Идеи и цели «философии общего дела»

            Основные надежды в деле регуляции природы возлагаются в "Философии общего дела" на науку, но не в современном ее состоянии, когда она только "образ мира" и в своей теоретической части занимается "воспроизведением явлений жизни в малом виде" и "созерцаниями, или наблюдениями над теми условиями..., от которых зависит жизнь. " Это, по Федорову, лишь теоретическое, или мнимое, господство над природой при действительном подчинении ее основному закону смерти. Чистая, не прикладная сторона науки безучастна к общим бедствиям.   Нужно не отказаться от мысли, а внести ее в природу; не отказаться от науки, а дать ей новое направление, объединив все разрозненные участки ее работы, одушевив их высшей целью.          Главное требование не отделять знание от блага, внести в научные исследования и технические изобретения ясный и нравственный критерий - высшую цель их усилий. Новая наука должна вырастать из опыта и наблюдений, производимых, как любит повторять Федоров, не кое-где, кое-когда и кое-кем, а везде, всегда и всеми, результаты которых прямо прилагаются к практическому делу регуляции.

       Николай Федорович ратует за интеграцию наук. "Ученые, разбившие науку на множество отдельных наук, воображают, что гнетущие и обрушивающиеся на нас бедствия находятся в ведомстве специальных знаний, а не составляют общего вопроса для всех, вопроса о не родственном отношении слепой силы к нам, разумным существам, которая ничего от нас, по-видимому, и не требует, кроме того, чего в ней нет, чего ей недостает, т.е. разума правящего, регуляции. " Федоров вводит в "Вопросе о братстве... ", так называемое, " сельское знание", которое представляет собой синтез всех наук, осуществленный в космическом аспекте. По мнению философа, "в основе сельской жизни, сельского дела лежит астрономия, т.е.

движение солнца по Зодиаку с его проявлением в метеорологическом процессе(конкретная физика и химия) , в явлениях растительной и животной жизни. " Федоров призывает к об единению всех наук вокруг астрономии, выступает с той идеей, которая в наше время определяется как космизация науки. В результате, считает философ, "вопрос политический заменится физическим, причем физическое не будет отделяться от астрономического, т.е. земля будет признаваться небесным телом, а звезды - землями. Соединение всех наук в астрономии есть самое простое, естественное, неученое, требуемое столько же чувством, как и умом неотвлеченным" Сложно сейчас говорить, осуществятся ли на практике эти идеи русского мыслителя, но тенденция к об единению наук, безусловно, существует. Об этом свидетельствуют такие области знания, как биохимия, биофизика, геохимия и т.д. С развитием знаний о мире возникает все больше проблем, которые уже не могут быть решены только с помощью какой-то одной отрасли. Особый интерес приобретают, так называемые, исследования на стыке наук.

Высшим же благом, по Федорову, должно стать не просто исследование и бесконечное познание неизвестно для чего, высшим благом должна стать жизнь, причем жизнь в высшем, духовном ее цвете, жизнь личностная, сохранение, развитие ее, а также возвращение в преображенном виде тем, у кого она была отнята силою вещей.

         Центральным пунктом, вершиной регуляции для Федорова становится воскрешение всех умерших на Земле. В учении "общего дела" речь идет о "научном", имманентном воскрешении, которого достигает об единенное братское человечество, овладевшее тайнами жизни и смерти, секретами "метаморфозы вещества". Федоров связывает свое учение с христианством, в частности, с православием, как религией, которая придает особую ценность идее воскресения (пасха) и вечности жизни. Свое учение Федоров называл "Новой Пасхой", излагал его в форме "пасхальных вопросов".

         Как ни фантастичен для нас проект Федорова, в нем уловлена определенная тенденция объективного развития науки: неуклонное стремление к умножению и все большему совершенствованию средств запечатления и восстановления ("воскрешения") жизненных явлений.   Достаточно напомнить об изобретениях последнего столетия, необычайно раздвинувших способы хранения и передачи информации: фотографии, кино, телевидения, видеомагнитофонной записи, синтезаторах звуков, голографии, наконец, новейших методиках восстановления ушедших форм, применяемых в археологии и палеонтологии. Здесь, правда, речь идет о запечатлении и "воскрешении" голоса, лиц, событий и т.д. хотя и в материальном, но в точном смысле "неживом".

Рассуждения о бессмертии у философов обычно связаны с его достижением в более или менее далекой точке будущего, причем оно, естественно, не распространяется на ту часть человечества, которой к тому времени уже не будет в живых. В этом плане федоровская идея имманентного воскрешения - самобытная идея. Значение философа в том, что он - как с точки зрения физической, так и прежде всего нравственной - продумал принципиальные возможности бессмертия.

      Воскрешение для Федорова - высшая гарантия бессмертной жизни. Нужно, чтобы "все рожденные поняли и почувствовали, что рождение есть принятие, взятие жизни от отцов, т.е. лишение отцов жизни, откуда и возникает долг воскрешения отцов, который сынам дает бессмертие" - писал Федоров. И еще: "тот не достоин жизни и свободы, кто не возвратил жизнь тем, от коих ее получил".

      Более того, всеобщее воскрешение означает морализацию всей Вселенной, внесение в нее сознания.

      Идея воскресения становится у Федорова центральной в осмыслении исторических путей человечества. "Воскрешение есть заповедь не новая, а столь же древняя, как культ предков, как погребение, которое было попыткою оживления оно так же древне, как и сам человек. "Человек есть существо, которое погребает" - вот самое глубинное определение человека, которое когда-либо было сделано", считал Федоров.

      В своей книге философ пытается нащупать и возможные конкретные пути воскрешения. Первый из них связан с необходимостью гигантской работы всего человечества по собиранию рассеянных частиц праха умерших. Федоров писал "Гниение не сверх естественное явление, и самое рассеяние частиц не может выступить за пределы конечного пространства. " Следовательно, оно не является непереходимым рубежом для исследования и опыта.

      Современная наука о человеческом организме экспериментально показала, насколько непрерывен процесс обновления тканей человеческого тела, ассимилирующего в себя природные вещества через дыхание и питание и постоянно выделяющего их из себя. Вместе с тем каждая клеточка нашего организма, несмотря на эти процессы, оказалась абсолютно уникальной. Более того, каждая клетка несет в себе всю наследственную информацию о целом организме, на чем основана идея клонирования, созидания генетических двойников по одной клетке.

       С другой стороны, у Федорова воскрешение мыслится в родственно связанном ряду, т.е. буквально сын воскрешает отца как бы из "себя", отец - своего отца и т.д., вплоть до первоотца и первочеловека. Подразумевается возможность восстановления предка по той наследственной информации, которую он передал потомкам. Федоров недаром так подчеркивал значение наследственности, необходимости тщательного изучения себя и предков. В пределе ставится задача просветить весь наследственный ряд, говоря нынешним языком, последовательный генетический код человечества.

       Белорусский ученый, физик, математик и философ А. К. Манеев действительно полагает, что "возможно существование биополя, "излученного" при гибели организма, но все же сохраняющего всю информацию о нем. " Манеев выражает уверенность "во всесилии знания, побеждающего смерть и могущего на базе информационных программ биополевых систем возвратить к жизни всех, как говорится, ушедших в небытие, но в новой, более совершенной форме, на небелковой основе. " Но в самом общем виде Федоров так определил путь воскрешения: это - "обращение слепой силы природы в сознательную", т.е. сознательно направленная регуляция природного типа бытия, овладение его законами и их превосхождение.

          Федоров упорно развивал момент преображения в воскресительном процессе. Воскрешение невозможно для ограниченных, физически смертных существ. Полное воссоздание - это не просто воскрешение прежде живших в их былой материальной природе, а претворение их природы, как и природы собственно воскресителей, в принципиально другую, высшую, самосозидаемую.

        Философ не устает повторять, что все даровое, природой данное в слепом рождении человек должен выкупить "трудом, заменив на сознательно регулируемое, творчески-трудовое. " Оригинальность Федорова в том, что он представляет себе Царствие небесное не как нечто данное, застывшее, а воспринимает его в труде, в движении, в творческом развитии.

       Интересно, что сам философ рассматривал свой проект регуляции природы и воскрешения предков не как утопию, а как особую радикальную "рабочую" гипотезу. Но если гипотезы обычно строятся в отношении реально существующей действительности, то выдвигаемая мыслителем гипотеза - гипотеза по типу совершенно небывалая, проективная, касающаяся мира, каким он должен быть. Эта проективная гипотеза требует своей проверки всеобщим опытом, космической практикой. Причем ее проверка станет ее практической реализацией. Теперь мы знаем, что многие мечты в наше время окончательно сняли с себя подозрение в том, что они не могут иметь места в действительности.

    Заслуга Федорова состоит в том, что, обосновывая необходимость регуляции природы, он открыл космические перспективы развития человечества, способствовал экологизации естествознания и наметил оригинальный подход к глобальной проблематике, активно обсуждаемой в наши дни.

     Можно принимать или не принимать взгляды Федорова, можно соглашаться только с некоторыми положениями его учения. Но нельзя отказать ему в оригинальности и самобытности философского наследия. По-видимому, исследователям творчества Федорова долго еще придется удивляться тому, как четко и ясно удалось философу сформулировать основные проблемы современного мира. Кто знает, может быть в будущем воплотятся самые смелые проекты русского мыслителя, которые сейчас кажутся просто несбыточными.

     Нельзя не отдать должное стремлению Федорова объединить человечество общим делом. Пусть «общее дело», как его определял Федоров, утопично, но нельзя не признать благородность его стремлений для осуществления «общего дела» объединить всех людей «во всеобщей родственной, праотеческой любви как верующих, так и сомневающихся, ученых и неученых, сословия, город и село», через это дело решить «санитарный вопрос» и «продовольственный вопрос». Можно не соглашаться с Федоровым в конкретном понимании этого «общего дела» - физического воскрешения всех умерших, но то, что человечеству необходимо «общее дело», объединяющее людей для выживания человеческого рода, в этом Федоров несомненно прав. Разве спасение современного человечества и вместе с тем человечества вообще не заключается в общем деле регуляции отношений с природой, решении насущных экологических проблем, в преодолении разъединенности людей, разъединенности, которая несет в себе угрозу братоубийственной войны, грозящей гибелью человечеству?!

         Читая труды  оригинального мыслителя-подвижника, вспоминаешь старинную мудрую  притчу об отце, который сказал  сыновьям перед смертью, что он  закопал клад в винограднике. Сыновья перерыли всю землю  в винограднике, но клад так  и не нашли. Вместе с тем  они сделали полезное дело - взрыхлили  землю... Трудно, разумеется, поверить  в «проект» Федорова. Однако даже  и в этом случае само стремление  к регуляции отношения человека  и природы, космический взгляд  на человечество и человеческий  взгляд на космос, утверждение  нравственного значения столь  актуального сейчас единения  человечества и незабвенности  памяти ушедших поколений «отцов»  весьма плодотворно.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Заключение

 

      В своё время  идеи Фёдорова производили огромное  впечатление, однако сейчас они  мало известны. Н.Ф. Фёдоров, несомненно, оригинальный философ, внешне достаточно реалистичный, но подчинивший себя, свою мысль доказательству, по сути, одной привлекательной, но трудно осуществимой идеи. Несмотря на очевидную утопичность многих проектов Н.Фёдорова, его идеи носят жизнеутверждающий, гуманистический характер.

     «Философия общего  дела» Н.Ф.Фёдорова оказало очень сильное идейное влияние на творчество других представителей русского космизма, в том числе и на таких выдающихся учёных - естествоиспытателей, как К. Циолковский, В. Вернадский, А. Чижевский. Идеи русского космизма оказали плодотворное влияние на последующее развитие отечественной философии и даже естественных наук. Достаточно упомянуть учение о ноосфере В.И.Вернадского. Идеи Фёдорова о необходимости тесного сотрудничества учёных всех стран в решении в насущных проблем бытия, главной из которых является проблемы выживания, находят сегодня своё практическое воплощение (охрана окружающей среды, совместные исследования космического пространства и т. п.). Таким образом, можно сказать, что учение Фёдорова и русский космизм в целом вызывает бурный интерес и в наше сложное время.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Список литературы:

 

1. Вальяно М.В. Основы Филосояии: Учебник.- М.: Издательство «Дело и Сервис», 1999.-544 с.

2. Мир философии: Книга для чтения. Ч.2 Человек. Общество. Культура.-М.: Политиздат, 1991.-624 стр

3. Радугин А. А.«Философия. Курс лекций» - М;Владос, 1995;

4. Семенова С.Г. «Николай Федоров: Творчество жизни». М.,1990;

5. «Социальная философия» - под  ред В.Н. Лавриненко – М; Культура и спорт: ЮНИТИ, 1995;

6. Философия в вопросах и ответах: учеб. пособие / Е.В. Зорина, Н.Ф. Рахманкулова [и др.]; под ред. А.П.Алексеева, Л.Е.Яковлевой.- М.: ТК Велби, Изд-во Проспект, 2008.- 336 с.

7. Философия: Учебник для вузов / Под ред. проф. В.Н. проф. В.П. Ратникова. – 3-е изд., перераб. и доп. – М.: ЮНИТИ-ДАНА, 2007.-622 с.

8. «Философия» - под ред.В.Н. Лавриненко, ВЗФЭИ – М;Экономическое образование, 1994;

[1] Достоевский Ф.М. Полн. собр. соч. в 30 т. Т. 30 Кн. 1.-Л., 1988. – С. 14.; Николай Фёдорович Фёдоров. Опят изложения его учения по изданным и неизданным произведениям, переписке и личным беседам В.А. Кожевникова. Ч.1.- М., 1908. – С. 320; Лосский Н.О. История русской философии. – М., 1991.- С. 105; Письма В.С. Соловьёва. Т. 2. – СПб.1909.-С. 345.