Политология как наука и учебная дисциплина

     Наряду с философией, на протяжении длительного времени на право называться универсальной формой социального знания не без успеха претендовала и юриспруденция. В европейской традиции теснейшее соприкосновение политической и правовой проблематики было запрограммировано самим характером античной общественной мысли. Эта тенденция была окончательно закреплена в имперских кодексах римского права, формировавшихся под огромным воздействием традиции стоической этики и политической философии. Поэтому нет ничего удивительного в том, что политические идеи, развивавшиеся в течение столетий различными системами философии права, до сих пор продолжают оказывать влияние практически на все направления политической теории.

   В том, что касается организационных аспектов формирования политической науки, то к тому моменту, когда философия и юриспруденция стали утрачивать контроль над политическим знанием, его эволюция уже во многом определялась особенностями университетской традиции в различных странах и регионах. Например, хотя в Европе на рубеже XIX-XX вв. анализ общественно-научных дисциплин на юридических факультетах охватывал некоторые теоретико-политические проблемы, прежде всего, в рамках изучения международного права, в нем исключалось большинство элементов, свойственных современной политической науке, в ведение которой нередко переходило преподавание административного и конституционного права. В США, напротив, чисто технический характер подготовки юристов, наряду с повсеместным закреплением в институциональном плане преподавания политических наук, с самого начала создавали для развития последних чрезвычайно благоприятные условия, порождая, в том числе, и стремление к развитию междисциплинарных исследований.

    Как уже отмечалось выше, в структурном плане политика в различных ее аспектах изучается такими дисциплинами как история, география, психология, антропология, социология и экономика. В американской научной традиции по мере распространения бихевиоралистской методологии последние четыре дисциплины стали относить, наряду с политологией, к категории фундаментальных наук о человеческом поведении. В связи этим неизбежно возникал вопрос - в рамках, какой из этих наук должна разрабатываться общая поведенческая теория. Одни ученые отдавали предпочтение экономическим теориям на том основании, что они дальше других наук продвинулись в этом направлении. Другие отстаивали первенство социологии вследствие ее всеохватывающего характера, затрагивающего в том числе экономику и политику, религию и право. В свою очередь, теоретики социологии по разному оценивали роль как политической науки, так и других дисциплин в зависимости от того - насколько они продвинулись вперед в разработке общей концепции человеческого поведения. Так, социолог Т. Парсонс - один из создателей всеобщей теории действия, исходил из того, что политическая наука, в отличии от экономической, использует максимальное количество элементов этой теории. Другой американский социолог - Д. Труман рассматривая соотношение "науки о поведении" и политической науки, подчеркивал, что оно может быть установлено в соответствии принципом взаимодействия между "базовыми" и "прикладными исследованиями".

    Впрочем, споры социологов с представителями других дисциплин относительно приоритетов в этом направлении начались еще задолго до распространения бихевиоралистской методологии анализа общества. Например, еще во второй половине XIX в.Г. Тард - один из основателей психологического направления в социологии в своей работе "Социальная логика" следующим образом опровергал претензии политэкономии на право называться базовой общественной дисциплиной: "Последовательные захваты политической экономии очевидны. Припомните ее главные подразделения: производство, распределение, потребление богатств, и исследуйте каждое в отдельности. Вы увидите, что в сущности все три являются узурпациями: первое в области политической науки, второе в области юридической науки и третье в области морали. По отношению к производству я знаю, что экономисты либеральной школы восхваляют невмешательство государства, но советовать государству ретироваться, когда его присутствие является нескромностью и вредит его собственным целям, значит тем не менее говорить с авторитетом государственного человека и указывать правила разумной политики. Если бы политика, это высшее искусство, возымела претензию сделаться в свою очередь наукой, - подобно педагогии, этому скромному искусству, которое вдруг вздумало раздуться до размеров верховной науки, то она должна была бы формулировать причины, производящие национальное могущество, и элементы, входящие в его состав. Но в такое время, когда могущество кажется заключающемся в богатстве, как вид заключается в роде, лучшим средством достигнуть максимума власти будет, по-видимому, стремление к максимуму общего богатства".

    Если отвлечься от характерной для американской научной традиции стремления выстраивать иерархию общественных наук в зависимости от их близости или, наоборот, удаленности от общей теории человеческого поведения, можно также постулировать тезис о теснейшем взаимодействии политологии с многообразными эмпирическими направлениями политического знания. В структуре эмпирических дисциплин, постепенно отделившихся от политологии (под которой обычно подразумевают науку, изучающую политическую систему, государство, власть и властные отношения, политический процесс и политические партии, политическое поведение, политическую культуру и социализацию и т.п.), следует выделить политическую социологию - изучение политических институтов и процессов в их социальном контексте; политическую психологию - исследование политико-психологических феноменов и факторов, влияющих на политическую деятельность и поведение людей; политическую экономию - изучение системы отношений между людьми в процессе производства, распределения, обмена и потребления материальных благ; теорию и историю государства и права - исследование закономерностей и особенностей возникновения и развития государственных и правовых институтов; политическую историю - изучение и систематизацию политических фактов и событий, происходящих в человеческой истории.

   К политическим наукам можно отнести также теорию и историю международных отношений, международное право, политическую географию, политическую журналистику, политическую этику, политическую риторику и др.

    Границы между политологией и другими родственными дисциплинами, по отношению к которым она нередко выступает в качестве научной теории среднего уровня, далеко не всегда являются четкими и определенными. Это связано не столько с исходными принципами и методологией, характеризующими специфику различных дисциплин, сколько с ориентациями самих ученых. В настоящее время резко увеличилось число специалистов, сознательно стремящихся изучать политические проблемы на междисциплинарном уровне. Эта тенденция особенно свойственна тем из них, научные интересы которых связаны с разработкой общетеоретических проблем политики. Иногда интерес к смежным дисциплинам диктуется не только научными, но и прагматическими, а также идеологическими соображениями. Например, восходящие к социальным теориям Бодена и Монтескье идеи о влиянии местоположения стран и климатических зон на государственные формы и политические процессы в ХХ в. трансформировались в квазинаучные геополитические конструкции (теория контроля над "хартлендом" Х. Макиндера и др.). Но в целом большинство заимствований осуществляется, прежде всего, из различных направлений современной социологии, антропологии и психологии.

     Взаимосвязь между политологией и политической социологией настолько очевидна, что некоторые ученые (например, М. Дюверже, Р. Шварценберг и др.) даже не считают, что речь идет о различных науках, полагая, что термин "политическая социология" является наиболее адекватным для характеристики современной политической науки, особенно учитывая всеобщее распространение социологических концепций и количественных методов анализа. "Более рационально, - отмечает российский политолог А.А. Дегтярев, - … разводят политологию с социологией политики некоторые американские ученые - С. Липсет, Р. Бендикс и др., относя к предмету политологии прежде всего изучение политических институтов и способы их прямого воздействия на социальные группы и граждан, тогда как социология политики изучает группу обратных связей и механизмов, влияния гражданского общества на государственные институты. В качестве рабочей дефиниции можно было бы использовать следующее определение предмета социологии политики: социология политики (политическая социология) изучает социальные механизмы власти и влияния в обществе, закономерности воздействия социальных общностей на политические институты и взаимодействия граждан и их групп с государством по поводу властных основ социального порядка. При этом в политической социологии уже выделилась такая особая дисциплина, изучающая мировую политику, как социология международных отношений".

    Интерес к психологической мотивации человеческого поведения, обусловленной "природой человека" был характерен уже для античной традиции политической философии ("Государство" Платона и др.). Но само использование психологических методов в политическом анализе стало возможным только в ХХ в. после того, как политология и психология приобрели самостоятельный научный статус. Взаимовлиянию психологии и политологии способствовало и то обстоятельство, что как основатель психоанализа З. Фрейд, так и его последователи (К. Юнг, Э. Фромм и др.) проявляли самое непосредственное внимание к политическим вопросам при разработке своих теорий. Распространение в США бихевиорализма также сделало возможным формирование нового синкретического направления - политической психологии, одним из основателей которой стал Г. Лассуэлл, выпустивший и 1930 г. книгу "Психопатология и политика". "Может показаться странной, - писал он, - мысль о применении психоанализа к исследованию политики. Психоанализ возник как отрасль психиатрии и был первоначально ориентирован на терапию душевнобольных. Специалисты политической науки только изредка интересовались психопатологией политических лидеров. Они всегда разделяли равнодушие историков к наличию или отсутствию психических болезней или дефектов у власть имущих". Тем не менее, методология этого направления в конечном итоге привилась, причем не только в американской политической науке. Следуя по проторенному Лассуэллом пути, политологи усвоили и применяют до сих пор психологические концепции, выраженные в понятия "личность", "позиция" (attitude), "восприятие" (perception) и др., например, для анализа общественного мнения. Изучение политической социализации, с особой акцентировкой на роли семьи при передаче политических ценностей приблизило политическую науку не только к методологии психологического анализа, но и к методам, используемым антропологами, поскольку именно в рамках антропологии исследование семейных традиций и связей - от первобытных племен до ранних форм политической организации - имеет первостепенную важность.

    Политическая антропология возникла в результате синтеза идей, развиваемых в русле философской и социальной атропологии, с одной стороны, и новых устремлений политической науки, - с другой.

   Проблему проекции природы человека и его потребностей в общественно-политическую сферу изучают многие гуманитарные науки, но только в трех из них - философской, социальной и политической антропологии - человек является исходной категорией для анализа. Между этими дисциплинами не существует строгих границ. Это означает, что, обладая собственным предметом, понятийным аппаратом и методологией, эти дисциплины не только постоянно взаимодействуют, обогащая друг друга, но и выявляют многообразные “смежные", пограничные темы, группирующиеся вокруг таких кардинальных проблем человеческого существования как свобода, разум, истина, любовь, самореализация человеческого “Я” и др. Например, в работах одного из основоположников современного психоанализа Э Фромма “Иметь или быть", “Бегство от свободы" и др. сформулирована концепция сущности человека и его потребностей на основе синтеза философских, социологических, политологических и психологических теорий. “Человек, - отмечает Фромм, - стоит перед страшной опасностью превращения в узника природы, оставаясь одновременно свободным внутри своего сознания; ему предопределено быть частью природы и все же единовременно быть выделенным из нее, быть ни там, ни здесь. Человеческое самосознание сделало человека странником в этом мире, он отделен, уединен, объят страхом”.

   Присущие человеку потребности в общении и любви, в творчестве и ощущении глубоких корней, гарантирующих прочность и безопасность, в идентичности и познании выражают тенденцию к универсализации человеческого бытия на основе обретения свободы и раскрытия всех потенций, заложенных в человеческой личности.

    Философская антропология возникла как одно из направлений трансцендентальной философии (И. Кант и его последователи) и в настоящее время развивается на основе синтеза философских дисциплин, концентрируя основное внимание на проблемах человеческого онтогенеза во всех его проявлениях - теоретическом, практическом, культурном, моральном, психологическом и др. “Задачи философской антропологии, - писал немецкий философ М. Шелер в работе “Положение человека в космосе", - состоит в том, чтобы выработать на основе частно-научных определений единую систематическую теорию человека".

  Современная социальная антропология, беря за отправной пункт своего анализа отдельного человека, делает акцент на его социально значимых качествах (физических, нравственных, психических, творческих, интеллектуальных) и на возможности их реализации в тех или иных социальных условиях. Специальным предметом социальной антропологии является, таким образом, человек как потенциальный и реальный субъект общественных связей и отношений.

   Хотя и философская, и социальная антропология учитывают политику с точки зрения ее влияния на формирование сущностных и социальных аспектов человеческого бытия, только политическая антропология является наукой о “человеке политическом” по преимуществу: человек рассматривается в рамках этой дисциплины как субъект политического творчества. В рамках дихотомии “субъект - система" политическая антропология представляет именно субъекта, тогда как другие политические науки ставят акцент на системных, институциональных сторонах политики.

   Как понятие “политическая антропология”, так и сама дисциплина до сих пор воспринимаются в научных кругах далеко не однозначно. Например, в Германии в первой половине ХХ в. политическая антропология рассматривалась как один из разделов политической философии, объектом которого считалась оценка потенций человека как исходного пункта всякого политического действия.

     В настоящее время политическая антропология рассматривается большинством ученых как наука, изучающая человека как политически активного существа путем сравнительного анализа всех обществ, не только цивилизованных, но и так называемых первобытных. Развиваясь в этом направлении, она соприкасается с эмпирически ориентированными социологическими и политологическими исследованиями, имея перед ними то преимущество, которое классик французской социологии Р. Арон называл “спасительным средством от провинциализации” социологического и политологического знания. Этого же мнения придерживается и другой видный французский политолог Ж.-В. Лапьерр.