Общая характеристика аномального развития личности

Преодоление диктата зрительного  поля можно наблюдать в играх  на переименование, в которых происходит отрыв действия и слова от конкретного  предмета.

Таким образом, наглядно-образные связи постепенно теряют свое ведущее  значение. Возникают более сложные  межфункциональные перестройки, в которых речь, опираясь на предметную практику, перестраивает всю систему межфункциональных связей.

Главным архитектором всех этих перестроек является интеллект: вначале  в своем развитии он формирует  сенсомоторные связи, а затем, с  появлением речи, получает инструмент, с помощью которого на вербально - логической основе в большей или  меньшей степени перестраивает  все другие функции. Психическая  деятельность ребенка приобретает  сложное многоуровневое строение.

Асинхронии развития. В норме межфункциональные связи складываются в процессе гетерохронии. В патологии же возникают различные диспропорции в развитии. Рассмотрим некоторые из этих вариантов.

Явления временной независимости  — явления изоляции. Выготский  писал, что в норме для двухлетнего  ребенка линии развития мышления и речи идут раздельно, Позднее, перекрещиваясь, они дают начало новой форме развития. В то же время функции, на раннем этапе развивающиеся независимо друг от друга, могут вступать в различные  факультативные взаимосвязи с другими  функциями (например, речь + восприятие + аффект). В норме состояние независимости  имеет временный характер. В патологии  же эта независимость превращается в изоляцию. Изолированная функция, лишенная воздействий со стороны  других функций, останавливается в  своем развитии, теряет адаптивный характер. При этом изолированной  может оказаться не только поврежденная функция, но и сохранная, если для  ее дальнейшего развития необходимы координирующие воздействия со стороны  нарушенной функции. Так, например, при  тяжелых формах умственной отсталости весь моторный репертуар больного ребенка  может представлять ритмическое  раскачивание, стереотипные повторения одних и тех же элементарных движений. Эти нарушения вызваны не столько  дефектностью двигательного аппарата, сколько грубым нарушением мотивационной  сферы. При олигофрении с явлениями  гидроцефалии нередко наблюдается  хорошая механическая память. Однако ее использование ограничено из-за низкого интеллекта. Внешняя богатая  речь со сложными «взрослыми» оборотами  остается на уровне подражания. В дошкольном возрасте богатая речь таких детей  может маскировать интеллектуальную несостоятельность.

Жесткие связи и их нарушения. Этот тип организации наблюдается  на ранних этапах развития ребенка  и свидетельствует о возникновении  устойчивых связей между отдельными звеньями психического процесса. Однако устойчивость такой системы возможна в строго ограниченных условиях. Жесткая  система не способна адекватно реагировать  на многообразие окружающих условий, не обладает достаточной пластичностью. В патологии нарушение отдельных  звеньев ведет к нарушению  всей цепочки в целом.

Как показали исследования А. Р. Лурия с сотрудниками, при олигофрении в результате нарастания инертности внутри таких цепочек нарушается переключение с одного звена на другое. При этом степень инертности отдельных звеньев может быть различной. Так, при олигофрении она более выражена в сенсомоторной сфере и меньше в речевой. В результате речь оказывается изолированной и не связанной! с сенсомоторными реакциями. Таким образом нарушается сама возможность возникновения более сложных, иерархических структур. В более легких случаях могут наблюдаться временные трудности при переходе от жестких связей к иерархическим. Й этом случае старые связи полностью не оттормаживаются (фиксируются) и при каждом затруднении вновь актуализируются.

При такой организации, когда  одновременно сохраняются старый и  новый способы реагирования, процесс  приобретает неустойчивый характер.

Иерархические связи и  их нарушение. Как показал Н. А. Бернштейн, многоуровневый тип взаимодействия обладает высокой пластичностью  и устойчивостью. Это достигается  рядом моментов, выделением ведущих (смысловых) и технических уровней, а также определенной автономностью  отдельных систем, каждая из которых  решает свою «личную задачу». При  различных дисфункциях в первую очередь страдает развитие сложных  межфункциональных связей, какими являются иерархические координации. Эти нарушения могут возникать как на смысловом, так и на технических уровнях. В последнем случае ведущий (смысловой) уровень вынужден «помогать» испытывающим трудности техническим уровням. В результате происходит перераспределение контроля в их пользу и, как следствие, страдает смысловая организация действия. Примеры можно найти не только в патологии, но и в норме при формировании нового действия. Так, ребенок, овладевая навыком письма, все внимание обращает на графическую сторону (написание букв), одновременно теряя смысловую сторону действия. Аналогичные трудности дети испытывают при овладении техникой чтения.

В патологии развитие сложных межфункциональных связей страдает в первую очередь, Большей частью речь идет о недоразвитии иерархических координации. Как уже отмечалось выше, в норме одним из механизмов возникновения новых координации является гетерохрония. В патологии же наблюдаются диспропорции, возникают различные типы асинхроний развития. Среди основных можно выделить следующие:

А) явления ретардации —  незавершенность отдельных периодов развития, отсутствие инволюции более  ранних форм. Это наиболее характерно для олигофрении и задержки психического развития. Р. Е. Левиной описаны дети с общим речевым недоразвитием, у которых наблюдалось патологически  длительное сохранение автономной речи. Дальнейшее речевое развитие у этих детей происходит не в результате смены автономной речи на обычную, а  внутри самой автономной речи, за счет накопления словаря автономных слов. В этом случае патологически фиксируется  один из низших речевых этапов, в  норме занимающий очень короткий период;

Б) явления патологической акселерации отдельных функций, например чрезвычайно раннее (до 1 года) изолированное развитие речи при  раннем детском аутизме, сочетающееся с грубым отставанием, ретардацией  в сенсомоторной сфере. При этом варианте асинхроний развития могут длительно сосуществовать развитая (взрослая) речь и речь автономная: наглядные, комплексные обобщения и обобщения понятийные и т. д. Таким образом, на одном возрастном этапе имеется смешение психических образований, наблюдаемых в норме в разные возрастные эпохи. Таким образом, при асинхрониях развития наблюдаются различные варианты нарушений: явления стойкой изоляции, фиксации, нарушение инволюции психических функций, временные и стойкие регрессии.

Изучение гетерохронии и  асинхроний развития не только углубляет понимание механизмов симптомообразования, но и открывает новые перспективы в области коррекции.

Если известен набор элементов, необходимых для построения новой  функциональной системы, скорость и  последовательность, с какой каждый из элементов должен пройти свой участок  пути, а также набор необходимых  качеств, которыми должна обладать будущая  система, то в случае сбоев в этом процессе мы можем не только предсказать характер ожидаемых нарушений, но и предложить адресную программу, направленную на коррекцию всех составляющих формирующейся функции.

1.2 Некоторые тенденции  в понимании нормального и  аномального развития личности

Проблема нормального  развития личности в зрелом возрасте является, как ни странно, постоянно  ускользающей из поля внимания психологов. Ее по преимуществу обрывают юношеским  возрастом, хотя за ним следует та взрослая жизнь, которую, согласно пословице, «прожить — не поле перейти».

Между тем, не поняв, что есть нормальная личность, каково ее движение в зрелом возрасте, мы оказываемся  бессильными перед рядом насущных, конкретных проблем, например проблемы построения психологических основ  коррекции, воспитания личности. Парадокс современных представлений о  личности состоит в том, что мы значительно больше знаем (правда, главным  образом в плане описательном, феноменологическом) о ее аномалиях, патологических отклонениях и вариантах, нежели о том, что же с точки  зрения психологии есть личность нормальная. Те же взгляды на норму и патологию, которые сформулированы на сегодня  в рамках зарубежной психологии представляются пока не достаточно обоснованными. Перечислим некоторые из них.

Прежде всего здесь  главенствуют негативные критерии психического здоровья, согласно которым норма  понимается прежде всего как отсутствие каких-либо патологических симптомов. Такой подход, в лучшем случае, очерчивает границы круга, в котором следует искать специфику нормы, однако сам на эту специфику никоим образом не указывает. В этом подходе можно усмотреть и логическую ошибку: из того, что наличие того или другого патологического явления говорит о душевном расстройстве, вовсе не следует, что при его отсутствии можно говорить о норме.

Весьма распространенными  за рубежом являются также релятивистски-статистические критерии нормы. Они базируются на двух предпосылках:

1) на статистическом понимании  «нормального», как «среднего»  или наиболее обычного и

2) на точке зрения культурного  релятивизма, согласно которому  как о норме, так и о патологии  можно судить лишь на основании  соотнесения с определенной социальной  группой, с особенностями ее  культуры; то, что вполне «нормально»  в одной культуре, в другой  будет выглядеть как патология.

Рассмотрение «срединности» и адаптации к привычному окружению, как основы нормальности, также уводит нас от собственно психологических проблем развития личности и по сути примыкает к классу негативных критериев с тем лишь добавлением, что нормальный человек, помимо отсутствия патологических симптомов, должен еще и ничем существенным не выделяться среди своего окружения. Понятие «нормальная личность» оказывается пустым, лишенным какого-либо положительного содержания.

Чем же в таком случае пытаются заполнить эту пустоту  сторонники рассматриваемого взгляда? Достаточно частым является здесь заимствование  терминологии, описывающей психопатические  отклонения. Степень патологичности субъекта определяется наличием этих отклонений, равно как степень его нормальности — их отсутствием. Эта позиция лежит, как об этом неоднократно писала Б. В. Зейгарник, в основе многих популярных за рубежом методов исследования личности, которые строят структуру личности, как больной, так и здоровой, из одних и тех же категорий психиатрической диагностики (например, опросники MMPJ, тест невротизма Айзенка и др.). Привлечение математического аппарата, корреляционных и статистических методов не изменят при этом сути дела, поскольку касается, прежде всего способов обработки материала, но не тех теоретических оснований, исходя из которых этот материал добывается.

Рассматриваемая схема, в  которой психическое здоровье понимается как отсутствие выраженных патологических симптомов и нарушений адаптации (что, по сути, есть апология мещанского взгляда «все как у людей»), мало того что совершенно недостаточна в общетеоретическом плане, является непродуктивной и для решения практических вопросов. Например, как подчеркивает Э. Шобен, конечные цели психиатрии не могут сводиться к ликвидации болезненных симптомов и приведении личности в соответствие с нормами общества, но предполагают также и «возвращение пациента самому себе», т. е. приобретение им собственной целенаправленной активности. Вполне понятно, что релятивистско-статистический подход не отвечает и требованию, сформулированному еще 3. Фрейдом, согласно которому психотерапия должна быть каузальной, т. е. ликвидировать не только симптомы, но и их причины. В своей практическое (терапевтической) реализации эта схема приводит не более чем к различным способам «модификации поведения», среди них прямому (фармакологическому, электрофизиологическому) воздействию на нервные механизмы, реализующие психическую активность индивида, минуя таким образом уровень личностной регуляции.

Таким образом, отмечает Зейгарник  Б.В., релятивистски-статистический подход, несмотря на его значительную популярность, антипсихологичен и по сути обходит вопрос о позитивных психологических характеристиках нормальной личности.

Как реакцию на такую точку  зрения можно рассматривать другой подход к проблеме, а именно появление  в психологической литературе описательных критериев, с помощью которых, пытаются наполнить содержанием понятия  «нормы», «психическое здоровье». Так, например, Э. Фромм в свое время отметил, что психически здоровый индивид продуктивен и не отчуждаем; со своими эмоциями он ощущает связь с окружающим миром, со своим интеллектом он постигает объективную реальность; он осознает свою собственную неповторимую личность и чувствует свою связь с ближними. Здесь мы встречаемся с широким привлечением общегуманистических принципов этики и философии, пришедшими на смену статистике, и примату «приспособления».

Следует отметить общность взглядов большинства авторов по вопросу о том, какие свойства личности могут быть отнесены к кругу  нормальных. Г. Оллпорт, проанализировав описания многих психологов, представил их в виде следующего перечня:

1) интерес к внешнему  миру, расширение связей «я» с  внешним миром;

2) самообъективация, привнесение своего внутреннего одыта в актуально переживаемую ситуацию, способность юмористически окрашивать действительность;

3) наличие «жизненной  философии», которая упорядочивает,  систематизирует опыт и сообщает  смысл индивидуальным поступкам;

4) способность к установлению  теплых, душевных контактов с  окружением;

5) владение адекватными  навыками, способностями и восприятиями, необходимыми при решении практических  проблем повседневной жизни;

6) любовь и уважение  ко всему животному.

Как можно оценить этот подход? Прежде всего он представляется необходимым шагом в познании нормальной личности. Если негативные критерии лишь указывают (и то весьма приблизительно) границу между обширными  областями нормы и патологии, если статистические и адаптационные  критерии определяют нормальность человека как степень отсутствия в нем  патологических симптомов и соответствия требованиям окружения, то данный подход пытается выделить, наконец, то позитивное, что несет в себе нормальная человеческая личность. Весьма интересным является здесь, на наш взгляд, нередкое единство мнений о характерных чертах такой  личности. Стоит обратить внимание на этот факт, поскольку здесь мы встречаемся как бы с «методом компетентных судей», которые независимо друг от друга сходятся в описании интересующего нас феномена.