Концептуальные основания этики «ненасилия» в философских течениях XX в

2. Ненасилие не стремится  победить или унизить противника, но пытается завоевать его  дружбу и понимание. И хотя  ненасильственная борьба может  выражаться в акциях протеста, отказе от сотрудничества или бойкотах, само по себе это не являются целью. Целью является объединение людей, которых разделяют барьеры социальной несправедливости.  «Целью является освобождение и примирение, - пишет Кинг, - Последствия ненасилия заключаются в создании общности, тогда как последствием насилия является трагическая горечь».[29, C.685]

3. Ненасильственная борьба  направлена против зла, а не  против его носителей. Так, в отношении расовой дискриминации Кинг утверждает: «Напряжение существует не между белыми и неграми. В своем основании оно существует между справедливостью и несправедливостью, между силами света и силами тьмы. И если будет наша победа, то это будет победа не пятидесяти тысяч негров, но победа справедливости и светлых сил. Мы выступили для того, чтобы победить несправедливость, а не против тех белых людей, которые являются ее носителями». [29, C.730]

4. Ненасилие воплощает  принцип заповеди Иисуса: «Ударившему тебя по щеке подставь другую». [40, C.532] Это означает готовность принимать страдания без отмщения - принимать удары противника, не отвечая на них ответным ударом. Мартин Лютер Кинг  объясняет смысл этого ссылаясь на учение М.Ганди. «Те вещи, которые имеют для людей фундаментальное значение, не могут быть достигнуты с помощью одного лишь разума, их необходимо выстрадать. Страдание безгранично сильнее закона джунглей в деле обращения противника в свою веру, чтобы он услышал то, что недоступно для голоса разума». [29, C.841]

5. Ненасилие означает  не только отказ от физического насилия, но и отказ от морального насилия. «Борец за ненасилие, - пишет Кинг, - отказывается не только стрелять в противника, но и ненавидеть его». [61, C.231]Центром ненасилия является принцип любви. Борец за ненасилие будет утверждать, что в борьбе за человеческое достоинство угнетенные люди всего мира не должны уступить искушению ожесточиться или дать себе волю участвовать в кампаниях ненависти. Это бы не привело ни к чему, кроме усиления существующего зла во вселенной. На протяжении всего существования жизни кто-нибудь должен иметь достаточно разума и моральности, чтобы разорвать цепочку зла и ненависти. Этого можно достичь, только возводя мораль любви в центр всей нашей жизни. 

Объясняя представления  о любви, которая направляет ненасильственное сопротивление, Кинг обращается к христианскому понятию «Агапе», выражающему Божественную любовь, которая превышает «эрос» (любовь романтическую) и «филиа» (любовь дружескую): Агапе - это незаинтересованная любовь. Это любовь, в которой индивид стремится найти добро не для себя, а для своего ближнего. Агапе не начинается с разного отношения к достойным и недостойным людям и качествам, которыми они обладают. Она начинается с любви к другим ради них самих. Это полностью, «касающаяся ближнего, забота об остальных», которая находит ближнего в каждом встречном человеке. В данном случае агапе не делает различия между другом и врагом, этот вид любви касается обоих. 

«Любовь Бога является вечной и не ослабевает потому, что она нужна человеку. Святой Павел уверил нас, что акт любви-спасения произошел, «когда мы были еще грешниками», - и это пик нашей великой потребности в любви. С тех пор как личность белого человека в большой степени разрушена сегрегацией, он нуждается в любви негра. Негры обязаны любить белых, потому что белые нуждаются в их любви, чтобы стереть пятно напряжения, нестабильности и страха».[54, C.412]

Агапе не является слабой, пассивной любовью. Это любовь в  действии. Это любовь, стремящаяся  защитить и сотворить сообщество. Она настаивает на общности, даже когда кто-то стремится эту общность разрушить. Агапе - это желание идти до конца ради восстановления общности. Она не остановится на первой миле, а пройдет вторую, чтобы восстановить общность. Это желание простить не семь раз, а семьдесят семь, чтобы восстановить общность. Поэтому, по мнению М.Л.Кинга, тот, кто действует вопреки общности, действует вопреки творению. Если  отвечать на ненависть эквивалентной ненавистью, не будет ничего, кроме усиления раскола в разрушенной общности. Можно закрыть брешь в разрушенной общности, лишь только встречая ненависть любовью. 

Описывая Божественную любовь - агапе, которую призваны осуществлять люди в отношении своих недругов, Мартин Лютер Кинг утверждает логику о взаимосвязанности, взаимозависимости  всей жизни. Эта логика укоренена в восточной философии и наиболее полно отражена в буддизме. Однако и христианству она не чужда. 

В конечном итоге Агапе у Кинга - познание того факта, что жизнь взаимосвязана. Все человечество включено в единый процесс, а все люди - братья. В той мере, в какой человек причиняет вред своему брату, независимо от того, что тот делает ему, - человек причиняю вред себе. Например, белые люди часто отказывают в федеральной помощи образованию, чтобы избежать предоставления неграм их прав, но из-за того, что все люди братья, они не могут отказывать негритянским детям, не причиняя вреда своим собственным. Напротив, их усилия заканчиваются нанесением ущерба самим себе. Почему так происходит? Потому что все люди - братья. Если нанесешь вред кому-то, нанесешь и себе. Любовь, агапе, является единственным цементом, способным укрепить разрушенную общность.

6. В качестве заключительной  характеристики ненасильственной  борьбы Мартин Лютер Кинг выделяет  веру в то, что в основе мироздания  находится любовь: «Тот, кто верит в ненасилие, - глубоко верит в будущее». [42, C.81] Вера, по его мнению, является причиной, по которой участник ненасильственного сопротивления принимает страдания без возмездия. Есть преданные, верящие в ненасилие люди, которые не могут верить в существование персонального Бога. Но даже эти люди верят в наличие некой творящей силы, которая действует ради полноты вселенной. И как бы мы ни называли это - неосознаваемым безличностным процессом или Персональным существом, - мы признаем существование творящей силы и некой любви, которая действует, чтобы привести несвязанные аспекты реальности в гармонию. 

Мартин Лютер Кинг твердо верил, что «используя этот метод мудро и отважно, мы сможем подняться из темноты и безысходности ночи человеческой бесчеловечности по отношению к другому человеку и встретить яркий рассвет свободы и справедливости». [29, C.425]

М.Л. Кинг призывал бороться только с благородных позиций  достоинства и дисциплины. И не позволял, чтобы созидательный протест выродился в физическое насилие. Необходимо стремиться достичь величественных высот, отвечая на физическую силу силой духа.

С любовью и терпением, дарованными Богом, Кинг переносил  все страдания и невзгоды, связанные  с такой опасной деятельностью. В его дом неоднократно подкладывали взрывчатку, ему постоянно угрожали, сам он несколько раз попадал в тюрьму, терпел унижения и лишения. Но каждый раз, когда казалось, что силы иссякают, Кинг просил у Бога дать ему терпения.

Этико-нормативная программа А.Швейцера как основа культуры

 Альберт Швейцер жил в соответствии со своим учением. Его жизнь имеет достоинство этического аргумента. Заслуга Швейцера в том, что он противопоставляет ясность и простоту нравственно ответственного поведения анонимной жестокости XX века.

То, что остро почувствовал Швейцер-человек – внутренний надлом европейской культуры, - сосредоточенно исследовал Швейцер-философ. Культура находится в глубоком кризисе, основные формы проявления которого – господство материального над духовным, общества над индивидом. Материальный прогресс, считает Швейцер, не вдохновляется более идеалами разума, а общество обезличивающим, деморализующим образом подчинило индивида своим целям и институтам.

Культура выражается в материальном и духовном прогрессе ( Швейцер не проводит различия между понятиями культуры и цивилизации), росте благосостояния человека и общества, но ни как не сводится к этому. Самое существенное в ней – этическая основа, та высокая человеческая цель, ради которой она и существует. Воля к прогрессу в его универсальном и собственно этическом аспектах производна от мировоззрения, утверждающего мир и жизнь как ценности сами по себе. Кризис культуры в конечном счете обусловлен кризисом мировоззрения. Европейцам кажется, замечает Швейцер, что стремления к прогрессу является чем-то естественным и само собой разумеющимся. А между тем это не так. До того и для того, чтобы в людях пробудилась жажда деятельности, в них должен сформироваться оптимистический взгляд на мир. Народы, находящиеся на примитивной стадии и не выработавшие цельного мировоззрения, не обнаруживают ясно выраженной воли к прогрессу. Кроме того, существуют мировоззрения, утверждающие отрицательное отношение к миру; так, индийская мысль ориентировала людей на практическую бездеятельность, жизненную пассивность. Пессимизм мышления закрывает путь оптимизму действия. Да и в истории европейской культуры миро – и жизнеутверждающее мировоззрение возникает в новое время, во времена античности и средневековья оно существует в лучшем случае в зачаточном виде. Только Возрождение осуществило окончательный поворот к миро- и жизнеутверждению, и, что особенно важно, оплодотворило его христианской этикой любви, освободившейся от пессимистического мировоззрения. Так возникает идеал преобразования действительности на этических началах. Проснувшийся в людях Нового времени дух преобразования, воля к прогрессу восходят именно к этому миро – и жизнеутверждающему мировоззрения. Только новое отношение к человеку и к миру пробуждает потребность в создании материальной и духовной реальности, отвечающей высокому назначению человека и человечества. Мировоззрение, полагающее, что действительность можно преобразовать в соответствии с идеалами, естественным образом трансформируется в волю к прогрессу. Это и порождает культуру Нового времени.

Однако судьба европейского мышления сложилась трагически. Суть трагедии Швейцер видит в  утрате первоначальной связи миро- и жизнеутверждения с этическими идеалами. В результате этого воля к прогрессу ограничилась стремлением  лишь к внешним успехам, росту благосостояния, простому накоплению знаний и умений. Культура лишилась своего исконного и самого глубокого предназначения – способствовать духовному и нравственному возвышению человека и человечества. Она потеряла смысл, потеряла ориентир, который позволяет отличать более ценное от менее ценного. Это очень важный момент в философии культуры Швейцера: мировоззрение миро- и жизнеутверждения только тогда становится подлинной культуротворящей силой, когда оно соединено с этикой. Здесь и произошёл разрыв.

Основная причина, как считает Швейцер, состоит  в том, что этика миро- и жизнеутверждения не была рационально обосновано. Она  была порождена мышлением благородным  и вдохновенным, но недостаточно глубоким. Внутренняя связь между оптимистическим  мировоззрением и этикой была схвачена на уровне ощущения, эмпирических констатаций и желаний, но не была логически доказана. А на всеобщность и устойчивость может претендовать только то, что прочно закреплено в мышлении людей. Поэтому трагический исход культуры был предрешен. Не смотря на все героические попытки философов, прежде всего Гегеля и Канта, этико-гуманистический идеал, сформулированный просветителями Нового времени, не выдержал натиска мышления, критерии которого в XIX веке с развитием науки стали более тонкими, строгими, взыскательными. И вся проблема, чтобы рационально обосновать этический идеал.

Этико-нормативная программа Альберта Швейцера исходит из предпосылки, что между добродетелью и счастьем не может быть синтеза, гармонии. Конфликт между ними снимается через субординацию. Существует только два варианта такой субординации в зависимости от того, что берется в качестве главной ценности — добродетель или счастье. Ни один из этих вариантов не удовлетворяет человека, а вместе они невозможны. Человек не может согласиться на то, чтобы жить только для других. Человек не может согласиться на то, чтобы жить только для себя. И то и другое противоестественно, учитывая двуединство человека, его промежуточное положение между животным и богом. Вместе с тем человек не может сделать так, чтобы он одновременно жил и для других и для себя. Альберт Швейцер предложил оригинальное решение этой этической головоломки, состоящее в том, чтобы конфликтующие человеческие стремления развести во времени, удовлетворив тем самым властные претензии каждого из них. Если счастье и добродетель никак не хотят уступить первенство друг другу, компромисс может состоять в том, что какое-то время главенствует счастье, а какое-то время — добродетель. Говоря более конкретно, первую половину жизни человек может и должен жить для себя, по законам счастья, а вторую половину — для других, по законам добродетели. И чем лучше человек послужит себе (разовьет свои силы, способности), тем лучше он сможет служить другим людям. В этом смысле первая — порочная, «языческая» — половина жизни является подготовительной ступенью ко второй — добродетельной, христианской — ее половине.

Альберт Швейцер  всю свою жизнь посвятил милосердию и служению людям. Необходимо отметить, что это было в эпоху мировых  войн и революций, расизма, нацизма и других тоталитарных режимов. Нужно было обладать большим мужеством, чтобы поехать в тропическую Африку, в Габон, и на деле доказать миру, что, несмотря на бесчеловечность современного общества, «свет христианской любви» существует. Несмотря на то что Швейцер после окончания Страсбургского университета защитил диссертации на соискание степеней по философии и теологии и сам считал себя христианином и исповедником Евангелия, Парижское миссионерское общество отправило его в Африку врачом, а не пастором. Поэтому важно отметить, что вкладывается в понятие «христианство» и «христианин» и то, как понимал это Швейцер, что он писал об этом в своих трудах, в частности в книге «Упадок и возрождение культуры». В Евангелии от Матфея написано, что «Сын Человеческий, Господь и Судия, благословляет тех, кто накормил голодного, приютил бездомного, одел нищего, посетил больного и заключенного в темнице. Господь говорит о том, что так как вы сделали это одному из братьев моих меньших, то сделали Мне». Можно сказать о том, что А. Швейцер стал на деле практическим христианином и исполнил одну из главных заповедей Евангелия, самоотверженно работая и леча своих темнокожих братьев в Африке, в Ламбарене. Как писал Швейцер, «отныне мне предстояло не говорить о евангелии любви, но претворить его в жизнь». В настоящее время о Ламбарене в Центральной Африке знает весь цивилизованный мир, но тогда это было совершенно забытое Богом место. Также необходимо отметить, что это место за счет своих климатических особенностей, нахождения в зоне влажных лесов, относилось к экстремальным регионам в мире. Для того чтобы стать врачом, Швейцер закончил медицинский факультет и в последующем получил еще степень доктора медицины. Здесь необходимо отметить, что взгляды Швейцера в отношении христианства и этики жизни сформировались под влиянием немецкой либеральной теологии XIX века. Этот радикальный протестантизм в своей основе имел учение И. Канта, а его «чистый разум» не может проникнуть в самую суть вещей. С этим было связано и подозрительное отношение приверженцев И. Канта к умозрительным схемам и метафизике. Важными и основными являются нравственные аспекты веры и «религия чувства». Следует отметить, что на понимание Швейцером Евангелия и «этики жизни» значительное влияние оказал Адольф Гарнак — один из ведущих представителей либеральной теологии того времени. Гарнак считал, что христианство нового времени должно освободиться от груза мистико-догматических построений и вернуться к чистой религии Иисуса Христа, а Христос, по его мнению, был уникальным человеком, который жил доверием к небесному Отцу и возвещал этику как единственную форму благочестия, открыл людям Бога как любящего Отца, пробуждая в них высшую духовную жизнь.