Учения Гегеля по политике

Государство в своем развитом и совершенном виде, выработанном мировой историей, есть конституционная монархия и знает три власти: княжескую, правительственную и законодательную.

Княжеская власть осуществляется монархом, который есть субъект, олицетворяющий суверенную субъективность государства и несущий в себе ее высшее проявление - силу последнего решения. Монарх есть эмпирическая единичность спекулятивно объединяющая в себе и „идеализирующая" все власти государства; он творит жизнь „особенного", назначая и увольняя тех, кто „субсуммирует" особенное под всеобщие законы; наконец, он творит жизнь всеобщего, познавая его субъективно из глубины своей совести и созидая его объективно в виде законов и учреждений.

Правительственная власть осуществляет закон и решение монарха, „субсуммируя" под них всякое особенное жизненное содержание. Такова власть суда и полиции ее осуществляют члены всеобщего сословия, которые жертвуют своими субъективными целями и самостоятельными интересами, и влагают в свое дело „главный интерес своего духовного и особенного существования". Это государственное служение, дающее права, обязанности и вознаграждение, должно быть организовано так, чтобы в государстве было „как можно меньше" простого „повиновения" граждан и произвола чиновников; служебная иерархия, ответственность должностных лиц и контроль общин и корпораций - таковы объективные гарантии от „злоупотребления властью"; господство добрых нравов, нравственное и умственное развитие народа и главное привычка ко „всеобщим интересам, воззрениям и делам" - таковы субъективные гарантии законности в управлении.

Законодательная власть ведает созданием новых законов и самыми общими „внутренними обстоятельствами" государственной жизни, определяя как то, что государство предоставляет индивидуумам (частно-правовые законы, права корпораций и государственное устройство в целом), так и обязанности подданных по отношению к государству (денежные взносы и личные услуги). В осуществлении этой власти участвуют монарх, правительство и „сословия"

Участие „сословий" в законодательстве необходимо не потому, что народ будто бы „лучше всего" знает свое „благо" или больше всего желает его. Напротив, та часть граждан, которая обычно называется „народом", отличается как раз тем, что она “не знает, чего хочет” и тем более не знает, чего желает Разум. Такое знание есть „плод глубокого познания и прозрения, которое именно не есть дело народа". Нет сомнения, что высшие должностные лица „по необходимости имеют более глубокое и обширное знание природы, учреждений и потребностей государства, а также большую способность и привычку к этим делам и могут сделать лучшее и без сословий"; что же касается „доброй воли", то это лишь черни свойственно вечно предполагать „у правительства злую или менее добрую волю". Скорее! следует ждать, что сословия внесут в государственные дела свой частный и особенный интерес в противоположность всеобщему.

Участие сословий в законодательстве необходимо потому, что этого требует „субъективная формальная свобода" граждан: необходимо, чтобы граждане сами участвовали в ведении государственных дел, внося в него свое сознание, убеждение и волю, чтобы они жили в законах государства своим знанием, советом и решением, осуществляя этим „субъективный момент всеобщей свободы". К этому, конечно, присоединяется, на втором плане, большая осведомленность представителей в деятельности низших чиновников, в специальных потребностях и нуждах, а также полезное участие многих в „публичной цензуре", повышающей прилежание и очищающей мотивы политических деяний.

В деятельности сословий участвует эмпирическое множество граждан; многие, но не все, не говоря уже о женщинах и детях.h Это множество участников привлекается на различных основаниях, в зависимости от принадлежности к сословию.

Члены всеобщего сословия несут правительственную службу и не участвуют в представительстве. Члены промышленного, или „приватного", сословия участвуют не индивидуальным голосованием, но посылают в нижнюю палату представителей, избранных от „товариществ, общин и корпораций", не связанных определенным мандатом, но органически представляющих в своем лице интерес своей социальной группы. Наконец, члены субстанциального сословия участвуют в верхней палате, которая посредничает между нижней палатой и короной так, как обе палаты посредничают между правительством и массою народа. Члены землевладельческого сословия входят в верхнюю палату по праву рождения, в качестве собственников родовых и притом майоратных имений; этим создается их независимость и от произвольной „игры" выборов, и от „благосклонности" толпы, и от милостей правительства: они уподобляются в этом князю и являются сразу „опорою трона и общества". Об участии земледельцев Гегель нигде не обмолвился ни словом.

Освобождающее "значение представительства расширяется от того, что в его публичных обсуждениях открыто формулируется „публичное мнение", впервые созревающее до истинных суждений о государстве и правительстве. Органическая индивидуальность сообщает государству черты „исключительности" и „независимости" по отношению ко всякому другому государству; ибо сущность всякого организма - в его свободе от „инобытия". „Первая свобода" и „высшая честь" всякого народа - жить в виде самостоятельного и независимого государства; u а это ведет к тому, что всякое государственное „инобытие" является приходящей извне случайностью и встречает организованное и внутренне объединенное отрицание: государство как единая народная субстанция борется за самоутверждение и в этой борьбе обнаруживается „идеальность" всего единичного, т. е. жизни, собственности и прав его граждан. Спекулятивная сущность государства необходимо приводит его к войне а его граждан к высшему самопожертвованию во имя государственной Субстанции; народ объединяется вокруг своей „субстанциальной воли", а она стоит в непосредственном „тождестве" с волею монарха, осуществляющего внешний суверенитет государства в войне и мире.

Встреча независимых и самостоятельных государств, полагающая основание „внешнему государственному праву", остается внешним „отношением" и не может разрешиться в спекулятивное тождество сторон, ибо самая сущность государства в том, что оно имеет особую „суверенную волю" и не способно к спекулятивному самоотречению.

„Абсолютный" „образ" государства приемлет и санкционирует дефективный уровень жизни, по крайней мере (если отвлечься от многих деталей), в трояком отношении: во-первых, недостаток мыслящего участия во Всеобщем, т. е. дефект личного уровня жизни и группового объема в семье; во-вторых, недостаток конкретного сожительства и нравственной воли, т. е. дефект группового способа жизни и личного уровня в гражданском обществе', и, в-третьих, недостаток гражданского самосознания и универсальной конкретности, т. е. дефект общеполитического уровня жизни и всемирного, общечеловеческого объема в политической общине, в государстве. И в результате этого „идея" государства действительно оказывается знаком, отмечающим не „победу", а „предел" человеческого духа.

Глава 2

                       2.1 Практический дух

Практический дух не только имеет идеи, он есть сама живая идея. Практический дух - это дух, самопроизвольно определяющий себя и сообщающий своим определениям внешнюю реальность. От "Я", которое превращается в предметы, в объективность лишь теоретически, идеально, следует отличать «Я», которое делает это практически, реально.

Практический дух называют преимущественно свободной волей, ибо «Я» может абстрагироваться от всякой определенности, в какой оно находится, и во всякой определенности остаться неопределенным и равным самому себе.

Воля как внутреннее определяющее себя понятие - это прежде всего деятельность и поступок. Она переносит свои внутренние определения во внешнее наличное бытие и тем выражает себя как идею.

К деянию относится вся совокупность определений, непосредственно связанных с произведенным им изменением наличного бытия. К поступку же относится, прежде всего только то из этого деяния, что входило в намерение, иначе говоря, только то, что было в сознании. Только это воля признает как свое и как свою вину, которую ей действительно можно приписывать. Но в широком смысле под виной нужно понимать и те из определений деяния, которые не сознавались, но могли быть сознаваемы.

А) Практическое чувство хотя и содержит в себе практические правовые, практические моральные определения и законы, но в непосредственном, а следовательно, неразвитом и непродуманном и, самое главное, в нечистом виде из-за примеси субъективной единичности. Необходимо заметить, что у практического чувства нет никакого иного истинного содержания, кроме определенным образом знаемых прав, обязанностей и законов, что с одной стороны, практическое чувство смутно и определено единичностью, а с другой - может быть поставлено выше определенного сознания этих прав, обязанностей и законов лишь постольку, поскольку соблюдаются они по отдельности и практическое чувство по отношению к ним можно считать тотальностью.

Б) Чувствовать какое-нибудь практическое определение и в то же время чувствовать то противоречие, что это внутреннее определение не реализовано, хотя реализовать его крайне важно, и значит иметь побуждение. Такое побуждение свойственно субъективной, пироде и направлено только на свою определенность. Вожделение есть единичное определение (природного) побуждения. В зависимости от того, соответствует или не соответствует ему внешнее наличное бытие, чувство становится приятным либо неприятным. При природных побуждениях и вожделениях практический дух остается в естественности и является существом зависимым, несвободным.

В) Необходимо, чтобы дух избавился от погруженности в природные побуждения и поднялся до такой всеобщности, когда каждое отдельно побуждение не расценивается как абсолютное, а ставится на свое место и получает должную оценку только в качестве момента тотальности, чем и очищается от субъективной случайности.

Определение духа - это и есть его законы. Но они не являются его внешними, природными детерминациями; его единственное определение, в котором и содержатся все остальные, - это его свобода. Она служит и формой, и содержанием его законов. Последний может быть правовым или политическим.

Право

Дух, как свободное, сознающее себя существо, есть то равное самому себе, что в своем абсолютно отрицательном отношении является прежде всего исключительным, единичным свободным существом, или лицом.

Право - это отношение людей друг к другу, поскольку они являются абстрактными лицами. Противоречащим праву является поступок, которым человек не признается как лицо, иначе говоря, поступок, нарушающий сферу свободы человека. Таким образом, правовое отношение друг к другу, согласно своему основному определению, носит негативный характер и не требует, собственно, оказывать другому что-либо позитивное, а требует только признавать его как лицо.

Внешнюю сферу права и свободы составляет собственность, подведение ничьей вещи под мою власть и волю. Владение является стороной произвольного присвоения. Стороной же собственности, как таковой, является та всеобщая сторона, что владение есть проявление моей воли, которая другим должна рассматриваться как нечто абсолютное.

Я могу отчуждать от себя свою собственность, а именно то, что действительно является собственностью, то есть, с одной стороны, есть мое, а с другой - обладает моментом внешнего наличного бытия. Неотчуждаемы, следовательно, мой разум, моя свобода, моя личность и вообще все то, что составляет необходимое содержание моей свободы.

Я могу продать свою собственность другому и приобрести себе чужую собственность. Это приобретение происходит только по договору, по взаимному согласию со стороны одного лица отказаться от некоторой собственности и передать ее другому, а со стороны другого - принять ее.

Сфера моей свободы включает мою личность и отношение вещи к ней; когда другие эту сферу нарушают, то это может иметь или только тот смысл, что мне не принадлежит лишь данная вещь, причем личность мою признают, или же тот, что не признают самое мою личность, что и бывает в случае насильственного причинения ущерба моему телу и жизни.

В моей личности другой непосредственно оскорбляет свою собственную. Оскорбляя мою личность, он совершает по отношению ко мне не нечто единичное, а нечто всеобщее. То, что он совершил по отношению к самому себе в плане понятия, необходимо совершить по отношению к нему в действительности. Если это осуществляется самим оскорбленным лицом, то это месть; если же месть совершается некоторой всеобщей волей и во имя всеобщей воли, то месть называется наказанием.

Право, касающееся собственности, является предметом гражданского права; право, касающееся личности, является предметом уголовного права. Науку об основных понятиях права назвали естественным правом, как будто существует какое-то право, принадлежащее людям от природы, и какое-то отличное от него право, возникающее в обществе в той связи, что там естественным правом как истинным правом приходится частично пожертвовать. На самом же деле благодаря обществу возникают всего лишь особенные права, отсутствующие в том праве, основой которого служит только единичная личность. Но вместе с тем они-то и представляют собой ликвидацию односторонности указанного принципа и его истинную реализацию.

Подлинной свободой обладает лишь всеобщая воля (а не индивидуальная).

Всеобщая свобода требует, чтобы субъективные устремления индивида были подчинены нравственному долгу, права гражданина — соотнесены с его обязанностями перед государством, а свобода личности — согласована с необходимостью.