой природе, и потому человек способен на него лишь тогда, когда он составляет частицу толпы… Прежде чем он потеряет всякую независимость, в его идеях и чувствах должно произойти изменение, и притом настолько глубокое, что оно может превратить скупого в расточительного, честного человека – в преступника, труса в героя. Отречение от всех своих привилегий, вотированное аристократией под влиянием энтузиазма в знаменитую ночь 4 августа 1789 года, никогда не было принято ни одним из ее членов в отдельности».

«Толпе знакомы только простые и крайние чувства; всякое мнение, идею или верование, внушенные ей, толпа принимает или отвергает целиком и относятся к ним или как к абсолютным истинам, или же как к столь же абсолютным заблуждениям. Так всегда бывает с верованиями, которые установились путем внушения, а не путем рассуждения… Каковы бы ни были чувства толпы, хорошие или дурные, характерными их чертами являются односторонность и преувеличение… Сила чувств в толпе еще более увеличивается отсутствием ответственности, особенно в толпе разнокалиберной».

«Толпа никогда не стремилась к  правде; она отворачивается от очевидности, не нравящейся ей, и предпочитает поклоняться  заблуждению, если только заблуждение  это прельщает ее. Кто умеет  вводить толпу в заблуждение, тот легко становится ее повелителем; кто же стремится образумить ее, тот всегда бывает ее жертвой».

В толпе, человек теряет способность  мыслить логически, зато чувственная  сфера обострена и подвержена всяческого рода манипуляциям. Ле Бон  писал по этому поводу: «Массы никогда не впечатляются логикой речи, но их впечатляют чувственные образы, которые рождают определенные слова и ассоциации слов»,

Чувства человека находятся ближе  к внешнему миру, чем мышление и  реагируют быстрее. Поэтому их легче  эксплуатировать. 42-й премьер-министр Великобритании Б.Дизраэли однажды сказал: «То, что называют общественным мнением, скорее заслуживает имя общественных чувств». При убеждении массы, совершенно бессмысленно преподносить ей логические аргументации, она не пожелает терять на них ни усилия, ни время. Этот процесс может быть начат исключительно с воздействия на эмоции.

Как уже упоминалось выше, неважно, какие чувства руководят толпой. Любое чувство будет в стократ  усиленно и его чудовищный импульс  направит толпу в определенную сторону. Особенно, если рассматривать влияние такого сильного и древнего человеческого чувства, как страх.

 Этим, разумеется, можно очень  выгодно пользоваться. Не обязательно  даже наличие реальной опасности.  Многие страхи являют собой  лишь иллюзорный ее образ, интенсивно приукрашиваемый и подогреваемый воображением. С.Г.Кара-Мурза, в своей книге «Манипуляция сознанием» в качестве примера подобного рода фобий, приводит ситуацию, связанную с его приятелем, философом из ФРГ, который в 70-е годы оказался в Москве и обедал в доме секретаря их посольства. Сидя за столом, и желая сказать что-то существенное, собеседники там обменивались записками. Вслух не говорили, потому что всерьез боялись подслушивающих устройств КГБ. Услышав это, автор был поражен. Вот что он пишет:

 «Я не мог в это поверить  и потратил целый час, добиваясь,  чтобы мой друг точно воспроизвел  ситуацию и объяснил причины  этого страха в кругу образованных, неглупых и немолодых людей.  Это был болезненный разговор, мой друг страшно разволновался, вообще выглядел странно. Его мучило, что он не мог подыскать ответа на простой вопрос: чего вы боялись?  Ведь если ты боишься, то должен иметь хоть какой-то образ опасности. Оказалось, что у той компании солидных дипломатов и философов такого образа просто не было, страх был внутри них и не имел очертаний».

Далее, он описывает, произошедший между  ними диалог:

    «-  Скажи, Ганс, вы боялись, что  КГБ ворвется в дом и   перестреляет собеседников прямо  за столом?

     - Брось, что  за чушь.

     - Боялись, что  хозяина-дипломата выселят из страны как персону нон грата?

     - Нет, такого  никто не думал.

     - Боялись, что  вас куда-то вызовут и поругают?

     - Да нет,  все не то. Никто ничего конкретного  не предполагал».

После, автор  делает следующие выводы:

«Когда я перебрал все мыслимые виды ущерба, вплоть до  самых невинных, к которому могло бы повести высказывание вслух застольных мыслей (даже при допущении, что КГБ только и делает, что все их записывает на пленку), в нашем разговоре наступила  тягостная пауза, как будто мы затронули что-то важное, чего понять не можем. Стало ясно, что в отношении к СССР (КГБ - его

символ) в культурном слое Запада возникла патология. И причины  ее - не в СССР, они с его реальностью  не связаны. Причины - в мышлении и  подсознании этих западных интеллигентов».

Этот пример хорошо иллюстрирует поданный выше тезис  о том, что не все страхи имеют  под собой реальную основу. Подобные ситуации случаются сплошь и рядом  и сам человек, охваченный таким  страхом, даже не задумывается о подлинной его природе. Он не станет размышлять о реальности логических оснований, потому что осознает реальность своих чувств и этого для него оказывается вполне достаточно.

Западные  страхи.

Вообще, разбирая Запад в контексте нашей темы, мы можем проследить влияние страха на общество более детально. Во всяком случае, проще рассматривать вопрос со стороны, чем искать схожие ситуации в своей стране. Поэтому, я бы хотел еще ненадолго углубится в тему западных страхов. И довольно показательным, мне кажется пример страхов, времен холодной войны. Вот тогда уж, действительно, вся гигантская машина по манипулированию сознанием заработала на сто процентов. Тысячи ее маленьких шестеренок в раз обработали целую нацию, представив мировую политическую ситуацию в том свете, в каком это было необходимо правящей верхушке того смутного времени. Здесь, стоит сразу отметить тот факт, что логические объяснения невозможности реальной угрозы СССР никого не трогали. В январе 1948 года, Альберт Эйнштейн писал: «Мы не должны  забывать, что нет абсолютно никакой вероятности того, что какая либо страна в обозримом будущем нападет на Соединенные Штаты, и меньше всего Советский Союз, разрушенный, обнищавший и политически изолированный. Мало кто к нему прислушался. Голос разума отключился, и сработали те самые массовые механизмы, о которых здесь уже упоминалось.

Даже когда  в 1951 году он повторял: «Нынешняя политика  Соединенных Штатов создает гораздо  более серьезные препятствия  для всеобщего мира, чем политика России. Сегодня идет война в Корее, а не на Аляске. Россия подвержена гораздо большей опасности, чем Соединенные Штаты, и все это знают. Мне трудно понять, как еще имеются люди, которые верят в басню, будто

нам угрожает опасность. Я это могу объяснить лишь отсутствием  политического опыта. Вся политика правительства направлена на превентивную войну, и в то же время стараются представить Советский Союз как агрессивную державу».

Искусственно  вызванный тогда в США массовый страх стал продуктом крупнейшей программы по манипуляции общественным сознанием. Во время подготовки планов холодной войны, американский Институт по изучению общественного мнения начал периодический опрос населения, обращаясь к людям с вопросом: «Ожидаете ли вы войну в течение ближайших 25 лет?». В конце 1945 года утвердительный ответ дали 32% опрошенных, в 1946 уже 41%, а спустя еще один год – уже 63%.¹¹ И хоть само командование вооруженных сил США конфиденциально признавало, что никакой реальной угрозы от СССР не исходит (как показывают опубликованные недавно документы), имели место массовые проявления страха.

Это выглядит довольно трагично, если учесть, что навязанный искусственно страх не позволяет  человеку осмысленно подойти к вопросу, объективно оценить ситуацию или  хотя бы просто приблизится и разглядеть столь «устрашающий» объект вблизи. Единственным желанием человека в этом случае, становится непреодолимое желание избавиться от объекта страха. Уничтожить его.

Но с течением времени ситуация только лишь усугубилась  и массовый страх перешел в  новое качество. Когда средний американец узнал о наличии у Советского Союза атомной бомбы, появится принципиально новое явление, названное позже «ядерным страхом». Этот страх действовал на психику гораздо интенсивней, затрагивая ее глубинные слои. Особенно сильно это действовало на психику молодежи. Здесь, все чаще наблюдался крайний механизм самозащиты сознания, который срабатывает преимущественно в безвыходных ситуациях – «оцепенение». Это подавление в себе всех образов опасности, покорность. Директор Центра истории физики С.Верт пишет, что к концу 60-х годов эта форма западного (СССР это явление обошло стороной) страха и «оцепенение» распространилось настолько, что охватило и тех, кто по долгу службы должен иметь реалистичный, объективный взгляд на проблему, а именно политических деятелей, военных и даже самих исследователей этого явления. Этот факт усилил тревогу, так как в массовом сознании возникло сомнение в том, что власти держат ядерные вопросы под контролем. Как следствие этого, страх начал распространятся и на ядерные реакторы и позже на атомную энергию как таковую. В 70-х, положение еще ухудшилось, после того, как психологи поняли, что «ядерный страх» распространился и на работников атомных электростанций. Иррациональность этого страха проявлялась в том, что даже незначительные инциденты на АЭС воспринимались серьезнее, чем тяжелейшие технологические катастрофы. Вот как С.Верт описывает масштабы той паники: «Это был ядерный страх в действии, всеохватывающий и ненасытный, распространившийся как в среде рядовых граждан, так и в высших сферах власти».

Но если в  самом начале, синдром «ядерного  страха» был проблемой, то по прошествии некоторого времени, на него посмотрели с другой стороны, и, в конечном счете, он также включился в процесс  массовой манипуляции. С его помощью, посредством политической рекламы, был быстро создан образ «внешнего врага», но использование нового явления не ограничилось столь банальными операциями. Страх использовался и во внутренней политике государства. Примечателен случай с предвыборным агитроликом демократической партии, выпущенным во время выборной кампании 1964 года. Тогда, короткометражный фильм «Дейзи» произвел неизгладимое впечатление на миллионы американцев и заставил  их отказаться от кандидата другого крыла, правого консерватора, республиканца Б.Голдуотера. В фильме, зритель видел маленькую девочку, обрывающую лепестки ромашки и считающую: раз, два, три… После этого, голос девочки сменялся грубым мужским голосом, считавшем от десяти в обратном порядке. На счете ноль, лицо ребенка наполнилось неописуемым ужасом, а из невинных глаз начинали расти грибы ядерного взрыва. Ролик был показан всего единожды, за два месяца до выборов, но этого вполне хватило на то, чтобы множество американцев, каждый день звонили в администрацию президента и умоляли остановить монстра-Голдуотера.