Человеческий капитал России на современном этапе развития

Отметим несколько  подходов к изучению человеческого капитала, которые также заложили методологические основы многих современных исследований. Один из них теория «человеческого капитала» (Г. Беккер, Т. Шульц и др.). Человеческий капитал - это имеющийся у каждого человека запас знаний, навыков, мотиваций. Инвестициями в него могут быть образование, накопление производственного опыта, охрана здоровья, географическая мобильность, поиск информации. Отправным пунктом в исследовании человеческого капитала для Беккера служило представление, что при вложении своих средств в подготовку и образование, учащиеся и их родители ведут себя рационально, взвешивая соответствующие выгоды и издержки. Подобно предпринимателям они сопоставляют отдачи от таких вложений с доходностью альтернативных инвестиций (например, процентами по банковским вкладам). В зависимости от того, что экономически целесообразнее, принимается решение либо о продолжении учебы, либо о ее прекращении. Следовательно, нормы отдачи выступают как регулятор распределения инвестиций между различными типами и уровнями образования, а также между системой просвещения в целом и остальной экономикой. Высокие нормы отдачи свидетельствуют о недофинансировании, низкие - о перефинансировании[2].

Важное теоретическое  значение имеет введенное Беккером различие между специальными и общими инвестици). Специальная подготовка наделяет работников знаниями и навыками, представляющими интерес лишь для той фирмы, где они были получены (например, ознакомление новичков со структурой и внутренним распорядком предприятия). В ходе общей подготовки работник приобретает знания и навыки, которые могут найти применение и на множестве других фирм (обучение работе на компьютере). «Общая подготовка способна приносить пользу во многих фирмах помимо той, где она была получена; например, механик, прошедший курс обучения в армии, обнаруживает, что его навыки обладают ценностью для сталелитейной или авиационной отраслей, а навыки врача, стажировавшегося в какой-либо больнице, представляют интерес и для других больниц»[2]. Беккер показал, что общая подготовка косвенным образом оплачивается самими работниками, когда, стремясь к повышению квалификации, они соглашаются на более низкую в период обучения заработную плату, и им же поэтому достается доход от нее. Ведь если бы ее финансирование шло за счет фирм, они всякий раз при увольнении таких работников лишались бы своих вложений, воплощенных в их личности. Наоборот, специальная подготовка оплачивается фирмами, и им же достается доход от нее, так как в противном случае при увольнении по инициативе фирм потери несли бы работники.

Основой воспроизводства человеческого капитала является воспроизводство населения, поэтому представляют интерес положения экономической теории рождаемости Беккера, в которой он рассматривает затраты на воспроизводство человеческого капитала, выбор между его количеством и качеством. Уже в одной из своих ранних статей он высказал мысль, что решение иметь детей аналогично другим инвестиционным решениям, принимаемым рациональными агентами. В его трактовке дети выступают как своего рода «блага длительного пользования», они для родителей - источник удовлетворений (в современном обществе по преимуществу неденежных), но их содержание и воспитание требует немалых затрат, как явных, так и неявных (и прежде всего времени родителей). Спрос на детей поэтому отрицательно связан с издержками по их содержанию и положительно - с уровнем дохода родителей. Казалось бы, этому противоречит тенденция к сокращению размеров семьи в ходе экономического роста. Однако при более высоких ставках оплаты возрастает не только доход семьи - дорожает фактически и время родителей. Поскольку воспитание детей - процесс чрезвычайно времяемкий, «эффект цены» перевешивает «эффект дохода», так, что с повышением заработной платы, предлагаемой на рынке, спрос на эти «блага» (т.е. рождаемость) сокращается. Не менее важный элемент планирования семьи - выбор между количеством детей и их качеством (состоянием здоровья, уровнем образования и т.д.). Экономический рост, повышая нормы отдачи образования и стимулируя тем самым спрос на качество детей, также может все сильнее подрывать спрос на их количество. Именно эти два фактора, по мнению Беккера, и лежали в основе резкого сокращения размеров семьи в индустриально развитых странах. [3]

Концепция человеческого  капитала оказала влияние на теорию производственных факторов. В частности, сложилась позиция о так называемом всеобъемлющем капитале, согласно которой  капиталом можно обозначить всё  то, что в течение известного времени приносит доход. В связи с этим, капиталом можно обозначить не только капитальные блага предприятия, но и фактор «труд» как целесообразную деятельность людей.

Так, по мнению американского экономиста Г. Джонса, теория трёх факторов производства больше соответствует ранним этапам промышленного развития. Именно тогда прослеживалось отчётливое разграничение между средствами производства и малоквалифицированным трудом. Различие между заработной платой, прибылью, рентой отражало в тот период деление общества на классы. С прогрессом техники, с возрастанием важности квалификации и научных знаний работников традиционное различие между трудом, как первичным фактором и капиталом, как вторичным фактором практически исчезло. Капитал в ходе эволюции принял различные формы, став многоликим.

Интересные  аспекты взаимосвязи рассматриваемых  категорий приводит Т. Шульц. По его мнению, человеческие ресурсы, с одной стороны, подобны природным ресурсам, а с другой – вещественному капиталу. В первозданном виде человек, как и природные ресурсы, не приносит эффекта. Но после соответствующей «обработки» он приобретает качества капитала. По мере роста затрат на улучшение качественного состояния рабочей силы труд – как первичный фактор – постепенно превращается в человеческий капитал.

К основным элементам  человеческого капитала относят:

- капитал образования  (знания общие и специальные)

- капитал подготовки  на производстве (квалификация, навыки, опыт);

- капитал здоровья

- обладание  экономически значимой информацией;

- капитал миграции (обеспечивает мобильность работников);

- мотивация  экономической деятельности.

Исходя из вышеизложенного, человеческий капитал можно определить как знания, практические навыки, творческие и мыслительные способности людей, их моральные ценности, культура труда. Работа человеческого мозга не вещественна, и именно способности к познанию и мыслительные процессы относятся к нематериальному человеческому капиталу. Человеческий капитал это инвестиции, которые компании вкладывают в развитие потенциала своих сотрудников. Развитие почти всегда касается ментального уровня – того, что находится «внутри мозга», другими словами, инвестирование в человеческий капитал означает рост коллективного «разума» организации.[1]

Глава II. Человеческий капитал России на современном этапе развития.

В начале 1990-х  гг. новая ломка общественной системы  поставила носителей накопленного в предшествующий период человеческого  капитала перед проблемой подтверждения  его качества в изменившихся условиях.

Успешность встраивания индивида в новую социальную реальность зависела не столько от накопленного им в предшествующий период человеческого капитала, сколько от качества социальных сетей, в которые он оказывался вовлечен. Прежде всего, это касалось отношений со вновь формируемыми властными структурами, получившими контроль за перераспределением собственности, т.е. степени, в которой индивид оказывался встроен в реинституционализируемые отношения «власти-собственности». И успех личности в гораздо большей степени был обусловлен удачной конвертацией ее социального капитала, нежели капитала человеческого. В то же время даже высокого качества человеческий капитал, накопленный в предшествующий период и объективно пригодный в новых условиях для применения и, соответственно, конвертации в высокий доход, будучи не поддержанным социальным капиталом, оказывался либо не востребованным, либо не получал адекватную своему качеству денежную оценку. В результате, по мнению О. Шкаратана, «на протяжении всей постсоветской российской истории уровень человеческого капитала падает, и механизмы его воспроизводства явно нарушены. Ключевые компоненты человеческого капитала упали на треть» [5].

Свою негативную роль в судьбе накопленного человеческого  капитала сыграла и особенность  структурной организации деятельности его носителей, строго ограниченной рамками государственных форм. Очевидно, что инновационная деятельность, связанная с совершенствованием человеческого капитала, занятых ею и ростом отдачи от него, по природе своей должна обеспечиваться гибкостью форм организации этой деятельности. Здесь, может быть, как нигде, важен простор для частной инициативы. Но в забюрократизированных структурах советской модели «власти-собственности» возможности создания новых научных и научно-производственных коллективов (равно как и коллективов, занимающихся иными видами творческой деятельности) находились в прямой зависимости от успехов их лидеров в деле «проталкивания» во властных структурах своих идей. В результате, с одной стороны, разрастались научные и научно-педагогические кадры, но с другой – человеческий капитал занятых этим видом деятельности не подвергался конкурентному давлению, выбраковке отживших свое направлений. А это значит, что к моменту начала реформ многие люди, представлявшие научные и научно-производственные виды деятельности, уже оказались носителями человеческого капитала, не соответствующего занимаемому ими статусному положению. Статусные потери, связанные с обесценением накопленного ранее человеческого капитала, для многих были наиболее чувствительными, так как быстрое крушение в первые годы и даже месяцы реформ, оказавшихся без финансирования НИИ и КБ подтолкнула их бывших сотрудников к занятию иными видами деятельности, прежде всего, связанными с разгосударствлением экономики, возможностями малого и среднего бизнеса.

Важен еще один момент, сказавшийся на обесценении  накопленного в советский период не только массового, но и элитного человеческого капитала это отгороженность от Западных стран в научной и  иных сферах деятельности. Носители человеческого капитала были лишены возможности получения всесторонней информации о том, что делается в сфере их интересов за рубежом. Открытость миру рубежа 1980–1990-х годов, создала для носителей элитного человеческого капитала дополнительные трудности, связанные с необходимостью подтвердить его в новых условиях. Это оказалось непросто не только для носителей общественного научного знания отягощенного идеологическими ограничениями, но и для представителей научно-технической интеллигенции, и для ученых, работающих в гуманитарных областях. Так, А.Полетаев отмечает, что для подавляющего большинства советских экономистов к началу 1990-х годов содержание западной науки стало действительно настоящим открытием. Для овладения новым знанием потребовались серьезные и целенаправленные усилия, как на системном, так и на индивидуальном уровнях»[4].

Таким образом, отечественные носители человеческого  капитала, особенно занятые в инновационной, прежде всего, научной, сфере, с началом  реформ и с отказом от господствовавшей ранее идеологии, оказались перед необходимостью подтверждения его качества в новых условиях, доказать его конкурентоспособность в соприкосновении с достижениями зарубежных коллег. Само это требовало дополнительных усилий в зависимости от того, насколько успешными в предшествующий период были их контакты с мировой наукой. Но одновременно они столкнулись и с резким обесценением своего труда, обусловленным не только общим тяжелым положением страны, но и выбранными правительством приоритетами финансирования, среди которых наука, культура, образование оказались едва ли не на последних местах. Даже повышение оплаты труда ученых последних перед кризисом 2008 г. лет качественно не изменяет ситуацию: «Если говорить о сегодняшнем дне России, то смена идеологического насилия на экономическое не приблизила реальные цели социального института русской гуманитарной науки к номинальным» [4]. Как итог часть носителей элитного человеческого капитала уехали в зарубежные научные и учебные центры, началась так называемая «утечка мозгов». А наиболее значительная часть работников науки, образования, культуры, оставшаяся в профессии, вынуждена была избрать стратегию адаптации, выражающуюся в совмещении труда на нескольких малооплачиваемых рабочих местах.

В деле поддержания  и развития, ранее накопленного человеческого капитала, а так же развития человеческого капитала вновь вступающих в трудовую жизнь поколений сложилась крайне противоречивая ситуация. Помимо прочего она осложнена и тем, что в стране разворачиваются процессы постсоциалистической трансформации, и перехода к принципиально новой экономике знаний, требующей работников с человеческим капиталом особого качества, причем в достаточно массовом масштабе.[6]

С одной стороны, очевидна потребность широких кругов молодежи, равно как и представителей старшего возраста в получении качественных знаний, соответствующих новым постсоциалистическим реалиям и особенностям новой экономики знаний. Естественным откликом на эту потребность стали как пересмотр учебных программ и постоянное совершенствование качества обучения в высших учебных заведениях – традиционных лидерах отечественного образования, так и создание новых учебных заведений, с самого своего основания ориентированных на производство образовательного продукта высокого качества. Одновременно, с другой стороны, растущий спрос молодежи на получение высшего образования недостаточно высокого качества, позволяющее с получением диплома об окончании вуза претендовать на более успешное трудоустройство, породил соответствующее предложение. Е.Авраамова приходит к выводу, что молодые люди вполне усвоили сложившиеся в стране правила игры, «В соответствии с ними следовало получить любой диплом о высшем образовании и при помощи знакомств и связей пробиться в финансовую сферу или управление, торговлю, сервис или рыночную инфраструктуру… Вопрос о том, могут ли молодые специалисты стать тем социальным субъектом, который окажется локомотивом инновационного развития национальной экономики, пока не встречает утвердительного ответа» [5]. Разрастание сферы высшего образования порождает на рынке труда рост числа людей, обладающих статусом дипломированных специалистов, но не имеющих возможности применить полученные знания на практике. Причиной тут является не только низкое качество обучения в ряде вузов, но и неспособность экономики, переживающей структурный кризис, предложить молодежи рабочие места, соответствующие полученной в вузе специальности за достойную оплату.

Еще один важный аспект анализа современного состояния отечественного человеческого капитала связан с теми его носителями, которые еще в советский период связывали свои жизненные стратегии с физическим трудом той или иной степени квалификации. Они исходили из высокой востребованности такого рода труда в экстенсивно развивающейся экономике индустриального типа. Нехватка таких трудовых ресурсов в дореформенный период провоцировала более высокую его цену. В результате и носители такого рода человеческого капитала, и многие их дети ориентировались на экстраполяцию данной ситуации, связанной не с необходимостью получения полноценного среднего, а затем и высшего образования, а с совершенствованием профессиональных навыков, приобретаемых непосредственно на производстве. Однако переход к рыночной экономике продемонстрировал неконкурентоспособность значительного числа предприятий старой индустрии в новых условиях. Производства стали сокращаться либо вообще прекращали свое существование. В результате огромные массы людей – носителей специфического человеческого капитала, ориентированного на преимущественно физический труд разной квалификации, оказались лишенными устоявшихся общих перспектив трудовой деятельности. В результате это поколение работников не смогло получить соответствующую квалификацию на производстве, завершить формирование человеческого капитала того качества, на которое оно изначально ориентировалось. Это сказалось уже в 2000-е годы, когда с оживлением производства, спрос на труд соответствующих профессий