Структура среднего класса в России и его ценности

 

 населения (хотя по критериям выделения это уже не просто низший, а нижний низший класс, иначе люмпены).11

Эту ситуацию можно проиллюстрировать тремя пересекающимися кругами, каждый из которых символизирует тех людей, у которых есть хотя бы один из трех признаков среднего класса: «ядро» соответствует «настоящему» среднему классу, прочие зоны – протосредним слоям. В дальнейшем, видимо, будет происходить сближение российского среднего класса с его западным аналогом за счет диффузии представителей протосредних слоев в «ядро». В начале 21 в. в России уже осознана необходимость целенаправленной государственной политики, направленной на «выращивание» среднего класса.12

 

 

 

2.2. Факторы формирования среднего класса РФ

 

Изучение социально-экономических факторов формирования среднего класса в России наиболее приемлемо на концепциях социальной стратификации М. Вебера и социологов неовеберианского направления, так как, во-первых, российское общество на данный момент соответствует модели социального закрытия, которая получила свое обоснование в работах М. Вебера. Во-вторых, в современной экономической социологии при анализе стратификационной структуры изучают экономические параметры классовой ситуации людей и групп, увязывая с их рыночными позициями, что также является следствием неовеберианского подхода к изучению классов. И, в-третьих, неовеберианский подход наиболее предпочтителен при изучении потенциала расширения среднего класса, его периферии. Для данного подхода определяющим является понятие «рыночной ситуации», включающее отношение к собственности, образование и квалификацию людей, определяющие их возможности на рынке, а также особенности идентичности.13

Существует зависимость формирования среднего класса от уровня социального и экономического развития общества, влияние рыночной экономики на формирование среднего класса. Формирование среднего класса - это процесс, опосредованный функционированием экономики и развитостью социетальных структур общества. Средний класс выступает объектом социоэкономического действия в результате функционирования экономики, трансформационных процессов, становления институтов общества.14

Процесс классообразования включает в себя два ключевых (более частных) институциональных процесса: формирование рынка труда и капиталов и формирование института частной собственности на капитал. История знает две модели классообразования: снизу и сверху. В первом случае классы формируются в процессе первоначального накопления капитала, происходящего в ходе становления рыночного производства и обмена. Во втором случае ключевую роль в организации первоначального накопления частного капитала играет государство. Первая модель классообразования отображает становление среднего класса в либеральных капиталистических обществах, вторая - в посткоммунистических странах.15

Факторами формирования среднего класса в либеральных капиталистических странах выступили: становление гражданского общества, коммерциализация сельского хозяйства, индустриализация, урбанизация, социально-направленная государственная политика, рост мировой экономики, создание акционерных обществ, научно-техническая революция, революция в образовании, формирование постиндустриального общества.16

В посткоммунистических странах формированию среднего класса способствовали: приватизация малых и средних государственных предприятий; снятие запретов на накопление капитала; глобализация, повлекшая за собой расцвет мелкой розничной торговли; либерализация в условиях слабого государства, которая вызвала появление силового предпринимательства.

Многочисленные исследования подтверждают существование среднего класса в России, хотя в российских условиях его жизнь по многим количественным характеристикам значительно отличается от положения средних классов в США или Западной Европе.

С 1990-ых годов в России начал формироваться рыночный тип среднего класса, который принято считать традиционным в западной социологии. К представителям рыночного среднего класса относятся предприниматели, самозанятые работники сфер производства и услуг, менеджеры предприятий, производящих товары и услуги, реализуемые на рынке, специалисты и служащие, непосредственно осуществляющие рыночные операции.

По результатам исследований Г. Дилигенского «вхождение в рынок» представителей «старых» групп среднего класса, наемных квалифицированных специалистов происходило прежде всего в результате вынужденной адаптации к изменившейся социально-экономической ситуации. Вызванные вначале необходимостью выживания «рыночные» способы жизнедеятельности стали затем для многих психологически комфортными и самоценными.17

 

 

3.ЦЕННОСТИ  СРЕДНЕГО КЛАССА В РОССИИ

 

Рассмотрим, как выглядит окружающая всех нас действительность в глазах экономически активной части населения России, на что они ориентируются в своих стремлениях, и какой смысл придают тем или иным социальным явлениям.

 

Необходимо начать анализ этого круга проблем с фундаментальных ценностей, задающих общее отношение человека к миру, социуму и социальному порядку. Вот уже длительное время зондаж этого глубинного пласта массового сознания осуществляется нами посредством особой методики, суть которой состоит во включении респондента в ситуацию выбора между ценностными альтернативами. Список альтернатив от опроса к опросу несколько варьируется. Однако в нем сохраняется некоторое неизменное «ядро», обеспечивающее общую базу сравнения. В частности, в него всегда включались вопросы, касающиеся свободы.

 

Что придает смысл нашей жизни – свобода или материальное благополучие? Если вопрос о выборе предполагает жесткое противопоставление (по принципу «или – или»), то россияне в большинстве своем ставят на первое место свободу. Отметим, что распределение мнений по этому вопросу очень стабильно – на протяжении по крайней мере всего последнего десятилетия оно колебалось очень незначительно. В ходе проведенного опроса эта тенденция вновь подтвердилась, причем, по сравнению с данными трехлетней давности, зафиксировано даже некоторое повышение значимости свободы: если в 2003 году на каждых двух горожан, которые предпочли свободе материальное благополучие, приходилось трое, занявших противоположную позицию, то сейчас это соотношение приблизилось к 2:1 (точные цифры – 64 % против 35 %).

 

Очевидно, такая стабильность обусловлена в первую очередь тем, что распределение мнений по данному вопросу мало зависит от возраста и все время с точностью до нескольких процентов воспроизводится в младших возрастных когортах, причем такая расстановка приоритетов (свобода важнее материального благополучия) отмечается практически во всех основных категориях активного городского населения. Однако чем лучше социальное положение и чем выше образование и уровень доходов, тем сильнее осознается ценность свободы. Вот почему в группе, которую мы отнесли к собственно среднему классу, свободу поставили выше материального благополучия уже практически трое из каждых четырех опрошенных. Это примерно на 10 % выше, чем в среднем по выборке.

 

Вероятно, Россия не слишком отличается в этом отношении от большинства других европейских стран. Однако формальные аналогии могут легко ввести в заблуждение, если упустить из вида то своеобразное смысловое наполнение, которое русский менталитет может придавать понятию свободы. Несомненно, многие россияне практически ничем не отличаются в этом вопросе от типичного «среднего европейца», для которого свобода реализуется в первую очередь в соотношении политических прав и обязанностей. Доля тех, кто рассуждает именно так, значительна: в нашей выборке она составила примерно 45 %. Однако больше половины опрошенных все же предпочли иной вариант ответа, интерпретирующий свободу в смысле личной независимости: «Свобода – это возможность быть самому себе хозяином». Вопреки ожиданиям, какой-либо четкой корреляции между интерпретацией свободы в «западном» смысле и факторами модернизации не обнаруживается. Во всяком случае, по мере укрупнения типа поселения и движения вверх по шкале доходов усиливаются позиции не этой, а противоположной ей точки зрения.

 

Данные проведенного исследования позволяют характеризовать российский городской социум наших дней также, как общество, с довольно рельефно выраженной индивидуалистической тенденцией. Прежде всего, это выражается в стремлении к личностному самовыражению и индивидуализации жизненных стилей. Естественно, что наиболее сильно выражено это стремление у молодежи: так, в самой младшей возрастной когорте (до 21 года) количество считающих, что быть яркой индивидуальностью привлекательнее, чем традиционно «жить, как все», перевалило за 70% . Преобладание этой установки у россиян сохраняется примерно до 40 – 45 лет, затем значение соответствующего индикатора медленно снижается, оставаясь при этом все же достаточно высоким (даже в самых старших возрастных группах оно выше 40%, что обеспечивает общий перевес приверженцам яркой индивидуальности и по выборке в целом). Важно, что культивирование индивидуальности представляет собой не чисто поколенческую, а социальную ценность, связанную, в первую очередь, с уровнем образования и профессиональным статусом. В социокультурной среде СК соответствующая установка выражена сильнее, чем на его «периферии», а там, в свою очередь, сильнее, чем по выборке в целом. «Шаг разрыва», впрочем, невелик и составляет в каждом случае всего около 5 %. Это говорит о том, что в городском социуме в целом уже заложена достаточно прочная и широкая «база индивидуализации», к которой нынешний виток модернизации не так уж много и добавляет.

 

Далее надо отметить, что, несмотря на все разочарования последних лет, в российском социуме сложилось осознание ценности и продуктивности личных усилий каждого, которое питает настроения социального активизма. Большинство горожан заявляют себя приверженцами принципа опоры на собственные силы и вознаграждения каждого в соответствии с мерой его личных достижений. Причем важно, что данный принцип выражает себя не только в локальных моральных вердиктах, но и в том, что можно назвать жизненной философией народа, в его обобщенных представлениях о более или менее важном. Ныне без малого 70 % жителей российских городов, которых по совокупности социальных признаков можно отнести к среднему классу, и около 60 % горожан в целом считают, что равенство возможностей для проявления личных способностей важнее равенства доходов и условий жизни. Так что, когда вполне дееспособные и обладающие достаточной квалификацией горожане выражают свое недовольство жизнью в «новой» России, они, как правило, критикуют сегодняшнюю действительность не с позиций «коммунизма распределения», отстаивающего право всех граждан на «одинаковую миску жидкого супа», а напротив: здесь выражена прямо противоположная точка зрения – нежелание оплачивать процветание всевозможных паразитических надстроек, благосостояние которых лишь имитирует «вознаграждение достойных», а на самом деле основано на хорошо известных с советского времени принципах государственной «распределительной» экономики, только взятых как бы с «обратным знаком».

 

В общем и целом россияне склоняются к тому, что трудности и неблагоприятно складывающиеся тенденции можно переломить личными усилиями и способностями, трудом и борьбой за свои права и интересы. Во всяком случае, это касается материального благосостояния. Больше половины респондентов, а в составе СК свыше 60 %, согласны с тем, что оно, в конечном счете, зависит от них самих, тогда как считающие, что от них в сущности ничего не зависит и все определяет объективно складывающаяся в стране экономическая ситуация, в выборке оказались в меньшинстве. Естественно, что предпочитающих просто «плыть по течению» и сегодня достаточно много. Однако доля тех, кто придерживается альтернативных этому стратегий целенаправленного формирования своего будущего, все-таки больше: в общем массиве полученных ответов доля тех, кто выступает за пассивное приспособление к обстоятельствам и не хотел бы тратить силы на борьбу с ними, составила примерно 44%, в то время как противоположную точку зрения («чтобы отстоять свои интересы и права, необходимо за них активно бороться») поддержали около 56%. Как и можно было ожидать, СК и в этом вопросе в целом активнее основной массы населения, хотя различие между его показателями и средними по выборке не столь уж и велико (в пределах 7%).

 

Однако по мере того, как нарастает степень отчуждения населения от политики и политиков, обусловленная осознанием невозможности сколько-нибудь эффективно воздействовать на процессы принятия решений, становится заметным один довольно характерный эффект – снижение тонуса социального активизма в центрах концентрации власти, каковыми являются в первую очередь самые крупные города и особенно обе российских столицы. Несмотря на то, что условия жизни объективно предоставляют здесь больше возможностей для самореализации, это сейчас единственный в России тип городских поселений, где «приспособиться» доминирует над «преодолевать» (49% против 51%). Наиболее динамичным в этом плане представляется население областных центров с населением в диапазоне от 250 тыс. до 1 млн. жителей. Здесь активистские установки встречаются на 12%-15% чаще, чем в столицах. Добавим к этому, что и потребность быть яркой индивидуальностью в таких городах оказалась более высокой – 60%-62 % против 52% в мегаполисах (см. рис.1 и 2).

 

Рисунок 1.

 

Социальный активизм разных социальных слоев, в %

 

 

 

 

 

Рисунок 2

 

Социальный активизм жителей разных типов городских поселений, в %

 

 

 

 

 

 

Что касается выбора между равенством условий для проявления способностей и гарантированным равенством условий жизни, который очень важен с точки зрения психологической готовности населения поддерживать весь начатый рыночными реформами проект «общества достижений», то социальная среда огромных городских агломераций оказалась даже несколько более склонной к уравнительному консерватизму, чем небольшие города (до 100 тыс. населения). Лидирующие по основным параметрам динамизма населения «среднекрупные» областные центры оторвались в этом отношении от крупных и сверхкрупных (свыше 1 млн. жителей) почти на 10% (64% и 55% опрошенных соответственно). И хотя делать какие-то далеко идущие выводы преждевременно, но все же мысль о том, что на данном этапе крупные и сверхкрупные городские центры, возможно, исчерпали свою роль «локомотивов российской модернизации», а процесс, как часто выражаются, «пошел вглубь», в данном контексте, естественно, возникает.

 

Давно замечено, что Россия – это страна крайностей. И, отказываясь от стесняющих индивидуальную инициативу и предприимчивость ограничений советской эпохи, наши сограждане, похоже, делают это с присущим национальной ментальности радикализмом. В результате под вопросом оказался не только коллективизм, как идеология, но и солидаристские ценности, скрепляющие гражданское общество. Так, почти 2/3 опрошенных в ходе исследования осознанно ставят свои личные интересы выше общественных, тогда как противоположную точку зрения поддержали менее 36%. Почти 70% респондентов признались, что не готовы жертвовать личным благополучием даже ради спасения страны, кто бы к такой жертве их ни призывал, а около 57% не верят даже в эффективность каких-либо совместных действий в защиту своих интересов и считают, что добиться чего-либо существенного можно полагаясь исключительно на собственные силы.