Контрольная работа по дисциплине "Оперативно-разыскная психология"

 

 

 

 

1. Визуальная психодиагностика  криминальных признаков личности

 

Значимость морфологических, функциональных и сопутствующих признаков. В обыденном сознании бытует расхожее мнение о том, что скошенный лоб, «ястребиный» нос, тонкие «змеевидные» губы, а также татуировки, клички,, жаргон, уголовная жестикуляция и пр. - неотъемлемые признаки людей, находящихся в противоречии с законом, преступников. Данная точка зрения, сформировалась и продолжает существовать под воздействием идей Ч. Ломброзо, Э. Кречмера, догматов френологии, физиогномики, оттесняя процесс научного познания и заменяя его по существу предубеждением и штампом. Сказывается влияние и ряда детективных произведений, фильмов, взявших на себя роль трансформатора массового физиогномического опыта, отдельных журнальных и газетных публикаций.

Не подвергая критическому анализу псевдонаучные теории, литературу детективного жанра, средства кинематографии, публицистику, заметим, что по сравнению с «человеком с улицы» сотрудник правоохранительных органов находится в ином положении. Поскольку эффективность его деятельности зачастую прямо связана с успешностью распознавания лиц, причастных к преступной среде, в правоохранительной практике накоплен определенный опыт изучения личности с позиций ее асоциального заражения, опыта, статуса, действенности.

В юридической психологии выявляемые признаки группируются в три блока согласно принятой в криминалистике классификации:

I блок — морфологические: особенности телосложения; строения  лица, головы;

II блок — функциональные: речевое поведение (высказывания), жаргон; невербальное поведение (движения  и действия), знаки визуального  тайного общения (язык жестов, поз, мимики, взгляда);

III блок — сопутствующие: особенности одежды, обуви; татуировки, шрамы; носильные вещи; растительные  покровы на лице, голове. 

При выявлении криминальной принадлежности личности сотрудниками ОВД по психологическим признакам в исследовании установлена следующая иерархия их значимости В табл. 8.1 приведены ранговые места морфологических, функциональных и сопутствующих признаков в суждениях сотрудников уголовного розыска и следствия при идентификации лиц, причастных к преступной деятельности.

Морфологические признаки. Рассмотрение признаков первого блока приводит к выводу о невысокой значимости анатомии лица, головы, телосложения при оценивании криминальной принадлежности личности. Однако некоторая склонность сотрудников правоохранительных органов все же учитывать морфологические особенности не является результатом руководства положениями о фатальной связи антропометрических характеристик человека с его индивидуальными и криминальными особенностями. Ссылки на «узкий лоб», «приплюснутый или крючковатый нос», «маленькие глубоко посаженные, колющие глазки», «неблагородное выражение лица» и т. д. — действие не столько физиогномических, сколько национальных примет.

Проявление «каузальной атрибуции» в виде этностереотипической добавки к устойчивому «криминальному портрету» нередко находит подтверждение в иронических прозвищах подозреваемых лиц иной, чем сотрудники, национальности. Действие этнического стереотипа в форме «вербальной стигматизации» (клеймения, деперсонализации) представителей «иной» национальности на основании особенностей внешности нередко блокирует адекватное восприятие индивидуально-личностных особенностей собеседника.

В целом низкая рейтинговость криминальных признаков, относимых к морфологическому блоку, может объясняться ситуативным влиянием на характер непосредственных впечатлений, неоднозначностью интерпретации физического облика человека.

Таблица 8.1. Иерархия значимости психологических признаков

№ п/п	Наименование признака	Процент суждений	Ранг значимости
I блок     1 2	Морфологические
	Строение лица, головы	9,3	6
	Телосложение		7
II блок     1         2     3     4	Функциональные
	Речевое поведение (высказывания)	28,5	1
	Жаргон	13,6	3
	Невербальное поведение (особенности движений, действий)	14,2	2
	Знаки визуального тайного общения	10,3	5
III блок     1 2         3         4	Сопутствующие
	Одежда, обувь и пр.	3,1	8
	Растительные покровы на лице, голове	2,3	9,5
	Шрамы	2,3	9,5
	Татуировки	12	4

 

  

Функциональные признаки. Основная причина необходимости внимания сотрудников к функциональным признакам при выявлении антиобщественной личности, согласно ряду исследований — социокриминальное расслоение современной преступности. С одной стороны, в ней наблюдается процесс всемерной маскировки криминальной принадлежности частью профессиональных преступников, проявляемый в демонстрации «респектабельности» (недопущении традиционных атрибутов асоциальной субкультуры, татуировок, жаргона и пр.), а также здорового образа жизни (ни спиртного, ни наркотиков, занятия спортом). Новое поколение преступников может демонстрировать семейные устои, чадолюбие, старательное выполнение рабочих («мирских») обязанностей. Бывает, что они уважаемы в глазах коллег по работе, что характерно для новой генерации «благопристойных» уголовников «идейным» уклоном. С другой стороны, наблюдается стремление непрофеесиональных, в основном начинающих, правонарушителей к личному и групповому самоутверждению в преступном мире через сознательное и открыто подражание устоявшимся криминальным традициям.

Среди признаков функционального блока при криминологической идентификации выделяются особенности речевого поведения (высказывания):

• демонстрация социальной зрелости и нравственной чистоты (непротиворичивость, аргументированность, мотивированность суждений без необходимости без требований к этому со стороны сотрудника правоохранительных органов);

• преобладание однообразных фраз-паразитов, характеризующих умственное развитие особого рода;

• большая выразительность рук, нежели речи (постоянная помощь себе разговоре руками);

• повышенная готовность к самозащите, обнаруживающаяся в постоянном и жестком самоконтроле поведения, в мгновенной реакции на опасные ситуации;

• игра в «несгибаемость», корпоративную «честность», спекуляция на чувствах товарищества, коллективизма;

• возмущение по незначительным поводам (неадекватность реакций на безобидные слова, замечания или действия сотрудника);

• парадоксальное сочетание в речи искренности и лживости, безволия упрямства, изворотливости и примитивизма, чувства ненависти к себе подобным и групповой сплоченности, женоненавистничества и сексуально! озабоченности при крайней нестабильности каждого из этих качеств;

• в силу отработанных защитных механизмов — завышенная самооценку, склонность считать себя, свою судьбу особенными, исключительными;

• самооправдание, выражаемое в максималистских, циничных заявлениях; типа: «преступно государство, а мы — его верные подданные»; «воруют все кто смел, дай только волю»; «все люди — враги» и пр.;

• стремление сохранить дистанцию в отношениях с сотрудником ОВД, обезличить его, видя в нем лишь определенную социальную роль, а не живого человека.

Жаргон («блатная музыка», «феня») используется преступниками как средство общения между собой и потому может невольно проявляться в речи во время допросов.

На сегодняшний день сведения о жаргонном языке лиц, подозреваемых в преступной деятельности, являются такими же актуальными, как и много лет назад, когда Д. С. Лихачев писал о том, что подобный материал ценен не •только этимологией отдельных слов. Этот язык включает в себя всю идеологию, все коллективные представления и коллективные эмоции как воров, так и прочих асоциальных лиц.

Употребление жаргонных слов лицами, причастными к криминальной среде, предназначено для: зашифровки мыслей и тем самым обеспечения живучести преступного сообщества; самоутверждения в преступной среде или подчеркивания превосходства сообщества преступников над другими людьми (например, в преступном сообществе все люди делятся на «гавриков», «шибздиков», «волосатиков», «дубаков», а чины милиции — на «легавых», «лягушек», «жаб», «псов», «снегирей», «клух»); распознавания «своих» и выделения их в особую касту по специализации (например, различаются несколько разновидностей воровской профессии: «мойщик» — вокзальный вор или лицо, обкрадывающее спящих в вагоне пассажиров, совершающее кражу у пьяных, «охотник» — нищий профессионал, «барабанщик» — квартирный вор, стуком в окно или звонком предварительно проверяющий отсутствие хозяев, «тихушник» — вор, совершающий кражи из незапертых квартир, и пр.); выявления лиц, имеющих намерения проникнуть в криминальное сообщество, что позволяет «изобличать» подосланных властями агентов, знающих только основы языка; отражения внутригрупповой иерархической структуры (по обозначению членов сообщества терминами жаргона определяются их права и обязанности, система взаимоотношений: «косматый» — главарь группы; «валет» — лицо, прислуживающее авторитетам преступного мира, «взросляк» — совершеннолетний преступник и пр.) и т. д.

При декодировании «зашифрованной речи» криминальных лиц сотрудникам правоохранительных органов приходится сталкиваться с определенными трудностями. Во-первых, от представителей криминального мира очень трудно добиться каких-либо объяснений тех выражений и слов, которые они употребляют. Подозреваемый, прошедший не один десяток допросов, вырабатывает в себе тактику запирательства. И этот факт «запирательства», по мнению опытных специалистов правоохранительной системы, делает «уголовную тарабарщину» малодоступной пониманию, а сведения, содержащиеся в справочниках, словарях, энциклопедиях, в части освещаемой проблемы жаргона не всегда отражают быстро меняющиеся реальности преступного мира.

Во-вторых, отмечается постоянное обновление словаря уголовного жаргона, «удлинение» синонимического ряда входящих в него слов. Основная причина такого словотворчества — прогрессирование наркоманийной преступности, члены которой отличаются по большинству параметров от общей массы правонарушителей: уровню информированности, общей культуре, образованию, эрудиции. В связи с расцветом в стране наркоманийной преступности современный жаргон правонарушителя постоянно наполняется искаженными иностранными словами, медицинскими терминами («баядерка», «гейгерл», «гейшанка», «эвричка» и пр. — проститутка; «витамин С», «санта-мария», «хромосома жирная», «яйцеклетка товаристая», «эрзац-баба» — жена, сожительница).

В-третьих, смысл жаргонного слова может преображаться в зависимости от контекста фразы, конкретной обстановки, внешних обстоятельств. Например, слово «навернуть» означает «совершить», «что-то сделать», при этом можно «навернуть скачок» — совершить кражу со взломом; «навернуть малину» — установить тайную квартиру; «навернуть бабки» — добыть денег; «навернуть фраера» — обмануть кого-либо.

В-четвертых, прослеживается «популяризация» среди всех слоев населения жаргонных слов и выражений. Они употребляются не только правонарушителями, но и законопослушными гражданами (хотя и в шутку, из озорства, без жиганской и воровской патетики), что вносит иногда путаницу в процесс криминологической идентификации.

Необходимость иметь представление о жаргоне как инструменте изучения преступника вполне объяснима, в противном случае общение с ним может оказаться ограниченным, не полным и не доверительным, а незнание или неудачное применение жаргонных слов сотрудником ОВД может привести к резким конфликтным ситуациям.

Невербальное поведение (неосознаваемые, малоосознаваемые движения и действия):

• проявление настороженности в беседе даже на нейтральные темы: пристольный взгляд, прищуривание, наморщивание лба перед ответом (придание лицу выражения проницательности — желание предугадать направление беседы, степень осведомленности сотрудника ОВД о событиях преступления);

• проявление подозрительности и скрытности (взгляд сбоку — углами глаз; движения рук, закрывающие лицо; взгляд в сторону; сокрытие ладоней и др.);

• проявление нервозности (активное движение рук, в первую очередь кистей и пальцев; частое покашливание, прочищение горла; учащенное моргание; покусывание губ или ногтей; избегание взгляда сотрудника; ерзанье и др.);

• неестественная веселость или развязность, примитивная бесцеремонность (беззаботно открытая посадка — ноги или бедра широко расставлены; улыбчивость, демонстрация преувеличенного дружелюбия, когда обстановка не располагает к этому) и т. д.

Специфику невербального поведения представителя криминального мира Д.С. Лихачев связывал с обрывочным, «заторможенным» характером речевого синтаксиса, с пропуском подлежащего и сказуемого. Страх произнести лишнее, выдать себя или других из-за болтливости часто не разрешается ничем. Здесь-то и приходят «на помощь» телодвижения как результат разрешения напряжения в речи преступника, в среде которого к тому же не терпят многословия, где почти все понимается с полуслова, порой по одному взгляду или позе. Это обстоятельство порождает понимание специалистами ОВД необходимости владеть искусством толкования этого особого языка — языка телодвижения, проявление которого обусловлено импульсами подсознания. Отсутствие у собеседника возможности подделать эти импульсы позволяет доверять этому языку больше, чем обычному словесному каналу общения.

Знаки визуального тайного общения — «ручная феня» (осознаваемое невербальное повеление). Использование знаков тайного общения особенно распространено в среде мошенников, картежников, наперсточников, проституток, преступников, отбывающих наказание в местах лишения свободы. Так, у картежных игроков для передачи информации используются наиболее естественные жесты, движения глаз и др. Знаки визуального тайного общения позволяют: передать информацию с тайным содержанием при всех, на значительное расстояние или при таких условиях, когда невозможно ее передать при помощи речи; обеспечить быстроту передачи информации; быть понятным только для определенного круга.

Например, психологическими исследованиями установлено, что зажатый в кулаке указательный палец является индикатором скрытности человека, неуверенности в своих словах и действиях, а следователи утверждают, что при проведении очных ставок этот жест обозначает сигнал о безвыходном положении: «Обложили доказательствами». Жест, когда двумя раскрытыми ладонями изображается фигура, подобная букве «Т» — сигнал о серьезности обвинений, грозящих тюремным заключением, что на жаргоне обозначается терминами: «крышка», «амба», «крепко сел». Вращение двух указательных пальцев, направленных друг к другу, говорит о неопределенности или неуверенности в чем-либо и т. д.