Социальные представления о материнстве и отцовстве в истории культуры

Под родительским (материнским) отношением А. Я. Варга  понимает целостную систему «разнообразных чувств по отношению к ребенку, поведенческих стереотипов, практикуемых в общении с ним, особенностей восприятия и понимания характера ребенка, его поступков»¹⁵.

В изучении того же предмета Г. Т. Хоментаускас (1989) делает акцент на эмоциональной стороне  детско-родительских отношений (отсутствие уверенности в любви со стороны родителей может вызвать нарушения в личностном развитии ребенка), таким образом, рассматривая материнство как фактор развития ребенка¹⁶.

В настоящее  время диада мать — дитя рассматривается  как целостная система, на формирование и функционирование которой оказывают влияние оба партнера по взаимодействию.

Так, Р. Ж. Мухамедрахимов показал, что при определенных условиях личностные характеристики ребенка  могут влиять на взаимодействие с  матерью, которая не только действует  как самостоятельный субъект, но и вынужденно реагирует на ребенка. Такой подход снимает с матери исключительную ответственность за взаимодействие и распределяет ее между обоими партнерами¹⁷.

В исследованиях  последних лет анализируются  качества матери, необходимые для создания оптимальных условий для развития ребенка (Е. И. Исенина, Т. И. Барановская, Е. В. Попцова, и др.). Многочисленны работы, связывающие уровень психологического здоровья ребенка (в раннем, дошкольном, школьном, подростковом возрасте) с типом материнского отношения, стилем и особенностями материнско-детского взаимодействия, материнской (родительской) позиции, родительских ожиданий и установок (А. Я. Варга, В. И. Гарбузов, А. С. Спиваковская, И. Ю. Ильина, Г. А. Свердлова и др.). Итак, краткий обзор отечественных исследований в русле изучения материнско-детского взаимодействия позволяет отметить изменение направления хода рассуждений от задач воспитания ребенка к особенностям матери; от изучения влияний, оказываемых матерью на развитие ребенка, к признанию обоюдного влияния партнеров по взаимодействию и выявлению влияния, оказываемого ребенком на материнское отношение, стимулируя исследования личности самой матери как отдельного предмета. Особое направление составляют работы, посвященные девиантному материнству, которые позволяют изучить это явление как нормально функционирующее, используя логический прием «от противного». Исследователи динамики материнства в культурно-историческом аспекте отметили, что, начиная со второй половины XX века, стали наблюдаться регрессивные тенденции материнства, проявляющиеся в жестоком обращении с детьми или отказе от них. Под девиантным материнством понимают искаженное материнское поведение, характеризующееся отвержением ребенка, жестоким обращением с ним и «скрытым инфантицидом»¹⁸.

В настоящее  время в отечественной психологии появляются первые концепции, рассматривающие  материнство как самостоятельный  психологический феномен. Так, теория Г. Г. Филипповой имеет огромную значимость, как практически первая полноценная  концепция материнства. Особую важность представляет положение автора об онтогенезе материнства, которое рассматривается как потребностно-мотивационная сфера женщины и проходит пять филогенетических и шесть онтогенетических этапов развития.

В. С. Мухина рассматривает материнство как психологическое состояние и социальную ответственность женщины, как составную часть ее ментальности.

Л. Б. Шнейдер рассматривает  материнство как результат свободного и духовного выбора женщины, которая  является активным самостоятельным субъектом, а не биологической и социальной единицей.

Одной из наиболее насыщенных психологическими новообразованиями  фаз материнства считается беременность, которая рассматривается как  критический период в жизни женщины; завершающая стадия полоролевой  идентификации женщины; период актуализации ее собственного пренатального опыта, качества эмоционального взаимодействия с матерью и неразрешенных пубертатных конфликтов (А. И. Захаров, Г. Г. Филиппова, С. Ю. Мещерякова). Другое направление исследований рассматривает беременность как период становления материнско-детских отношений; возникновения внутреннего диалога матери с ребенком; активного формирования образа ребенка (В. И. Брутман, Г. Г. Филиппова, М. Ю. Чибисова, О. А. Копыл, О. В. Баженова).

Итак, в настоящее время в отечественной психологии прослеживается тенденция к исследованию материнства как самостоятельного личностного феномена. Обширность его аспектов, затрагиваемых в исследованиях, свидетельствуют о большой востребованности этой темы для науки и практики.

Глава 2. Представление об  отцовстве как социально-психологическом феномене

2.1. Отцовство как социокультурный  феномен

На фоне относительной  изученности материнства в литературе отцу отводится второстепенная роль, идущая после матери. В частности, А.С.Спиваковская, говорит о том, что воспитательная позиция отца в своем формировании несколько отстает от материнской позиции, так как наибольшую привязанность к ребенку отцы начинают чувствовать, когда дети уже подросли. Нередко утверждается, что лучшее, что может сделать мужчина для своего будущего, либо рожденного ребенка, это, прежде всего, любить свою жену (В.И.Кочетков, Т.М.Афанасьева, А.С.Спиваковская и другие). К.Витакер отводит отцу роль стороннего наблюдателя во время беременности жены и ухода за младенцем. Эта “невключенность” вызывает ощущение одиночества у мужчины и причиняет ему боль. В то же время, К.Флэйк-Хобсон полагает, что участие отца в процессах рождения и воспитания ребенка оказывает существенное воздействие и на супругов, и на малыша, привнося что-то неординарное в их взаимоотношения¹⁹.

Различие отцовства  и материнства и специфический  стиль отцовства зависят от множества  социокультурных условий и существенно  варьируют от культуры к культуре. К числу элементов, от которых зависит содержание отцовской роли, по мнению М. Уэст и М. Коннера, относятся:

1) количество  жен и детей, которых имеет  и за которых ответствен отец; 2) степень его власти над ними; 3) количество времени, которое он проводит в непосредственной близости с женой (женами) и детьми в разном возрасте и качество этих контактов; 4) то, в какой мере он непосредственно ухаживает за детьми; 5) то, в какой мере он ответствен за непосредственное и опосредованное обучение детей навыкам и ценностям; 6) степень его участия в ритуальных событиях, связанных с детьми; 7) сколько он трудится для жизнеобеспечения семьи или общины; 8) сколько ему нужно прилагать усилий для защиты или увеличения ресурсов семьи или общины.

Как указывает И.С.Кон, при всех кросс-культурных различиях, первичный уход за маленькими детьми, особенно младенцами, всюду осуществляет мать или какая-либо другая женщина (тетка, старшая сестра и т. п.). Физический контакт отцов с маленькими детьми в большинстве традиционных обществ незначителен, хотя в моногамных семьях и с возрастом ребенка он увеличивается. У многих народов существуют строгие правила избегания, ограничивающие контакты между отцом и детьми и делающие их взаимоотношения чрезвычайно сдержанными, суровыми, исключающими проявления нежности²⁰.

В привычной  нам культурной среде материнство - одна из главных ипостасей женского стереотипа, а социальные характеристики материнской роли очерчены гораздо  определеннее, чем отцовской, и ей приписывается большее значение в деле первичной социализации. Нормативная неопределенность отцовской роли по сравнению с материнской является результатом того, что: а) отцовские функции биологически «объективно» менее значимы и их труднее конкретизировать; б) исторически они институциализируются гораздо позднее; в) распределение материнских и отцовских функций базируется на более общей полоролевой дифференциации, и имеет как социальные, так и биологические предпосылки.

Если рассматривать  данный вопрос исторически, то следует  отметить, что отцовство не является обязательным компонентом семьи; оно скорее выражает принадлежность к определенному типу культуры, а не биологическую функцию. При всем разнообразии человеческих культур, их условно можно разделить в этом плане на «отцовские», т. е. такие, в которых «отцовская роль мужчины значительна», и «безотцовские», т. е. такие, в которых «мужчина выступает в большей мере как самец, чем как отец». Последние, например, встречаются в афро-азиатском регионе. «Безотцовские» культуры характеризуются большей мужской агрессивностью, резким антагонизмом между мужчинами и женщинами, менее теплыми отношениями между всеми членами семьи.

Почему же людям  кажется, что отцовский вклад  в воспитание снижается? Помимо других причин сказывается ломка традиционной системы половой стратификации. Если пренебречь частными межкультурными различиями, в традиционной патриархальной семье отец выступает как а) кормилец, б) персонификация власти и высший дисциплинатор и в) пример для подражания, а нередко и непосредственный наставник во внесемейной, общественно-трудовой деятельности. В современной городской семье эти традиционные ценности отцовства заметно ослабевают под давлением таких факторов, как женское равноправие, вовлечение женщин в профессиональную работу, тесный семейный быт, где для отца не предусмотрено пьедестала, и пространственная разобщенность труда и быта. Сила отцовского влияния в прошлом коренилась, прежде всего, в том, что он был воплощением власти и инструментальной эффективности.

По мере того как «невидимый родитель», как часто называют отца, становится видимым и более демократичным, он все чаще подвергается критике со стороны жены, а его авторитет, основанный на внесемейных факторах, заметно снижается.

И.С.Кон обозначает ряд  вопросов, которые возникают  при исследовании феномена отцовства: Чем отличается «современное» положение и поведение отцов от «традиционного»? Чем отличается «современный» стереотип, нормативный образ отцовства от «традиционного»? Какова степень совпадения стереотипа отцовства и реального поведения сегодняшних отцов? и другие.       

В.Н. Дружинин считает, что  проблема отцовства наиболее остра для постсоветского общества. Наше государство декларировало равноправие обоих родителей по отношению к ребенку. В реальности нынешнее законодательство и практика отчуждают отца от семьи.      

Следовательно, мужчина знает, что от его заботы, личных качеств  судьба его как отца никак не зависит, а ребенок – это, прежде всего, проблема женская.

Вообще отношения  в семье при тоталитарном обществе становятся психо-биологическими, а не социально-психологическими: роль отца как главного агента социализации сводится на нет, повышается значение природной психобиологической связи между ребенком и матерью²¹.

Демократическая семья предполагает равенство прав, нормальная – различия в ответственности, которая должна ложиться преимущественно на отца.

Однако в современной  российской семье женщина хочет (и вынуждена силой обстоятельств) править безраздельно и полностью. Нередко мужчина не в состоянии  обеспечить семью, нести за нее ответственность, и, соответственно, быть образцом для подражания.

Традиционные  роли отца и мужчины оставались неизменными  на протяжении многих поколений. В настоящее  время стереотип мужчины, а, следовательно, и отца претерпевает серьезные изменения. Отсюда идеал отца может быть очень противоречивым, включать в себя полярные качества. Раньше отец был воплощением власти и инструментальной эффективности, сейчас от  мужчин ждут ласки и нежности, мягкой и активной заботы о детях.

Согласно исследованиям Томпсона и Плека, структура мужской ролевой роли состоит из следующих компонентов, также влияющих на формирование представлений об идеальном родителе.

1. Норма успешности  или норма статуса - стереотип,  утверждающий, что социальная ценность  мужчины определяется величиной его заработка.  

2. Норма эмоциональной  твердости - стереотип мужественности, согласно которому мужчина должен  испытывать мало чувств и быть  в состоянии разрешать свои  эмоциональные проблемы без помощи  окружающих.

3. Норма антиженственности  - стереотип, согласно которому мужчинам следует избегать женских качеств.

В целом представления  об идеальном отце - успешный в глазах ребенка, обеспечивающий материально  на высоком уровне, имеющий авторитет  и уважение ребенка, властный, строгий, независимый, малоэмоциональный.

В научной литературе приводятся факты, иначе объясняющие  современную ситуацию отцовства. Действительно, отцы проводят со своими детьми значительно  меньше времени, нежели матери, но мужчины  никогда сами не выхаживали детей. Современные отцы в этом отношении не только не уступают прежним поколениям, но даже превосходят их тем, что особенно в нетрадиционных семьях, основанных на принципе равенства полов, берут на себя гораздо больший круг таких обязанностей, которые раньше считались исключительно женскими. Например, обследование  канадских семей показало, что при выравненных социальных факторах, таких, как количество внерабочего времени, отцы проводят с детьми столько же времени, сколько и матери.

Сравнительная холодность и наличие социальной дистанции во взаимоотношениях ребенка с отцом, часто рассматриваемые как свидетельство снижения отцовского авторитета, являются скорее пережитками нравов традиционной патриархальной семьи, в которой к отцу не смели приблизиться и сам он был обязан держаться «на высоте»²².          

 Реальная  модель современной российской  семьи такова: ответственность за  семью несет мать, она же доминирует  в семье, и она же более  близка с детьми эмоционально. Мужчина «выброшен» за пределы  семейных отношений, не оправдывает ожиданий жены и детей. Для него остается единственный путь реализации себя как мужа и отца: бороться за мужские права и «эмансипацию», как боролись и борются за равные с мужчиной права феминистки. Только поле борьбы не деловой мир, а семья. Отсюда появление обществ мужчин-одиночек (воспитывающих детей без жены) и т.п.