Концептуальные основания этики «ненасилия» в философских течениях XX в

Наверное, поэтому у этики ненасилия так много сторонников, идейных и практически действующих в рамках различных движений (хиппи, пацифисты, «зеленые» и др.). Ведь ненасилие способно изменить не только личность и межличностные отношения, но и общественные институты, взаимоотношения масс людей, классов, государств. Даже политика, это организованное и узаконенное насилие, может быть преобразована на принципиально ненасильственных основах. Таким образом, ненасилие в том виде, который оно приобрело в теории и практике XX века, становится эффективным средством решения общественных конфликтов, ранее решавшихся с применением насилия.

Вместе с тем не следует сбрасывать со счетов и аргументы  сторонников насильственной формы  борьбы со злом. Конечно, те общественные движения и институты, которые практикуют насилие или призывают к нему, вряд ли считают его позитивным явлением. Они оценивают насилие скорее как вынужденную необходимость, чем как желаемое состояние. Концепцию же ненасилия они считают красивой, но утопичной мечтой. Главный аргумент противников ненасилия в защиту насилия - безнаказанность зла в условиях ненасилия.

Ненасилие представляет собой философию, образ жизни, которые  на основе верховенства правды любви, предполагают личные, социальные и  межнациональные изменения ради преодоления несправедливости в достижении мира, примирения. Цель ненасилия - не достижение победы над противником или врагом, но в преодолении несправедливости, в решении конфликтов и посредством этого в создании условий для всех. Ненасилие устанавливает власть справедливости, правды и любви. Ненасилие разворачивает борьбу за преодоление несправедливости на уровне совести. Оно организованно отказывается повиноваться несправедливым порядкам и законам или действовать в ситуации несправедливости и подавления, прав человека. Ненасилие делает невозможным функционирование несправедливой системы, не разрушая человеческие жизни и не уничтожая материальные ценности. 

Ненасилие нельзя путать с пассивностью - капитуляцией перед  несправедливостью, вызванной отсутствием силы. Помимо огромной внутренней работы и духовной активности, направленной (не в последнюю очередь) на преодоление страха, оно предполагает также продуманную наступательную тактику, определенную технологию противостояния злу. Поэтому ненасилие - это сила бесстрашия, любви и правды, сила в ее наиболее чистом, созидательном и полном проявлении, направленная на борьбу против зла и несправедливости.

Принцип ненасилия в  разрешении конфликтов и борьбы со злом предполагает своеобразную концепцию  отношения к человеку: 
1. Человек является высшей ценностью среди всего, что существует. Поэтому к нему следует относиться с безусловным уважением, не допускающим каких бы то ни было исключений (даже в отношении к врагу). Человечество рассматривается как единое и неразобщенное, и все люди равны в своем достоинстве и праве на уважение.  
2. Каждый человек обладает совестью, и, значит, несет в себе возможность к развитию, сознавая справедливость и будучи готовым к изменению своей позиции. Сознание развивается, когда оно может противопоставить себя реальности, когда она стремиться к истине. Ненасилие направлено против несправедливости, а не против людей. Участие в ненасильственной акции чревато потерей жизни. 

3. Необходимо изучать  основанную на ненасилии деятельность, методы и стратегию ненасилия. Это предполагает самосовершенствование и самодисциплину, понимание несправедливости, как она обнаруживается в различных ситуациях, обучение ненасилию и практическим действиям ненасилия, ведению диалога, медитации, а также неучастию и гражданскому неповиновению, нужно учиться формулировать альтернативы и осуществлять их. Это предполагает соответствующую систему образования, экономики и политики, а в равной мере и формирование системы ненасильственной обороны на национальном и интернациональном уровнях и отработку способов мирного решения конфликтов; это предполагает внимание к сохранению экологического равновесия, сохранению ресурсов и потребность в высоком нравственном порядке, основанном на признании достоинства и абсолютном уважении к человеческой жизни и человеческому сообществу. Человеческая жизнь, сориентированная на эти идеи, приблизится к основанному на справедливости миру.

Вся логика развития современной цивилизации приводит к пониманию ненасилия как важнейшего условия дальнейшего прогресса и процветания человечества. В работе «Этика ненасилия» А. Гусейнова подчеркивается, что «насилие, затрагивая все сферы жизни, вызывает проблему ненасилия как вызов - ответ на агрессию. Ненасилие существует сегодня не просто как учение, а как мощное движение, развернувшееся по всему миру».[4] Исследователи утверждают, что ненасильственная борьба включает в себя более двухсот методов: разные формы сопротивления, протеста, социального бойкота, отказ от сотрудничества, духовное убеждение, открытый спор, судебный иск. Ненасилие как убеждение и жизненная позиция не требует специальной аргументации. Оно самоценно. Аргументации и обоснования требует как раз позиция насилия, то есть зла.

Таким образом, возникновение  теории ненасилия обусловлено тем, что в обществе в целом процветает насилие. Однако путь борьбы человечества за обретение свободы - это подтверждение отрицания насилия над личностью. Когда мы говорим об этике ненасилия, то имеется в виду ненасилие как особая форма социальной практики человека. Ненасилие в том виде, какой оно приобрело в теории и практике XX в., является эффективным средством решения общественных конфликтов, в первую очередь тех из них, которые обычно решаются с применением насилия, вполне конкретным способом ответственного существования в современном мире.

В наши дни, нет оснований  утверждать, что ненасилие заложено в природе человека или является универсальным принципом мироздания. Но столь же безосновательным, по-видимому, было бы и утверждение обратного. Последние годы показывают, что дальнейшее развитие межгосударственных отношений, снятие с них разного рода идеологических предубеждений, открывают путь к установлению миролюбивых, основанных на компромиссе и неприменении силы отношений между странами, их равноправном сотрудничестве. Ненасилие становится парадигмой XXI в.,  который характеризуется глубокими социальными изменениями. Человек,   развернув достаточно широкое движение в защиту жизни (всего биоса планеты), менее всего защитил себя. Став обладателем огромной мощи науки и техники, человек стал еще более опасен для самого себя. По сей день, невзирая на стремление к ненасилию, люди не только не перестали убивать друг друга, но делают это все с большим размахом и изощренностью. 

Концепция Л.Н. Толстого о непротивлении злу силой духа

Особый интерес представляют близкие нашему времени мыслители, так как их постановки и решения  проблемы близки к тем постановкам  и решениям, которые мы можем дать этой проблеме сегодня. Иными словами, они ближе к нам и их концепции более применимы к нашей эпохе, более актуальны. Поэтому в данном случае следует подробно рассмотреть русскую традицию ХХ века, представленную в первую очередь философом Львом Николаевичем Толстым. Сейчас проблема противления переживает второе рождение, поводом для этого стал огромный опыт насилия ХХ века, особенно опыт мировых войн и угроза ядерной войны. После всего произошедшего невозможно снова не задаться вопросом, которым задавался Толстой, необходимо снова обдумать имеющийся опыт и сделать выводы. В любом случае, применение силы должно быть ограничено, в этом сходятся все современные мыслители. Толстой был первым философом современности, предложившим идею противления злу ненасилием, которая впоследствии была продолжена и применена на практике Махатмой Ганди и Мартином Лютером Кингом.

Возможно ли вообще непротивление  злу? И да, и нет, в данном случае ответ на вопрос зависит от понимания  самого зла. Можно говорить о субъективном зле, то есть о таком зле, которое  определяется конкретным индивидом  в его собственной системе ценностей в соответствии с полезностью и вредностью. Т.е. то, что конкретный человек считает для себя хорошим, он называет добром, а что плохим — злом. Если человек переходит на сторону «зла», то оно автоматически становится добром. Но в тот момент, когда человек принимает решение перейти на сторону такого «зла», он уже считает его добром, зло как бы ускользает от него на противоположную сторону. В таком случае непротивление злу невозможно, само понятие зла здесь существует для того, чтобы обозначить то, чему как раз и надо сопротивляться.

Л.Н.Толстой рассматривает также и объективное понимание зла: когда индивид в своей оценке руководствуется моральным абсолютом. В таком случае человек не обращает внимания на полезность и вредность явлений для самого себя, нравственный идеал находится за пределами личности, и суждения о нравственности и морали выносятся в соответствии с ним. Здесь зло, как и добро, константно, оно непоколебимо в независимости от перемен человека, не «убегает» от человека ни при каких обстоятельствах. При таком понимании зла, непротивление ему вполне возможно, более того, возможен совершенно добровольный переход на его сторону.

Вопрос о моральном  совершенстве человека стоял в центре философских исканий Толстого с  самого начала,  по мере развития его учения мораль, моральная праведность стала основным центром, вокруг которого вращается всё остальное.

Ввиду невозможности  активного взаимодействия с людьми, остался только пассивный путь, который  у Толстого выразился в форме  жалостливого сострадания и умиления ко всему окружающему. По сути это не отношение к другому, а отношение к себе, так как это чувство совершенно необязательно должно как-то внешне проявляться и вообще иметь какой-то определённый внешний предмет. Это сострадание должно лишь служить источником благоденствия и оправдания для сострадающего субъекта. Такого человека не волнует, да и не может волновать всё, что происходит за пределами его личности. Мораль Толстого вообще учит не о «добре» и «зле», а о личной доброте и личной праведности, она отвращена ото всего, кроме непосредственного состояния личной души. Такое мировоззрение правильнее всего назвать моральным эгоизмом. Для человека, руководствующегося подобным идеалом «нравственности» важнее самому воздержаться от какого-нибудь плохого поступка, чем проявить активность, совершить волевое действие, рискуя своей моральной непорочностью. Толстой неоднократно говорит, что «жизнь есть только то, что я сознаю в себе», что «всё, что находится вне этого своего я, человек не знает…»[27, С.97] Неудивительно, что с такой установкой важным остаётся только собственное Я, всё остальное оказывается периферией и малозначительно. В результате оказывается, что моральная праведность суть единственная самодовлеющая цель, к которой надо стремиться. Каждый человек должен заниматься только самим собой, следить только за своей моральной чистотой и чтить её превыше всего. Мораль из критической основы человеческих действий превращается в самоцель. Вышесказанное не оставляет сомнений в ответе на вопрос о допустимости применения силы. Ни о каком силовом воздействии на другого не может быть и речи. Согласно Толстому, человек всегда должен стремится к тому, чтобы находится по отношению к другому в положении слуги, а не господина. То есть лучше служить злу, чем сопротивляться ему. Это может выражаться в бездейственном потакании, а может быть и в более активной деятельности. Самое главное — сохранить внутреннее состояние «любви», того самого сострадания и умиления.

Л.Н.Толстой создал оригинальное религиозно-нравственное учение, получившее название толстовства. Ненасилие в точном смысле слова как отказ от насилия означает, что человек не берется быть судьей другим людям, ибо это прерогатива бога. В данном случае речь идет не о том, чтобы вообще отказываться от оценки (суда) других людей, а о том, чтобы не оценивать (не судить) людей как людей, чтобы не покушаться на их свободу, нравственное достоинство само их право самим определять свою жизнь. Тем самым человек относится к другим как к братьям. Брат не судит брата. Это делает отец. 

Придя к выводу о ненасилии  как истине любви, Толстой со всей решительностью ополчается на государственное  насилие. Как бы ни оценивать анархизм Толстого, ему нельзя отказать в  последовательности. Ненасилие, продуманное  до конца, не только предполагает отрицание государственного насилия, но делает это в первую очередь, поскольку здесь идет речь о чем-то большем, чем факты насилия, - о праве на насилие. 

Толстой видел разницу  между различными проявлениями насилия - например, между насилием разбойника с большой дороги и насилием государственных деятелей (царей, президентов, генералов и т. д.). Оправдать нельзя никакое насилие. Но если насилие разбойника хоть как-то можно понять, то насилие государственного деятеля понять нельзя, не говоря уже об его оправдании - оно много хуже, т. к. претендует на узаконивание, в том числе и нравственное. Разбойник с большой дороги, как правило, понимает, что он делает что-то недостойное, он не выставляет своего душегубства напоказ, не мобилизует разум для его оправдания. Разбойник на троне гордится насилием, изображая его как благо, требование разума. И этим он отвратителен вдвойне. 

В представлении Л. Толстого, зло имеет своего рода цепную реакцию: раз возникнув, оно порождает  ответные действия, которые, даже будучи оправданными, как правило, не удерживаются в рамках справедливости, порождают новое зло, причем еще в больших масштабах, чем прежде. И так происходит до бесконечности - до всеобщей катастрофы. Поэтому единственным средством остановить этот разрушительный процесс является решимость воздержаться от возмездия за причиненное зло, в том числе, и от права на самооборону. Но главное не в самом этом отказе от мести, а в том просветленном чувстве, которое движет нравственно совершенным человеком - в чувстве любви ко всем людям без исключения. Как считает Л. Н. Толстой, суть нравственного идеала наиболее полно выражена в учении Иисуса Христа. При этом для Толстого Иисус Христос не является Богом или сыном Бога, он считает его реформатором,  разрушающим старые и дающим новые основы жизни. Толстой, далее, видит принципиальную разницу между подлинными взглядами Иисуса, изложенными в Евангелиях, и их извращением в догмах православия и других христианских церквей.

«То, что любовь есть необходимое и благое условие жизни человеческой, было признаваемо всеми религиозными учениями древности. Во всех учениях: египетских мудрецов, браминов, стоиков, буддистов, таосистов и др., дружелюбие, жалость, милосердие, благотворительность и вообще любовь признавались одною из главных добродетелей». [55, С.256]Однако, в представлении Толстого, только Христос возвысил любовь до уровня основополагающего, высшего закона жизни.