Психология лжи

Да, подозреваемый должен поверить в способность верификатора разоблачить ложь. И тогда признаки страха будут плохим свидетельством лишь в том случае, если вопросы недостаточно продуманы, то есть могут вызвать страх и у того, кто говорит правду. Впрочем, проверки на детекторе лжи не удаются не только потому, что некоторые испытуемые боятся незаслуженного обвинения или испытывают волнение по каким-либо другим причинам во время тестирования, но также и потому, что некоторые преступники просто не верят в магическую силу машины. Они знают, что могут обмануть ее; а зная это, и делают это без труда.

Операторы пытаются вытянуть признание, убеждая своих подозреваемых в том, что машину не проведешь. Когда подозреваемый не сознается, некоторые операторы детектора лжи оказывают на него давление, заявляя, что, судя по показаниям машины, он говорит неправду. Всегда есть надежда, что в связи с нарастанием опасности разоблачения виновный все-таки в конце концов признается. Невиновный же снесет ложные обвинения или, возможно, начнет доказывать свою невиновность. К сожалению, в такой ситуации некоторые невиновные могут сделать ложное признание лишь для того, чтобы избавиться от психологического давления.

До сих пор обсуждалось влияние репутации верификатора на возникновение боязни разоблачения у лжеца и страха незаслуженного обвинения у говорящего правду. Другой фактор, влияющий на боязнь разоблачения, – личность самого лжеца. Некоторым людям ложь дается очень тяжело, в то время как другие лгут прямо-таки с пугающей легкостью. Причем гораздо больше известно о людях, которые лгут легко, чем о тех, кто на это не способен. Однако профессору Полу Экману удалось получить некоторую информацию и о таких людях в ходе исследований на предмет утаивания отрицательных эмоций.

Прирожденные лжецы знают о своих способностях, так же как и те, кто с ними хорошо знаком. Они лгут с детства, надувая своих родителей, учителей и друзей, когда захочется. Они не испытывают боязни разоблачения вообще. Скорее наоборот – они уверены в своем умении обманывать. Такая самонадеянность и отсутствие боязни разоблачения являются признаками психопатической личности. Впрочем, это всего лишь одна характеристика, которую прирожденные лжецы разделяют с психопатами. В отличие от последних, у прирожденных лжецов отсутствует недальновидность; они способны учиться на собственном опыте. У них нет и других психопатических характеристик, таких как : поверхностное обаяние; отсутствие раскаяния или стыда; антисоциальное поведение без очевидных угрызений совести; патологический эгоцентризм и неспособность к любви.

Прирожденные лжецы, умеющие  чрезвычайно ловко обманывать, вполне осознанно применяют свой талант, работая актерами, продавцами, адвокатами, парламентерами, шпионами и дипломатами.

И на основании всего вышесказанного, можно сделать вывод, что боязнь разоблачения наиболее высока в случаях, если:

• у жертвы репутация человека, которого сложно обмануть;
• жертва начинает что-то подозревать;
• у лжеца мало опыта в практике обмана;
• лжец предрасположен к боязни разоблачения;
• ставки очень высоки;
• на карту поставлены и награда и наказание; или, если имеет место только что-то одно из них, ставкой является избежание наказания;
• наказание за саму ложь или за поступок настолько велико, что признаваться нет смысла;
• жертве ложь совершенно невыгодна.

Муки совести

Муки совести имеют непосредственное отношение лишь к чувствам обманщика, а не к юридическому определению виновности или невиновности. Кроме того их также необходимо отличать от чувства вины по поводу содержания лжи.

Как и боязнь разоблачения, угрызения совести могут быть различной интенсивности. Они могут  быть весьма слабыми или же, наоборот, настолько сильными, что обман  не удастся, потому что чувство вины спровоцирует утечку информации или  даст какие-либо другие признаки обмана. Чрезмерное чувство вины приводит к  мучительным переживаниям, подрывающим  у страдальца наиболее фундаментальное  чувство, чувство собственного достоинства. Одно лишь желание избавиться от таких  жестоких чувств может подтолкнуть  к признанию вне зависимости  от последующего наказания. Порой даже наказание может быть именно тем, что человеку кажется необходимым  для освобождения от мучительного чувства  вины.

Принимая решение солгать  впервые, люди часто и не предполагают, как сильно будут страдать потом  от угрызений совести. Они могут  не предугадать, как повлияет на них  чувство благодарности жертвы за кажущуюся помощь. Или не предвидеть своих чувств при виде обвинения в их проступке кого-либо другого. Обычно подобные сцены и вызывают угрызения совести, хотя для некоторых это всего лишь приправа, делающая похлебку лжи по-настоящему вкусной. Это реакция, определенная Экманом как восторг надувательства. Другая причина, по которой лжецы недооценивают значение угрызений совести, заключается в том, что недостаточность однократного обмана становится очевидной только по прошествии некоторого времени, когда вдруг становится явным, что теперь ложь должна повторяться снова и снова, обрастать все новыми и новыми подробностями, хотя бы для того, чтобы не раскрылся первоначальный обман.

Также тесно смыкается  с виной и чувство стыда, но есть для него и одно ключевое качественное отличие. Для угрызений совести  не нужна публика, в этом случае человек  сам себе судья. Не так обстоит  дело со стыдом. Для чувства стыда  требуется неодобрение или осмеяние со стороны других. Если нет никого, кто знал бы о злодеянии, то не будет  и стыда. А угрызения совести  все равно могут возникнуть. Конечно  же, могут присутствовать и оба  эти чувства. Но различие между стыдом и угрызениями совести очень  важно, поскольку эти две эмоции могут разорвать человека. Желание  облегчить вину побуждает к признанию, а желание избежать унизительного чувства стыда препятствует этому.

Некоторые люди в случае лжи особенно подвержены чувству  стыда и угрызениям совести. И  в первую очередь те, кто с детства  привык считать ложь одним из наиболее ужасных грехов. Те же, кого воспитывали, не осуждая саму по себе ложь, а просто внушая чувство вины за все, впоследствии только и ищут возможности усилить  это свое чувство вины и бесстыдно  выставляют его на всеобщее обозрение. К сожалению, личности, склонные к  такого рода ощущениям, исследованы  слишком мало. Однако не многим больше известно и об их прямой противоположности  – о людях, вообще не чувствующих  вины за ложь.

Отсутствие чувства вины или стыда считается признаком  психопатии лишь в том случае, если распространяется на все или почти  все области жизни. Существуют также разногласия между специалистами и в том, следствием чего является отсутствие вины или стыда – следствием воспитания или каких-либо факторов биологического порядка. Однако все придерживаются единого мнения в том, что если что-либо и способно выдать психопата, то только не чувство вины и не боязнь разоблачения.

Кроме того, особых угрызений  совести не будет и в том  случае, если обманщик не разделяет  социальных ценностей своей жертвы. Люди чувствуют себя менее виноватыми перед тем, кто, по их мнению, живет  не так, как следовало бы.

Угрызения совести наиболее вероятны в тех случаях, когда  ложь не дозволена. И сильнее всего совесть мучает лжеца в тех случаях, когда была достигнута предварительная договоренность не лгать друг другу – жертва доверяется лжецу, не предполагая, что ее водят за нос. В таких оппортунистических обманах угрызения совести усиливаются, если жертва страдает по крайней мере настолько же, насколько выигрывает лжец.

Лжецы гораздо меньше испытывают угрызений совести, когда объекты  их обмана безличны или незнакомы. Покупатель, скрывая от контролера на выходе, что  заплатил за свою покупку меньше, чем  та стоит, чувствует себя менее виноватым, если видит этого контролера впервые. Если же этот контролер является собственником  магазина или членом его семьи (имеется  в виду маленький семейный магазинчик), то, обманывая его, покупатель будет  чувствовать себя более виноватым, чем если бы это происходило в  каком-нибудь из супермаркетов. Когда  жертва обмана анонимна, гораздо легче  потворствовать всякого рода фантазиям, уменьшающим собственную вину, например, представлять, что ей это совсем не повредит и, возможно, никто даже ничего и не обнаружит; или еще  того лучше – что она сама этого  заслужила или сама хочет быть обманутой.

С другой стороны, те же самые  факторы, которые усиливают угрызения  совести, могут уменьшать боязнь разоблачения. Лжец может чувствовать  себя виноватым, вводя в заблуждение  доверчивую жертву, но у него не будет  особых оснований бояться, что его  разоблачат, поскольку сама жертва даже не допускает мысли об этом. Конечно, можно и страдать от мучений  совести и одновременно очень бояться быть пойманным или же почти не чувствовать ни того ни другого – все это зависит от конкретной ситуации, а также от личности лжеца и верификатора.

Некоторые люди буквально  купаются в угрызениях совести. Порой  они даже специально лгут для того, чтобы таким образом помучиться. Большинство же, наоборот, находят  эти ощущения настолько неприятными, что рады любой возможности избавиться от них. Существует множество путей  для оправдания обмана.

Резюмируя все вышеизложенное, можно сказать, что угрызения  совести усиливаются в тех  случаях, когда:

• жертву обманывают против ее воли;
• обман очень эгоистичен; жертва не извлекает никакой выгоды из обмана, а теряет столько же или даже больше, чем лжец приобретает;
• обман не дозволен, и ситуация предполагает честность;
• лжец давно не практиковался в обмане;
• лжец и жертва придерживаются одних и тех же социальных ценностей;
• лжец лично знаком с жертвой;
• жертву трудно обвинить в негативных качествах или излишней доверчивости;
• у жертвы есть причина предполагать обман или, наоборот, лжец сам не хотел бы быть обманщиком.

Восторг надувательства

До сих пор  обсуждались из всех возникающих у лжеца чувств только отрицательные: боязнь разоблачения и угрызения совести. Но ложь может вызывать также и положительные эмоции. Ложь может считаться достижением, что уже само по себе всегда приятно. Лжец может испытывать радостное возбуждение либо от вызова, либо непосредственно в процессе обмана, когда успех еще не совсем ясен. В случае же успеха может возникнуть удовольствие от облегчения, гордость за достигнутое или чувство самодовольного презрения к жертве. Восторг надувательства имеет отношение как ко всем сразу, так и к каждому из этих чувств в отдельности, и если лжец не особо старается спрятать их, они тоже могут выдать обман. Невинным примером восторга надувательства является случай, когда какой-нибудь ребенок дурачит доверчивого приятеля.

Восторг надувательства также может быть различной интенсивности. Он может полностью отсутствовать; быть незначительным по сравнению с  боязнью разоблачения; или же настолько  сильным, что выразится в определенных поведенческих признаках. Люди могут  признаваться в обмане, желая поделиться своим восторгом с другими. Известно, что преступники рассказывают о  своих преступлениях друзьям, незнакомым и даже полицейским, ожидая признания  и высокой оценки своих способностей, благодаря которым они так  ловко обманывают других людей.

Обманывая, человек  может испытывать восторг надувательства, угрызения совести, боязнь разоблачения – одновременно или по очереди. Возьмем  покер. Когда, блефуя, игрок претендует на то, чтобы все скинули карты, у него может возникнуть боязнь разоблачения, особенно если ставки очень высоки. Если же он видит, что партнеры один за другим сдаются, у него может возникнуть также и восторг надувательства. Но, поскольку обман дозволен, у него не будет никаких угрызений совести, если, конечно, он при этом не жульничает. Растратчик же может почувствовать все три эмоции сразу: восторг по поводу того, как он надул сотрудников и хозяина; боязнь из-за того, что его могут в любой момент поймать; и, возможно, угрызения совести из-за того, что нарушил закон и не оправдал оказанного ему доверия.

Подводя черту, можно  сказать следующее: восторг надувательства возрастает, когда:

• жертва ведет себя вызывающе, имея репутацию человека, которого трудно обмануть;
• сама ложь является вызовом;
• есть понимающие зрители и ценители мастерства лжеца.

Угрызения совести, боязнь разоблачения, восторг надувательства могут проявиться в мимике, голосе или пластике, даже когда лжец старается  скрыть их. Если же их все же удается  скрыть, то внутренняя борьба, необходимая  для того чтобы скрыть их, может  также дать поведенческие признаки обмана. Далее будут рассмотрены способы определения обмана по словам, голосу, телодвижениям и мимике.

Признаки обмана

Люди лгали  бы меньше, если бы думали, что существуют верные признаки обмана. Но признаков обмана как таковых не существует - нет ни одного жеста, выражения лица или непроизвольного сокращения мышц, которые единственно и сами по себе означали бы, что человек лжет. Существуют только признаки, по которым можно заключить, что слова плохо продуманы или испытываемые эмоции не соответствуют словам. Эти признаки обеспечивают утечку информации. Человек, пытающийся выявить ложь, должен знать, каким образом эмоции влияют на речь, голос, тело и лицо, как могут проявляться чувства, которые лжец пытается скрыть, и что именно выдает фальшивость наблюдаемых эмоций. А также необходимо знать, что может выдать неподготовленность линии поведения.

Обнаружить ложь не так-то просто. Одна из проблем –  это обвал информации. Слишком много информации приходится рассматривать сразу. Слишком много ее источников – слова, паузы, звучание голоса, выражение лица, движения головы, жесты, поза, дыхание, испарина, румянец или бледность и так далее. И все эти источники могут передавать информацию попеременно или с наложением, в равной мере претендуя на внимание верификатора. Впрочем, верификатору и не нужно уделять равно пристального внимания всему, что он слышит и видит. Не на всякий источник информации можно положиться в одинаковой степени. Некоторые из них выдают больше, чем другие. Как это ни странно, большинство людей прежде всего обращают внимание на наименее достоверные источники – слова и выражения лица – и таким образом легко ошибаются.