Палеопсихологическая теория Поршнева

БАЛТИЙСКИЙ ФЕДЕРАЛЬНЫЙ  УНИВЕРСИТЕТ ИМЕНИ И.КАНТА

ФАКУЛЬТЕТ ПСИХОЛОГИИ И СОЦИАЛЬНОЙ РАБОТЫ

КАФЕДРА ОБЩЕЙ ПСИХОЛОГИИ

 

 

 

 

 

 

 

 

 Палеопсихологическая теория Поршнева

реферат

 

 

 

 

 

 

Выполнила: студентка 2 курса

специализации психология

Цвигун Наталья

Проверила: Шахторина Е. В.

 

 

 

Калининград

2012

Содержание

Введение…………………………………………………………………………...3

Онтогенез и филогенез  человеческой психики…………………………………4

Палеопсихология Поршнева…………………………………………………..…5

Интердикция, суггестия, контрсуггестия………………………………………..5

Дивергенция неоантропов  и палеоантропов…………………………………….6

Палеопсихология Поршнева и психоанализ: перспективы сближения……….9

Заключение……………………………………………………………………….12

Список использованной литературы………………………………………...…14

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Введение

В период зарождения психоанализа Зигмунд Фрейд часто обращался  к сопоставлению своих открытий в области онтогенеза человеческой психики с филогенезом: первичный  и вторичный процессы, чуть позднее, - эдипов комплекс. Менее известен его интерес к широко обсуждавшейся во второй половине XIX века проблеме «недостающего звена» между обезьяной и человеком в биологической эволюции. В 1917 году в письме Георгу Гроддеку, посвященном проблеме бессознательного, Фрейд, между прочим, написал: «Несомненно, Бсз является надлежащим посредником между физическим и психическим, возможно, оно является давно искомым “недостающим звеном. Но чем глубже становилось психоаналитическое понимание ранних этапов человеческой психики, тем меньше для этого понимания привлекались данные филогенеза. В психоаналитической литературе второй половины XX века, затрагивающей филогенез, проблематика собственно психики человека уже полностью исчезает. Причину понять не сложно: филогенетических исследований человеческой психики, сопоставимых по глубине с ушедшим далеко вперед психоанализом, просто нет.

Едва ли не единственным исследователем XX века, вознамерившимся  на надежном физиологическом фундаменте реконструировать ранние этапы становления  человеческой психики в филогенезе, был российский ученый Борис Поршнев (1905-1972), назвавший эту область  исследований палеопсихологией.

 

 

 

Онтогенез и филогенез  человеческой психики

В период зарождения психоанализа Зигмунд Фрейд часто обращался  к сопоставлению своих открытий в области онтогенеза человеческой психики с филогенезом: первичный и вторичный процессы. Менее известен его интерес к широко обсуждавшейся во второй половине XIX века проблеме «недостающего звена» между обезьяной и человеком в биологической эволюции. В психоаналитической литературе второй половины XX века, затрагивающей филогенез, проблематика собственно психики человека уже полностью исчезает. Причину понять не сложно: филогенетических исследований человеческой психики, сопоставимых по глубине с ушедшим далеко вперед психоанализом, просто нет.

Едва ли не единственным исследователем XX века, вознамерившимся  на надежном физиологическом фундаменте реконструировать ранние этапы становления  человеческой психики в филогенезе, был российский ученый Борис Поршнев (1905-1972), назвавший эту область  исследований палеопсихологией.

Поршнев был не чужд психоанализу и при всех критических оговорках  подчеркивал в нем «веру во всепобеждающую силу человеческого  разума: убежденность в том, что “бессознательное”  любого человека может быть сделано  достоянием его сознания». Признавал  он и важность привлечения данных психоанализа для развития палеопсихологии. С другой стороны, Поршнев был убежден, что результаты собственных исследований в области палеопсихологии будут полезными для психоанализа. В середине 60-х годов он предложил филогенетическое обоснование того центрального места, которое занимает в психоанализе проблематика либидо. Реконструкция среды обитания и жизнедеятельности ближайших предков человека разумного привели его к выводу: уникальной биологической особенностью человека является избыточный сексуально-поисковый инстинкт, который был жизненно необходим его ближайшим животным предкам и соответствовал норме в условиях высокой дисперсности вида, но который не успел быть уничтоженным естественным отбором ввиду чрезвычайной быстроты происшедшей трансформации.

Палеопсихология Поршнева

В 1945 году, т.е. почти одновременно с открытием тревоги восьмимесячного, Поршнев сформулировал ключевую для палеопсихологии идею тормозной доминанты, но только спустя двадцать лет впервые представил результаты своих исследований публике. Наконец, в 1974 году был опубликован его главный труд, в котором он подвел итоги своих исследований.

Интердикция, суггестия, контрсуггестия

Далее Поршнев обращается к анализу феномена непроизвольного  подражания (имитативного рефлекса) вообще и в популяциях ближайших предков человека разумного - в особенности. Этот анализ приводит его к двум выводам.

Во-первых, неадекватные рефлексы обладают повышенной способностью провоцировать  непроизвольное подражание. Следовательно, при определенных условиях одна особь  может вызвать смену ролей  двух центров управления поведением другой особи, спровоцировав у последней имитативный рефлекс. Приведу условный пример. Если некое животное осуществляет пищевое поведение, неадекватным рефлексом для которого является «поведение почесывания», то другое животное, изобразив почесывание и вызвав его имитацию первым, блокирует тем самым пищевое поведение этого первого. Такое воздействие животных друг на друга Поршнев называет интердикцией - «высшей формой торможения в деятельности центральной нервной системы позвоночных». Он подчеркивает, что интердикция действует не по модели условного рефлекса, не требует положительного или отрицательного подкрепления.

Во-вторых, согласно реконструкции  Поршнева, в популяциях ближайших  предков человека разумного имитативный рефлекс приобрел такую силу, что уже таил в себе опасность катастрофы, не будь он обуздан, в свою очередь, каким-то новым биологическим приспособлением. Следовательно, продолжает Поршнев, в этих популяциях допустимо предположить стремительное освоение механизмов интердикции. Очевидно, эволюция не могла остановиться и на этой ступени, если не брать в расчет перспективу вымирания вида, представители которого освоили практику подавления любого инстинктивного поведения друг друга.

Сформировавшийся механизм интердиктивного торможения мог быть использован особью, им владеющей, и для торможения самой интердикции, осуществляемой другой особью. Но и это торможение второй степени, в свою очередь могло быть тормозимо. Этот диалектический переход можно передать с помощью метафоры (хотя и не вполне точной): «нельзя - можно - должно». Последняя ступень означает, что подавляется любая деятельность, кроме единственной - игравшей роль неадекватного рефлекса, тормозной доминанты. Тем самым, это уже не «запрещение» поведения, полезного для особи, испытывающей интердикцию на себе, но «принуждение» к поведению, полезному для особи, осуществляющей интердикцию. Поршнев называет эту третью ступень развития интердикции суггестией - первым шагом становления человеческой речи.

Дивергенция неоантропов  и палеоантропов

Прежде, чем обсуждать  развитие суггестии, необходимо учесть особенности дивергенции (видового обособления) человека разумного и  его ближайших биологических предков - палеоантропов. Согласно исследованиям Поршнева, отбор, который привел к появлению неоантропа, «был чем-то скорее похож на искусственный отбор, чем на обыкновенный естественный отбор». Таким «стихийным искусственным отбором», пишет Поршнев, «палеоантропы и выделили из своих рядов особые популяции, ставшие затем особым видом. Обособляемая от скрещивания форма, видимо, отвечала прежде всего требованию податливости на интердикцию. Это были “большелобые”». Поршнев имеет в виду, что в ходе эволюции только в мозге человека разумного появляются верхние лобные доли. О роли этих лобных долей в восприятии речевых сигналов, ссылаясь на исследования Александра Лурии и других российских психологов, Поршнев писал: «в высокоразвитых лобных долях эти сигналы претворяются в затормаживание всякой иной активности, кроме заданной по каналам речи и сознания».

Человеческая речь обнаруживает в генезисе (чистая суггестия) фундаментальную  характеристику: невиданный в животном мире потенциал депривации, фрустрации. Сила сформировавшегося механизма  воздействия одного организма на другой способна нарушить течение любых  физиологических функций, привести к гибели. Поэтому, формируясь, суггестия  неумолимо вынуждает ранних людей  к сопротивлению, к развитию контрсуггестии.

Одной из самых архаичных  форм сопротивления суггестии, согласно Поршневу, являются негативные эмотивные (аффективные) реакции - страх, гнев, ярость и т.п.: все они ограждают человека от принудительной силы слова со стороны  окружающих людей. Поршнев пишет, что  в отличие от более развитых форм контрсуггестии, эти архаичные средства «слабо мотивированы, держатся на полубессознательных традициях и предрассудках. Они ищут скорее не оснований, а поводов. С физиологической точки зрения эмотивные реакции связаны с вегетативными и секреторными сдвигами. В головном мозге ими ведают в основном подкорковые отделы. Это говорит о том, что данная группа контрсуггестивных явлений служит как бы попыткой коры человеческого мозга бросить в бой против суггестии глубокие резервы - эволюционно древние образования в центральной нервной системе». Выше уже упоминалось, что именно эти «глубокие резервы» вовлечены во многие неадекватные рефлексы. Переформулировав эти филогенетические выводы для онтогенеза, можно предположить, что освоению ребенком речевой контрсуггестии предшествует использование негативных аффектов - в их связи с феноменом интердикции. Не эти ли явления так настойчиво искала Мелани Кляйн, называя их деструктивными фантазиями ребенка?

Дивергенция палеоантропов  и неоантропов приходится на период верхнего палеолита (40-15 тысяч лет  назад). К концу палеолита ранние неоантропы расселились практически  по всей пригодной к обитанию территории нашей планеты, преодолев, по словам Поршнева, «такие экологические перепады, такие водные и прочие препятствия, каких ни один вид животных вообще никогда не мог преодолеть». Причиной стремительного разбегания ранних неоантропов было, подчеркивает Поршнев, «появление и развитие бремени межиндивидуального давления».

С учетом неравномерности  эволюции популяций ранних неоантропов  в ходе дивергенции, Поршнев осторожно  намечает реконструкцию этого ее этапа: «Старались ли они отселиться в особенности от палеоантропов, которые биологически утилизировали  их в свою пользу, опираясь на мощный и неодолимый нейрофизиологический аппарат интердикции? Или они бежали от соседства с теми популяциями неоантропов, которые сами не боролись с указанным фактором, но уже развили в себе более высокий нейрофизиологический аппарат суггестии, перекладывавший тяготы на часть своей или окрестной популяции? Вероятно, и палеоантропы, и эти суггесторы пытались понемногу географически перемещаться вслед за такими беглецами-переселенцами».

Однако такое разбегание, продолжает Поршнев, достигает предела: по природным, географическим причинам или в силу того, что первых беглецов настигают новые переселенцы, простое  взаимное отталкивание оказывается  уже невозможным: «Начинаются попытки  обратного, встречного переселения. Теперь люди все чаще перемещаются не в  вовсе необжитую среду, а в  среду, где уже есть другие люди, где необходимо как-то пребывать среди соседей. Люди возвращаются к людям».

Конечно, отмечает Поршнев, первая и вторая волны переселений  не были строго разделены во времени: первая в одних географических областях еще продолжалась, когда в других началось и зашло далеко встречное  движение. «Земля начала покрываться  антропосферой: соприкасающимися друг с другом, но разделенными друг от друга первобытными образованиями».

Поршнев подчеркивает отличительную  черту этих первобытных общностей: «Этнос или другой тип объединения  людей служит препятствием (иногда это - строгая норма, иногда - обычай, иногда - статистическая реальность) для  брачно-половых связей с чужими. Таким образом, эндогамия, разделившая мир неоантропов на взаимно обособленные ячейки, сделавшая его сетью этносов, была наследием дивергенции, получившим совершенно новую функцию».

По мере того, как вторая волна переселений побеждала  первую, завершает реконструкцию  Поршнев, «происходило рождение неизмеримо более специфических для человека средств контрсуггестии». На смену негативным (деструктивным) аффективным реакциям, использующим наследие интердикции, приходят «средства», опирающиеся на речь и мышление.

Палеопсихология Поршнева и психоанализ: перспективы сближения

Быть может, самый неожиданный  результат предложенного в статье сопоставления филогенетических представлений  Поршнева и онтогенетических представлений  психоанализа - удивительная легкость их согласования.

И дело тут не только в  том, что палеопсихология Поршнева, хотя и опирается на научные данные, полученные не позднее конца 60-х годов прошлого века, остается до сих пор единственной филогенетической теорией, всесторонне исследовавшей самые ранние этапы становления человеческой психики. Не менее важно и то, что именно психоаналитические исследования в области онтогенеза приходят к выводам, более близким к поршневской палеопсихологии, чем какие-либо иные онтогенетические исследования человеческой психики.

Шпиц очень близко подошел  к объяснению тревоги восьмимесячного, предложенного выше и опирающегося на результаты исследований Поршнева.