Жизненный путь и политическая карьера М. Тэтчер

В ноябре 1981 г. на Лондонском саммите рассматривался план Геншера Коломбо. По итало-германской инициативе было вынесено на рассмотрение два документа: «Европейский акт» и «Заявление по вопросу экономической интеграции». В этих проектах предполагалась передача полномочий национальных органов наднациональным, продвижение ЕЭС по пути политической интеграции, отказ от правила единогласия на Совете Министров. Европейский Совет представлялся как орган, который должен возглавить всю создаваемую структуру.

Отметим, что из трех ведущих  стран — Франции, Великобритании и Германии — последняя была настроена наиболее профедералистски, выступая за расширение полномочий ЕП. Франция была не столь решительна в этом вопросе и ратовала за приоритет Европейского Совета в решении дел.

М. Тэтчер отрицательно восприняла новую инициативу, продолжая отвоевывать «свои деньги». К тому же, ее взглядам претила сама идея наднационального укрепления, в ущерб роли британского парламента. Солидарен со своим премьер-министром был и П. Каррингтон. В частности, он заявил, что «не испытывает энтузиазма в отношении конструирования различных моделей Европы, сопровождающихся абстрактным дискурсом по вопросам федерализма и конфедерализма». Эти концепции он назвал «надуманными», «основанными на утопических идеалах». Вместе с Великобританией против проекта высказались Дания, Ирландия и Греция.

После ряда изменений, направленных на ослабление наднациональных начал, план Геншера-Коломбо был принят на Штутгартском саммите (19 июня 1983 г.) как «Торжественная декларация о Европейском Союзе». Изменения, которые закрепила Декларация, были довольно существенны. Официально была подтверждена руководящая роль Европейского Совета в ЕЭС. Были несколько расширены права ЕП. Предусматривалось через пять лет пересмотреть Декларацию и в зависимости от достигнутых результатов заключить договор о Европейском Союзе».

Мадам Нет пошла на подписание этого документа, по ряду причин: а) во-первых, она получила уступки  от партнеров по бюджетному взносу Великобритании; б) во-вторых, не верила, что «Торжественная декларация» будет иметь продолжением создание европейской федерации, что видно из ее воспоминаний: «Я придерживалась позиции, что не могла всех переспорить, да и документ не имел законной силы». Выступая в палате общин после саммита на вопрос о декларации и последствиях ее принятия, она заявила: «Я должна прояснить, что не верю в развитие ЕЭС в направлении создания федеративной Европы.

Но, конечно, она (декларация) изменит властные полномочия, сделав упор на усилении наднациональности».

Параллельно с национальными  инициативами ЕП и Комиссия вынашивали собственные планы развития Сообщества, По инициативе федералиста Альтьеро Спинелли был выработан проект договора о Европейском Союзе. В этом документе были заявлены само понимание Европейского Союза и основные принципы по его достижению. Вначале 1984 г. проект получил одобрение ЕП.

Он предусматривал превращение  ЕЭС в федерацию западноевропейских государств и шел значительно  дальше Штутгартской декларации в плане развития наднациональных начал в Сообществе.

Все эти инициативы разрабатывались  параллельно с аграрно-бюджетным кризисом. Невозможность принятия решений в рамках существующей системы, осознанная не в последнюю очередь благодаря «резким выпадам» госпожи Тэтчер, толкала евроидеалистов (Францию, Германию, Италию) на поиск новых путей выхода из кризиса.

Как отмечает С.П. Перегудов, на встречу в Фонтенбло (25—26 июня 1984 г.) британская сторона привезла документ, который несколько шокировал партнеров по ЕЭС²². Он назывался «Европа—Будущее», и в нем были изложены соображения по поводу происходящих в Сообществе процессов и будущего интеграции. Для участников саммита не стало большим открытием представление Великобритании о ЕЭС как преимущественно торговом объединении. Именно, исходя из этого основного положения, в него были включены такие пункты как «Укрепление Сообщества», «Гибкая Европа», «Европа и мир» т. д. В этом документе Лондон выразил неудовольствие по поводу скрытых переговоров о новой «Европе» между Францией и Германией: «процесс европейской интеграции должен быть открытым, просматриваемым и обсуждаемым». Этот документ удивил партнеров, продемонстрировав, что М.Тэтчер думает еще о чем-либо, кроме как вернуть свои деньги.

После саммита в Фонтенбло  стала ясна очевидность переноса акцентов с отраслевых аграрно-бюджетных баталий в область политических и институциональных изменений (в сторону упрочения наднациональности), усиления сотрудничества в ранее не задействованных интеграцией внешней областях.

Проекты, которые вырабатывали с одной стороны национальные государства, а с другой — КЕС и ЕП, побуждали британскую правящую элиту задуматься о конечной цели и пути интеграции.

Свои соображения по поводу происходящего Железная леди высказала во время франко-британской встречи в Авиньоне (30 ноября 1984г.). М.Тэтчер заявила, что «данный Договор («Договор о Европейском Союзе» вариант А. Спинелли), имеющий целью создание наднационального конституционного здания, включающего потерю права вето, был бы просто невыполним в реальном мире государств-наций, из которых состоит Сообщество». А в конце 1984 г. в одном из своих интервью М. Тэтчер сказала, что «Европейский Союз» является для нее пустым звуком.

Наднациональность в  институтах ЕЭС она часто приравнивала к бюрократичности, которая ведет к излишнему регулированию в делах. Железная леди также замечала, что «некоторые европейцы советовали ей воспринять Европейский Союз (как идею и возможность ее реального воплощения), но те, кто так делал, находились не совсем в своем рассудке».В речи по окончании встречи в Авиньоне мадам Тэтчер в продолжение своей мысли заявила: «Я думаю, что скорее шокировала их, отвечая, что мне необходимо знать, что это значит, прежде чем я скажу — «за» я или «против». Важно, чтобы люди точнее выражались в понятиях».

Здесь речь шла о двух понятиях: Европейский Союз и объединенная Европа, единство. Первое — «союз» — глава британского правительства категорически отрицала и абсолютно не воспринимала ни как концепцию, ни тем более, как политическую реальность. Во втором — «объединенная» (единство) видела реальную движущую перспективную идею для развития Европейского Сообщества. Таким образом, речь шла о непонимании (или нежелании понять) друг друга участниками интеграционного процесса.

Проанализировав тексты высказываний, принадлежащие Железной леди, ее мемуарные воспоминания, политические действия мы пришли к выводу, что приоритетная роль в ее концепции будущего Европы отводилась построению Единого внутреннего рынка (ЕВР). Объективно говоря, понятие ЕВР в большей степени, являлось британской инициативой, но не принадлежало лично М. Тэтчер. Оно вытекало из общей логики текстов Римского договора и развития самого Сообщества. В самом деле, экономические кризисы 1970-х гг. помешали ЕЭС сделать вполне логичный шаг от таможенного союза к единому рынку. Столкнувшись с непреодолимыми на тот момент препятствиями, Общий рынок ушел в сторону от этого шага.

Страны ЕЭС, хотя и  восприняли идею ЕВР, по-разному истолковывали  ее. Великобритания, Германия, Бельгия, Нидерланды понимали под ЕВР свободное перемещение товаров и услуг, а Франция Италия и Греция считали главной целью нового рынка защиту от проникновения извне.

Отметим еще один момент. Идея ЕВР вполне укладывалась в русло  межправительственного сотрудничества, которое как раз и было преобладающим в 1970-е— первой трети 1980-х гг. А в понятие «Европейский Союз» вкладывались совсем другая логика построения «Европы». Оно было шире, чем «Европейское единство» и отличалось стремлением к институциональным изменениям, усилению наднационального компонента в ЕЭС. Экономическая интеграция также включалась в понятие «Европейского Союза», но она имела другой оттенок — создание ЭВС. Это несло совсем иную смысловую нагрузку по сравнению с британской идеей.

По сути дела, до 1987 г. шла борьба, за то, чья логика развития европейской интеграции возьмет верх, что будет — «союз» или «единство». Очертим круг спорных вопросов по этой проблеме. Во-первых, изменение механизма принятия решений. Во-вторых, определение соотношения над- и национального уровней. В-третьих, ЭВС или ЕВР. Все эти вопросы исходили из одной ключевой задачи — изменения Римского договора.

Проблема изменения  механизма принятия решений в  ЕЭС заключался в том, чтобы заменить единогласное голосование в принятии решений простым или квалифицированное большинством. Стояла проблема отмены «права вето», в случае если решение не задевало жизненно важные интересы страны.

«За» высказывались  ФРГ, Франция, Италия, Бельгия, «против» — Великобритания, Греция, Дания. Урегулирование спорных моментов, как и в первом случае (аграрно-бюджетные разногласия), большей частью происходило на сессиях Европейского Совета, Совета Министров на уровне министров иностранных дел, в комитете постоянных представителей.

На саммите в Брюсселе (29—30 марта 1985 г.) на повестке дня стояло два ключевых вопроса: расширение ЕЭС и обсуждение планов будущего «Европы». Если по первому вопросу партнерам удалось договориться, хотя и с большим трудом из-за противодействия Ф. Миттерана, то по второму — развернулись бурные дебаты.

М. Тэтчер не упустила возможности  высказать мнение во многом противоречащее большинству. Прежде всего, исходя из понимания ЕВР, Сообщество должно было стать областью свободной торговли и свободных цен. Ее позиция во многом основывалась на экономическом эксперименте, проводимом в Великобритании. М. Тэтчер приводило в недоумение, то, что «некоторые консерваторы, признавая свободный рынок в Британии, были готовы с радостью принять федерализм, обернутый в европейский флаг».

Об изменении Римского договора, она высказалась, что его  не стоит превращать в документ «для тысяч второстепенных поправок», М. Тэтчер также заявила, что «только британское понимание единого рынка может дать Договору возможность реально существовать, оживить его либеральность, свободу торговли и снять излишнее регулирование цен». Далее она развивает свою мысль: «Моя цель — гарантировать, что, двигаясь в суматохе, мы не придем к Европейской федерации. Сообщество может спасти движение к истинному Общему рынку, предусмотренному в оригинале Договора».

В ходе отчета перед палатой  общин после брюссельского саммита, Железной леди был задан вопрос, когда же несоответствие между целями и реальным положением дел в ЕЭС будет стерто. На это М. Тэтчер ответила, что «создание внутреннего рынка — важная цель ее политики в Сообществе, и к следующей встрече в Милане она приложит все усилия, чтобы достичь ее». Таким образом, позиция Мадам нет была надолго определена стремлением вести дебаты до тех пор, пока не будет достигнуто решение о сохранении права вето и движения к единому рынку. Некоторый стимул для оптимизма у М. Тэтчер был. С 1983 г. под руководством лорда Артура Кокфилда в составе КЕС работала комиссия, занимавшаяся вопросами создания ЕВР в Сообществе. «Программа единого рынка предполагала уничтожение всех нетарифных барьеров.

Расчет был на то, что  без этих барьеров значительно оживится внутренняя европейская торговля, усилится экономический рост, и улучшатся показатели занятости. Более важными представлялись потенциальные выгоды для Британии. При нашем развитии сферы услуг и при действовавшей менее жестко и более прозрачной, чем у европейских конкурентов, системе регулирования, британская экономика, по всем расчетам, должна была выиграть», — считала Железная леди.

Некоторые исследователи ссылаются на то, что «Европа» была малоприоритетным направлением в деятельности М. Тэтчер, и ее привязанность к формальному суверенитету действовала как тормоз для развития европейской кооперации²³ Наиболее яркий пример тому — британское нежелание присоединиться к мок. К этому можно добавить, что больше было не «британского нежелания», а отвращения со стороны Мадам нет. М. Тэтчер была далека от планов создания единой валюты, в отличие от министра финансов Н. Лоусона и Дж. Хау, защищавших идею полного участия Британии в валютном сотрудничестве, Сама Железная леди всячески бойкотировала эту мысль. Она лично наложила резолюцию против принятия такого решения.

Высказываясь против создания единой валюты, М. Тэтчер исходила из своего собственного предубеждения против европейской федерации и потери национального суверенитета: «Без выпуска собственной валюты и управления ею государство не может проводить собственную экономическую политику.

Оно не может устанавливать  свои процентные ставки в соответствии с существующими условиями: это делают за него наднациональные органы, исходя из наднациональных критериев». Она относила право эмитировать национальную валюту к важнейшим элементам национального суверенитета, передача этого права для нее являлась значительным шагом к ущемлению национального суверенитета. М. Тэтчер также подозревала, что вступление фунта стерлинга в ЕВС превратит Британский банк в местную ветвь немецкого банка. Здесь же сошлемся на британского исследователя Е. Рэйтена, который утверждает, что М. Тэтчер как национальный политик не хотела, чтобы британская валюта попала под влияние сильнейшей денежной единицы ЕВС— немецкой марки и была бы ограничена ею. Сама М. Тэтчер также ссылалась на то, что у нее достаточно резервов стабилизировать фунт и без МОК.

В своей книге «Искусство управления государством» Железная леди написала, что согласие на многие вещи, связанные с валютным сплочением, были ошибкой: «Сейчас мне кажется, что Комиссия никогда не интересовалась экономикой. Она воспринимала экономическую стратегию как некий эквивалент политики, а политику — лишь как борьбу за власть и больше ничего. Единый рынок привлекал те силы, которые видели в нем инструмент для централизации решений».