Личность и общество

Платон полагал, что общество развивается  по неким историческим законам, и если мы сможем понять эти законы, то нам удастся не только спрогнозировать дальнейшие события, но и изменить их в лучшую сторону. Такой подход Поппер называет историцизмом и он яростно его критикует. Об этом мы поговорим позже, а сейчас остановимся на том, каким образом по мнению Поппера возникла платоновская концепция «мира идей». «Платон был пессимистом и полагал, что всякое или почти всякое изменение приводит к упадку»[ 2. стр. 86] .  Так и общество от аристократии (власти достойных) переходит к тимократии  (власти честолюбцев), затем неизбежно вырождаясь в олигархию, демократию и, наконец, тиранию. Упадок неизбежен, утверждал Платон. Но, конечно, такая перспектива его не прельщала, безусловно, он хотел хоть как-то затормозить этот процесс. Ведь если идет общая деградация, то много лет назад все было намного лучше, и можно попытаться каким-либо образом это восстановить. Здесь и возникает «мир идей», считает Поппер. Идеи идеальны, это та точка равновесия, которая не позволяет возникнуть никакому движению, тем более приводящему к упадку. А все, что есть в нашем мире суть копии этих идей; но копия никогда не может быть идентична оригиналу, она всегда чуть хуже его. Сначала эта разница не так заметна, но следующая и следующая копии только увеличивают ее, ускоряя при этом деградацию. Конечно Платон не думал, что люди способны создать идеальное государство, это просто невозможно, так как мы живем в мире вещей, а не в мире идей. Но тем не менее он предложил построить государство, как можно более близкое к идее общества, беря за основу древнейшие государства как менее деградировавшие и достойные подражания.

В произведении «Государство» Платон описал свое видение этого идеала. Все сферы человеческой деятельности в платоновском обществе подконтрольны правящему классу, да и сам правящий класс должен жить по строго определенным правилам. По мнению Поппера просто невозможно контролировать все или почти все эти отношения «хотя бы потому, что с каждой новой контрольной инстанцией мы создаем тьму новых социальных отношений, в свою очередь требующих над собой контроля»[ 2. стр. 93] . Но даже если бы это было возможно,  Платона ничуть не смущает то факт, что таким образом происходит насилие над отдельным человеком. «Если же душа, по своей ли собственной воле или под сильным чужим влиянием, изменяется в сторону большей добродетели, то слившись с божественной добродетелью она становится особенно добродетельной и переносится на новое лучшее и совершенно святое место.»[3. стр.25]  

Более того, Платон настаивает на том, что отдельный гражданин - это несовершенная копия государства, идеи общества. Именно поэтому люди объединяются, желая достичь равновесия, так как только общество является самодостаточным, а вовсе не отдельный человек. Таким образом, Платон отводит человеку роль строителя идеального государства, все-таки оставляя за ним возможность препятствовать течению истории.

Эта идея вызывает негодование в  душе Поппера. Он обвиняет Платона в  том, что именно его теории мы обязаны  появлением Гитлера и началом Второй мировой войны, ужасами сталинского режима и т. д. Попперу противна мысль о том, что можно выделить группу людей, власть которой над другими является безоговорочной. Более того, свободная личность для Поппера - это единственная ценность, и только благодаря ее действиям, возможно достичь процветания всего общества, а вовсе не за счет увеличения роли государства до такой степени, «пока государство не становится тождественным всему обществу»[ 2. стр. 93] (очевидно, что под словом «государство» здесь подразумевается не общество, как у Платона, а институты контроля за деятельностью человека).  Поппер считает, что таким способом вообще невозможно добиться каких-либо положительных результатов, так как, например,  «... аккумуляция (и концентрация) политической власти является «дополнительной» к прогрессу научного знания. Прогресс науки обусловлен свободным соревнованием мысли, следовательно, свободной мысли и, следовательно, в конечном счете, политической свободой»[ 2.стр. 106] . А развитие науки для Поппера является предпосылкой развития общества.

Таким образом, ставя на первое место  отдельного человека, Поппер только подтверждает широко распространенную идею о том, что в реальной общественной жизни  можно увидеть только «господство  эгоизма, обособленности каждого человека от другого, вечного противоборства между людьми и одиночества, на которое обречена человеческая душа».[ 4. стр. 54] Франк в корне с этим не согласен; и хотя он склоняется к универсализму, он говорит о том, что «общество не есть цельное, как бы сплошное и однородное всеединство, а имеет два аспекта или, точнее, два слоя: внутренний и наружный. Внутренний слой его состоит ... в единстве «мы» или, точнее в связи всякого «я» с этим первичным единством «мы»; внешний же слой состоит именно в том, что это единство распадается на раздельность, противостояние и противоборство многих «я», что этому единству противостоит раздельная множественность отдельных, отделенных друг от друга людей».[ 4. стр. 54]   Эти два, внутренний и наружный, слоя общества Франк называет соборностью и общественностью. Эта двойственность, - говорит Франк, - вытекает из двойственности человеческой природы. Человек, как личность, интуитивно осознает себя в своем бесконечном внутреннем мире, во внутреннем самопереживании, а с другой стороны эта личность извне является «душой» единичного телесного организма, для которого внешний мир и люди в этом мире - это внешний объект.

Под общественностью  Франк подразумевает социальные институты, единство которых сходно с единством механизма, где каждая деталь выполняет свою заранее определенную роль. Такие общности, как коллектив работников предприятия, жилищный кооператив, армия объединяют людей по чисто внешним признакам, выделяя им свою роль в этой машине. Но даже под самым механистическим объединением скрывается и, незаметно на первый взгляд, действует сила соборности, внутреннего человеческого единства. Вернемся к такому приводившемуся уже примеру организации как армия. Здесь все подчинено строгой дисциплине, все действия возможны только по команде, человек здесь лишь один из многих экземпляров. Трудно представить что-то более механистичное. Но никакая, даже самая суровая дисциплина, - говорит Франк, - не может заставить эту армию эффективно сражаться; общий дух патриотизма, единство соборно-духовного бытия есть та основа, на которой держится внешний механизм армии.

В этой своей концепции Франк не выделяет личность или общество как нечто первичное, наоборот он показывает единство и неотделимость их друг от друга. Он приводит в пример несколько форм соборности, где мы сами можем почувствовать это единство. Первичной формой соборности является брачно-семейное единство, которое будучи гармоничным как объединение людей, также способствует проявлению самых лучших качеств и максимальному самовыражению отдельного человека. Франк выделяет здесь даже почти физическую общность, приводя цитату немецкого социолога Лацаруса: «По сравнению с душевными связями между людьми телесность представляется началом разделяющим и изолирующим; но между матерью и ребенком воспоминание о некогда полной, даже телесной сопринадлежности, окутанной священною тьмою, утверждает вечно неразрывную нить»[ 4. стр. 58.] . Также Франк выделяет религиозную форму соборности. Он говорит о том, что «во все времена и повсюду гражданские порядки рождались из жреческих, города возникали из храмов, законы исходили из оракулов ... воспитание и культура народа - из его религии»[4. стр. 59] , да и само понятие «религия» тождественно «соборности». Третьей указанной Франком формой соборности является общность судьбы и жизни всякого объединенного множества людей. Ведь «единство нации нельзя вообще определить иначе как единством исторической памяти»[4. стр. 60] . Указанные формы суть не то, что может существовать в отдельности, но это основа, на которой строятся все человеческие взаимоотношения.

Таким образом, для Франка вопрос о том, что является первичным, личность или общество, просто некорректен. Но что же вообще такое «личность», откуда берется индивидуальность каждого человека, задается вопросом Элиас. Он более скептически, чем Франк, подходит к вопросу о существовании духа общества, объединяющего отдельных людей, и индивидуальности вообще, и пытается исследовать его с точки зрения, близкой к биологической. Он говорит так: «То, что мы называем «индивидуальностью» человека, есть в первую очередь своеобразие его психических функций, качество формы его самоуправления в рамках отношений с другими людьми и вещами»[5. стр. 91] . Здесь мы подходим к вопросу о том, какое влияние оказывают личность и общество друг на друга.

Общество раскрывает личность

Вряд ли кто-нибудь станет спорить с утверждением, что человек - это общественное существо, нуждающееся в общении с себе подобными. Но такое высказывание можно применить и к стадным животным, однако мы почему-то выделяем человеческое общество из этого ряда. Мы говорим об индивидуальности отдельного человека, но не животного. Элиас пытается найти причину этого, не ссылаясь на существование души, присущее только человеку, что возвышает его над остальным миром природы, а скорее исходя из физических соображений. Вспомнив данное им определение индивидуальности, приведенное в прошлом параграфе, становится ясным его следующее утверждение: «Отдельные животные отличаются друг от друга; совершенно так же - «по природе» - различаются между собой и отдельные люди. Но это биологически унаследованное различие является чем-то иным, нежели различие в форме и структуре психического самоконтроля взрослого, которое мы обозначаем при помощи понятия «индивидуальность». Подобной «индивидуальности ... лишен человек, выросший вне общества людей, так же как лишены ее и животные. Только в результате длительной и тяжелой притирки своих эластичных психических функций в общении с другими людьми контроль человека за собственным поведением приобретает своеобразное качество формы, которое характерно для специфически человеческой индивидуальности. Только посредством общественного моделирования у него также образуются, в рамках определенных общественных характеров, тот характер и те способы поведения, которые отличают его от всех остальных людей. Общество не только уравнивает и типизирует, но и индивидуализирует»[5. стр. 93-94] .  Более того, именно от структуры общества, степени его сложности и расслоенности, - говорит Элиас, - зависит степень индивидуализации людей. По его мнению, в ранних, более примитивных обществах не было тех кардинальных различий между отдельными людьми, которые мы наблюдаем в наше время. Ведь «чем интенсивнее люди в своих действиях следуют собственным необузданным природным побуждениям, которые собственно и являются этими людьми, тем меньше они в своем поведении различаются между собой. И чем сильнее, разнообразнее и шире сдерживаются, перенаправляются и трансформируются эти побуждения в совместной жизни людей, ... тем многообразнее и отчетливее становятся также и различия в человеческом поведении, ощущениях, образе мысли, целеустановках и, не в последнюю очередь, в чертах лица, тем больше индивиды «индивидуализируются».[5. стр. 198]

Таким образом, становится просто бессмысленно рассматривать  личность вне общества. Отдельный  человек способен сказать «я»  только потому, что одновременно он также способен сказать «мы». Элиас говорит о том, что не только общество невозможно понять, исходя из отдельного человека, но и человека можно понять только в его совместной жизни с другими людьми и исходя из нее. Общество и его закономерности - ничто вне индивидов, но оно также не является объектом, противостоящим отдельному человеку; оно есть то, о чем он говорит «мы».

У Франка мы находим похожее  утверждение. Он подчеркивает, что «общество  есть ... подлинная целостная реальность, а не производное объединение отдельных индивидов; более того, оно есть единственная реальность, в которой нам конкретно дан человек. Изолированно мыслимый индивид есть лишь абстракция; лишь в соборном бытии, в единстве общества подлинно реально то, что мы называем человеком»[4. стр. 53] . Здесь мы замечаем, что Франк делает больший акцент, чем Элиас, на подлинной реальности общества; кроме того, это объединение строится на основе духовной общности людей, а не из биологических предпосылок как у Элиаса. И таким образом, строится на первый взгляд похожая, но в основе своей совершенно другая схема взаимосвязи личности и общества.

Франк отмечает, что было много мыслителей, которые не боялись  утверждать, что все на свете, кроме  моего «я», есть только «мое представление», но не было ни одного (по крайней мере сколько-нибудь крупного) мыслителя, который решился бы отрицать существование других сознаний, многих «я». «Очевидно, наличие «чужого я» есть нечто гораздо более убедительное и неотъемлемое от моего сознания, чем существование внешнего мира».[ 4. стр. 49] Предположение о том, что чужое сознание дается нам из опыта, сразу же отметается тем фактом, что «даны» нам могут быть чувственно наглядные элементы чужого тела, но не «чужое сознание». По мнению Франка, теория «умозаключения по аналогии» и теория «вчувствования» также несостоятельны по той причине, что, «для того, чтобы как-либо дойти до «чужого сознания», «другого», т. е. не моего «я», надо уже заранее иметь понятие этого «не моего я»[4. стр. 49] . Значит, «другое я», или точнее «ты», дается человеку не как объект познания  извне, а «изнутри» присуще самому человеку; встреча «я» и «ты» есть не встреча независимых существ, а пробуждение некоего первичного единства, в силу которого они могут стать друг для друга «я» и «ты». «Я» никогда не существует и немыслимо иначе, как в отношении «ты». «Само «я» конституируется актом дифференциации, превращающим некое слитное первичное духовное единство в соотносительную связь между «я» и «ты».[4. стр. 50]

Но что же такое есть это первичное единство, «мы»? Франк говорит, что это «есть не множественное число первого лица, не «многие я», а множественное число как единство первого и второго лица, как единство «я» и «ты» («вы»)»[4. стр. 51] . Само разделение на «я» и «ты» возможно лишь на основе этого высшего, объемлющего единства «мы». Франк вовсе не утверждает, что «мы» есть категория абсолютно первичная, тогда как «я» - лишь ее производная. Он только подчеркивает, что «мы» столь же первично - не более, но и не менее, чем «я». И также, «как наша физическая жизнь возможна только через питание, через постоянное включение в себя материи окружающей нас физической природы, так и наша духовная жизнь осуществляется лишь через общение, через круговорот духовных элементов, общих нам с другими людьми»[4. стр. 53] .

Создается впечатление, что эта связь личности и общества вполне гармонична, одно не может обойтись без другого и, в свою очередь, способствует его развитию и процветанию. Но откуда же тогда возникает конфликт внутреннего мира человека с, по его мнению, противостоящим ему внешним миром других людей?

Конфликт между  личностью и обществом

В настоящее время  все большую поддержку находит  мнение о том, что по большому счету  человек одинок в этом мире, а  все, что его окружает, общество, в котором он живет, суть нечто внешнее, противостоящее отдельному человеку и навязывающее ему свои законы. По мнению Франка, эта проблема состоит в духовном кризисе, охватившем людей в 20 веке. В конце 18 века умами людей завладела идея исторического оптимизма, вера в прогресс и неминуемость скорого наступления эры абсолютного добра на земле. Самые просвещенные и благородные люди того времени верили в силу науки и, следовательно, человека. Этот оптимизм был основой мировоззрения людей на протяжении всего 19 века. Но исторический опыт 20 века обнажил утопичность этих идей. «Крушение веры - имевшей еще недавно значение аксиоматической достоверности - в прогресс, в безостановочное совершенствование человека, в непрерывную, самим устройством мира и человека предопределенную победу света над тьмой»[4. стр. 412] приводит людей к убеждению существования власти темных сил над миром и человеком. Естественно, уже не приходится говорить о вере в самого человека, в его силу изменить мир. Потеряна духовная основа, без которой не может быть и речи не только о развитии общества, но вообще о его гармоничной жизни.

Элиас видит причину  внутреннего конфликта человека в другом, а именно по его мнению причиной здесь является сама структура  общества и его законы. С самого рождения ребенку начинают объяснять, что можно делать, а что нельзя, что хорошо, а что плохо. Так, взрослея, человек постигает правила жизни среди других людей, специфические нормы поведения, сложившиеся в данный момент в обществе. И чем сложнее эти общественные взаимодействия, тем больше ограничений они накладывают на отдельного человека. В результате, возникает ощущение, что общество препятствует отдельному человеку вести «естественную» и «свою собственную» жизнь. Следовательно, «то, что человек считал своим «внутренним миром», существующим самостоятельно и независимо от других людей, тесно связывается с комплексом ощущений, которые вызывает слово «природа»: «внутренний мир» ощущается как нечто, чем человек является «по природе». Контакты же человека с другими людьми, его поступки выглядят чем-то наложенным «извне», подобно маске или оболочке»[5. стр. 180] .

Здесь еще важную роль, по мнению Элиаса, играет тип и уровень  развития общества. В первобытных  обществах самосознание менее развито, чем в современных, человек живет там сегодняшним днем, а дальновидное поведение развито сравнительно слабо. Более того, ребенку, рожденному в племени, уже заранее заготовлена более или менее определенная роль, которую он будет в дальнейшем играть в обществе: мальчик должен стать хорошим охотником, воином, а девочка - хорошей хозяйкой. Тогда как в урбанизированных обществах на человека накладывается ответственность за выбор этой роли. При наличии разделения труда, узкой специализации каждого работника, человек просто не в состоянии овладеть многими профессиями. В результате, продвигаясь в своем обучении, повышая квалификацию, человек каждый раз делает выбор, предпочитая одно направление деятельности другому и, тем самым, сужая свою будущую сферу занятий. Не говоря о том, что сам выбор часто дается человеку нелегко, но и ситуация, в которой он в итоге оказывается, может привести его к внутреннему конфликту. В урбанизированном обществе человек не может кардинально изменить поле своей деятельности, сменив, например, работу дизайнера на исследовательскую работу ученого-биолога. Но однажды выбрав свой путь, человек часто жалеет о неиспользованных возможностях. «В более простых обществах существует меньше альтернатив, меньше возможностей выбора, меньше знаний о связи событий, а следовательно, и меньше шансов, которые задним числом могли бы казаться «упущенными»[5. стр. 185] .