Понятие субстанции

По этой причине наука и представляет собой ветвящуюся систему определений, а не беспорядочное нагромождение  каких угодно и в каком угодно порядке расположенных абстракций. И если развитие научных понятий в общем и целом совершается как движение от всеобщего к особенному, от абстрактного к конкретному, то вопрос о субстанции совпадает с вопросом об объективной реальности того «всеобщего», которое отражается в исходных (абстрактных) определениях научной системы. Имеет это «всеобщее» объективно-реальное значение или же представляет собой формальную абстракцию, полученную путем эмпирической индукции? Иными словами, допускается ли объективная реальность той субстанции, путем многообразного формирования которой возникают все дальнейшие фиксируемые определениями различия особенности? Согласуется ли последовательность восхождения от абстрактного к конкретному с исторической последовательностью формирования объекта, с процессом его саморазвития, или же представляет собой чисто формальное движение, имеющее лишь субъективный смысл? В этом пункте и лежит четкий водораздел между диалектико-материалистическим и позитивистским, чисто формальным, пониманием указанной особенности научного познания. Для позитивизма во всех его исторических разновидностях характерно последовательное неприятие категории субстанции как объективной категории. Диалектико-материалистическая философия своим пониманием субстанции развивает плодотворные традиции Спинозы и Гегеля; субстанция, с одной стороны, понимается как материя, а с другой стороны, эта материя трактуется одновременно как субъект всех своих изменений как «субстанция-субъект», т.е. активная причина всех своих формообразований, не нуждающаяся поэтому в формировании извне, вне ее и независимо от нее существующим деятельным субъектом, как бы тот ни назывался или интерпретировался, – как бог, как «Я», как идея или самосознание, как душа или экзистенция.

Субъект, наделенный сознанием и  волей, т.е. личность, тут понимается как модус той же самой всеобщей субстанции, как способ ее саморазличения, как ее представитель, и лишь постольку – как субъект. Именно в таком понимании категория субстанции применяется Марксом в качестве важнейшей логической категории при разработке теории прибавочной стоимости в «Капитале». Приступая к анализу стоимости, Маркс прежде всего ставит вопрос о ее субстанции, независимой от всех частных (особенных) форм ее проявления. На этой ступени анализа все товары (меновые стоимости) представляются как «...кристаллы этой общей им всем общественной субстанции...», как «...простой сгусток лишенного различий человеческого труда» , «...который образует субстанцию меновой стоимости» . Не выявив и четко не определив стоимость со стороны ее субстанции, невозможно теоретически выяснить и действительно необходимые формы ее проявления, решить проблему формы стоимости, т.е. выявить и зафиксировать имманентные этой форме различия и противоположности. Ибо в этом случае осталось бы неясным, внутри чего, внутри какой вообще реальности возникают эти различия формы и почему они возникают. Одновременно в этом понимании выявляется и объективный критерий, позволяющий четко выделить из моря эмпирических фактов лишь те формы экономики, которые принадлежат с необходимостью, полагаемой генетически (исторически, процессом саморазвития исследуемой системы), именно буржуазной экономике, а не представляют собой результатов внешнего взаимодействия этой системы с другими, как естественно-природными, так и социальными системами. Все без исключения категории капиталистической экономики понимаются тут как различные «модусы» этой одной и той же, общей им всем, субстанции. И если та или иная форма экономических отношений не поддается «выведению» из этого всеобщего начала, то это значит, что она и не принадлежит вовсе к составу исследуемого здесь конкретного саморазвивающегося целого. Поэтому каждая последующая категория «Капитала» (деньги, заработная плата, прибавочная стоимость, прибыль, рента, процент и т.д.). Определяется как специфицированная, модифицированная категория стоимости – как более конкретная (развитая) форма проявлений той же субстанции. Этот метод развития понятий – от абстрактного к конкретному, т.е. от понимания субстанции к пониманию форм ее проявления (саморазличения) – как paз и создал возможность научно понять все те очевидные, на поверхности явлений наблюдаемые, факты, которые при ином подходе оставались бы мистически загадочными: иллюзии товарного фетишизма. Природу денег и капитала (как «автоматически самовозрастающей стоимости»), в форме которого стоимость выступает как «...автоматически действующий субъект», как «самовозрастающий субъект» или «...как саморазвивающаяся, как самодвижущаяся субстанция...». Природу ренты и т.д. Одновременно Маркс сумел показать этим методом, как и почему в процессе саморазвития системы, основанной на стоимости, возникают и кристаллизуются, обретая прочность предрассудка, соответственные формы сознания людей, втянутых в этот процесс, участвующих в нем в качестве его агентов, его «душеприказчиков», сумел «вывести» из движения процесса производства стоимости все формы их сознания и воли (правовые, моральные и т.п. нормы), т.е. также показать их как «модусы», как способы осуществления той же самой субстанции, нигде не предполагая их априорно данными, привходящими от другой субстанции. Основная проблема чёткого определения что такое субстанция, заключается в том, что если, например, рассматривать не просто мироздание, бытие и небытие, а вообще всё, то возникает вопрос о том, какой же неизменный основной принцип (атрибут) лежит в основе субстанции из которой состоит вообще всё (то есть материя, мысли, чувства, пространство, душа и так далее). Причём очевиден тот факт, что всё очень разнородно и разнообразно, но для определения этой «всеобщей субстанции» нужно выявить сходство между всеми разнообразными элементами этой «всеобщей субстанции» (которая составляет вообще всё, без исключения). Один из подходов в философии заключается в том, что «всеобщая субстанция» иерархически не подчинена единому универсальному атрибуту, но подчинена одновременно нескольким иерархически-независимым друг от друга атрибутам (первопричинам). Сейчас, например, существуют философы, утверждающие что бытие состоит (включая материи) из трёх независимых субстанций. Отсутствие же анализа стоимости в аспекте ее субстанции обрекало теорию уже в исходном пункте на безысходный эмпиризм. Так, вульгарная экономия, ориентировавшаяся в отношении метода мышления на вульгарно-позитивистские школы в логике с характерным для них неприятием категории субстанции и чисто формальным пониманием всеобщего, стала на путь «разложения трудовой теории стоимости», подменив научно-теоретический подход к явлениям квазинаучным описанием явлений в том их виде, в каком они даны на поверхности процесса, простой фиксацией явлений в той их случайной и чисто внешней связи, которая открыта теоретически не вооруженному взору. Вульгарная экономия поэтому связывает в своих формулах совершенно разнородные категории, столь же мало связанные между собой по существу дела, как красная свекловица, нотариальная пошлина и музыка (известная «триединая формула» относительно связи труда с заработной платой, капитала с процентом, а земли с рентой). Здесь понятие субстанции исследуемых многообразных явлений действительно полностью отсутствовало, и это обстоятельство обусловило вырождение и разложение теоретического подхода к делу. Позицию Маркса отличает конкретное понимание субстанции, обязывающее в каждом особом случае обнаружить и зафиксировать в понятиях ту конкретно-всеобщую «материю», внутри которой мышление затем устанавливает все свои дальнейшие различения. Категория субстанции тем самым становится острейшим орудием конкретно-научного анализа, важнейшей логической категорией, необходимой ступенью познания конкретного. Наиболее часто встречающаяся в отечественной философской критике концепция необходимости возникновения и развития понятия субстанции относится к диалектико-материалистическому способу истолкования истории философии. Характерные подходы этого метода исследования концентрированно представлены в исследованиях по проблеме субстанции и основания в работах М.С. Орынбекова и В.Г. Карпачева. Согласно этой позиции понятия начала, причины, субстанции служат решению вопроса: как возникает нечто, тождественное тому, чем оно порождено, и в то же время отличное от него? В зависимости от того, берется ли отношение как факт наблюдения в индивидуальном опыте, как результат высказывания в речи, или в виде противоречия чувственного и рационального познания, мы обнаруживаем стороны одной и той же проблемы (онтологическую или гносеологическую) и способы ее решения". Исторически первой формой является учение о началах сущего, в котором абсолютное начало объясняло возникновение и исчезновение вещей. Но древнегреческими мыслителями было замечено, что для понимания определенной вещи нужно определенное начало. Это «идеи» или «формы».

 

 

 

 

 

 

Мнения Аристотеля Мамардашвили Спинозы.

Аристотель абсолютное и определенное начало берет в единстве. Зародились и представления о началах  познания: связь S и Р суждения; ставится вопрос о необходимой связи S и Р. Этот же вопрос ставится о началах сущего, но поставленный относительно логического строя мысли (высказывания) получает в связи с этим специфическую форму. Например, при каких условиях единое ( S ) может быть многим ( Р )? Эти вопросы дали различные категории - роды высказывания о сущем. Древнегреческая философия учением о началах подготовила предпосылки к различению оснований бытия и познания. Начала, причины, сущности, формы еще не были основаниями в собственном смысле; чтобы им стать осознанными основаниями, нужно было открыть логическое средство синтеза знания, но к этому пришло только новое время. Однако, как считают авторы этой концепции, «историческое объяснение этого пpоцecca нельзя искать в логике мышления, корни его только в материальной жизни, в общественных отношениях». Новое время делает предметом изучения начала познания. Анализ вещи совпадает с синтетическим воспроизведением ее в мысли. Не только мир имеет опору в себе, но и в разуме существует основание закономерного следования одних мыслей из других. Для нового времени познание вещей зависит от общих начал бытия. Это соответствует учению древних о субстанции, но сформулированное как принцип познания.

Постижение истины зависит от умения различать абсолютное и относительное. Абсолютное, ясное и простое, по мнению указанных авторов, - и есть субстанция. Субстанциальный подход является анализом предметной области с точки зрения единства. Субстанциальный подход к  понятию мира есть, согласно этой точке  зрения, «необходимость доведения анализа  до "мира человека", единства природы  и общества». Автор разделяет наряду с другими выводами положение данной концепции о безусловном влиянии общества и способа производства на формы общественного сознания, однако, не считает это влияние непосредственно определяющим философскую концепцию, первичным по отношению к другим факторам, в противном случае, субстанциальная парадигма явилась бы содержанием философских систем везде, где сформировались соответствующие условия материальной жизни. Поэтому, представленная позиция характеризуется, как выражение внешней определенности эпохи и потому лишь отдаленно связана со спецификой употребления понятия субстанции в 17 веке. М.К.Мамардашвили отметил специфически методологическую функцию понятия субстанции в новое время, считая эту абстракцию характеристикой определенного отношения научного сознания. «Понятие метода мышления отнюдь не вырастает непосредственно из приемов мышления, развиваемых исследовательской практикой частных наук, а есть особый предмет, задача философского исследования. В последнем мы всегда уже имеем дело с результатами рефлексии над деятельностью мышления». Согласно М.К.Мамардашвили, история философии показывает, что при изучении мышления оно (мышление) впервые абстрагируется в качестве способности отдельного индивида - независимо от анализа науки. Существование науки и проявление в ней мышления индивидов - условие sine gua non такой абстракции, но в самой этой абстракции мышления не фиксируется внутреннее строение и организация научной деятельности как формы (и системы) общественного духовного производства. Наоборот, результатом ее является знание о научном мышлении лишь как об одной способности индивида. Возникает задача исследовать зафиксированное в абстракции научное мышление» то есть исследовать саму эту способность. Уже рационализм 17-18 веков абстрагировал познающее мышление в виде сознания, реализующегося в науке. Именно структура этого сознания, согласно М.К.Мамардашвили, охватывалась учением Декарта - Лейбница о "врожденных идеях". В рационалистическом тезисе о «врожденности идей» на деле выражен лишь тот факт, что у отдельно взятого элемента научного знания («идеи») обнаруживаются не только свойства, порождаемые наличием объекта этого знания вне нас, но и свойства, порождаемые в нем связью с другим знанием и с общей системой мышления. С точки зрения рационализма, это связи в особо мыслящей «субстанции». "Научное мышление, абстрагированное в виде "способности" индивида, сопоставляется при анализе с самим же индивидом, реализующим эту способность, с миром индивидуального сознания, чувственности, воли и т.д. В итоге фиксируется лишь поверхность дела, лишь непосредственно наблюдаемые действия отдельного индивида, осуществляющего процесс познания на свой страх и риск и позволяющего в этом процессе определенные, характерные свойства и приемы мысли". "Тем не менее, предполагаемая в 17 - 18 веках "гносеологическая робинзонада" вовсе не глупость, свидетельствующая о непонимании того, что человек живет в обществе (об этом знали все), а своеобразная абстракция, исторически необходимая и достаточная для осмысления определенного отношения научного сознания". "В учениях о методе этого времени изучали и фиксировали не структуру идеи, строение мысли и знания, а поведение индивидуального исследователя". Поскольку же в 17 веке, по мнению автора, анализировалась не наука, не ее мысленное строение, а действия и способности человека, занятого наукой, но рассматриваемого просто в качестве индивида, постольку предпосылкой гносеологии оказывалось метафизическое учение о душе, к свойствам которой должны были сводиться все проявления и образования духовной жизни. "Беря в качестве исходного пункта рассмотрения какую-либо сложную форму знания (обозначим ее как связь знаний А-В), все философы расчленяли ее на составляющие ее "отдельные идеи" А и В, и главную свою задачу видели в том, чтобы объяснить связь между этими идеями и указать основания "усмотрения" этой связи субъектом. Это "усмотрение" они и называли познанием. Исходя из имеющихся понятий о мышлении, они пытались решить проблему, беря А и В как данные и спрашивая, откуда берется их связь как новое звание, обладающее свойствами научности". Отсюда, предданное знание о А и В предполагает, согласно Мамардашвили, преданность их отношения, теряя характер нового знания. Спрашивая: откуда это отношение, связь - рационализм ссылается на "врожденность" и "интуитивность", то есть знание коренится в форме мышления; эмпиризм указывает на происхождение знания из предмета, - и ни тот, ни другой не вычленяют активную деятельность мышления. Единственным объяснением связи субъекта и объекта предполагается категория причинности, хотя причинность является, лишь частным случаем детерминистских связей, наряду со структурными, функциональными и др. Таким образом, рассматривая субстанциальную парадигму 17 века и ее гносеологическую специфику, как проявление некоторого "антропоморфизма" философа нового времени, М.К.Мамардашвили фиксирует характерный для мыслителей этого периода способ конструирования понятия субстанции и его предикатов. Однако опыт собственной духовной деятельности человека дает необходимые, но далеко не достаточные предикаты, которые в философии 17 века отождествлялись с понятием субстанции. Не вытекают из опыта ни определения самотождественности, ни определения самодостаточности. Необходимость понятия субстанции Мамардашвили связывает с развитием науки и попыткой ее осмысления во всем многообразии связей познающего мышления. Это единство акциденций действительно называли "субстанцией", преимущественно, в средние века. Однако, ни мыслящая субстанция Декарта, ни “causa sui” Спинозы, ни монада Лейбница не отождествляется исключительно с предикатом "носителя", хотя и такой смысл ассимилирован в новоевропейском понятии, но не он является специфическим для рационализма. Еще менее выводима из аргументации грузинского мыслителя гносеологическая специфика понятия субстанции в новое время. Более глубокую, историко-логическую интерпретацию понятия субстанции и его необходимости находим при анализе работ Г.Гегеля. Гегель в "Науке логики" приходит к понятию субстанции через сферу бытия. Бытие через отрицание себя опосредует себя самим собой, приходит в отношение с собой, становится тем, чем оно было в себе - сущностью. Отношение сначала выступает как отрицательное отношение с собой - тождество, затем как отрицание бытия и его определений - различие.

Сущность определяет себя как основание  рефлексией противоречия. Разрешенное  противоречие есть основание, момент развития понятия в нем самом и через  себя. Сущность, поскольку существует для другого, есть основание, а другое - обоснованное. Но у них одинаковое содержание, различие только по форме. Форма основания - отношение с собой (непосредственность), форма обоснованного - опосредование, положенность. Однако, основание не имеет в себе и для себя определенного основания и, следовательно, не самодеятельно. Для всего есть основание. Какому основанию отдать предпочтение - предоставлено субъекту (на этом стоит софистика). Поиск оснований начинается тогда, когда перестают удовлетворять одни лишь авторитет и традиция, и возникает потребность осознать как опосредованное мышлением то, что должны признавать для себя значимым. При этом множество оснований подрывает почву того, что имеет значимость в себе. Всеобщее, низведенное в область эмпирической единичности, случайности, имеет силу не как понятие, а как основание. Кроме того, "основание может вызвать какое-нибудь действие или не вызвать его, может иметь следствие и не иметь его. Побудительный мотив становится действием, например, лишь после присоединения к нему воли и лишь воля делает его действительным и причиной". Сцеплением оснований и обоснованного является существование - мир, множество существующих. Человек всегда задумывался над проблемой, что такое мир, является ли он неизменным или находится в состоянии перманентного развития и обновления? Если он развивается, то существуют ли объективные закономерности такого развития, его общий смысл и цели? Суть другой не менее важной проблемы, над которой всегда билась творческая мысль человека, заключается в следующем: является ли мировое бытие закономерно упорядоченным и целостным, или же оно представляет собой хаос, лишенный всякой структурной организации? Что лежит в основе мира: возник ли он естественным путем или представляет собой акт божественного творения? Единственен ли наш мир, или есть иные, отличные от нашего, миры, устроенные по другим законам? Существуют ли, наконец, онтологические основания человеческой свободы и творчества, или же они - не более чем иллюзия нашего разума? Перечисленные вопросы носят предельный характер и относятся к пониманию мира и человеческого бытия в целом, т. е. являются предметом прежде всего философского анализа. Конечно, любая наука также вырабатывает собственные представления о мире, однако в силу предметного ограничения области своих исследований эти представления формируют лишь частную, локальную картину мира. В такой картине мир упорядочен и целесообразен, подчиняется общим законам, которые исследуются данной наукой. Совокупность научных представлений о мире позволяет выработать и общую научную картину мира, создать своеобразную "научную натурфилософию". Однако эта общенаучная картина мира остается всегда неполной. Принцип ее построения - объяснить все естественными причинами в рамках новых предметных областей и новых теоретических. То, что теоретически необъяснимо или не попадает в данную предметную область, - просто исключается из научного рассмотрения. Кроме того, научные взгляды и общенаучные подходы постоянно меняются. Иногда эти изменения настолько быстры, что заставляют полностью менять общенаучную картину мира даже на протяжении жизни одного поколения.

Заключение

Строить общее представление  о мире и о человеке только на основе данных науки, по крайней мере, сомнительно. Это можно осуществить  лишь на определенных фундаментальных  основаниях, зафиксированных в соответствующих  философских категориях. Сколь бы далеко онтологическая мысль ни продвинулась со времен Парменида, она всегда вынуждена была начинать свои построения именно с категории бытия, разворачивая на ее основе всю систему других онтологических понятий и категорий, таких, как "материя", "движение", "развитие", "пространство и время", "причина и следствие", "элемент", "вещь", "свобода" и т. д. Одной из центральных проблем онтологии является проблема выделения среди возможных видов мирового бытия некоего субстрата конкретных видов бытия, что в философии связано с обоснованием категории "субстанция".

 Проблема субстанции возникает тогда, когда человеческая мысль за всем многообразием вещей и событий мира стремится обнаружить неизменное и устойчивое единство, выявить такой глубинный вид бытия, который служит причиной появления всех других видов бытия, а сам не имеет иных причин существования, кроме самого себя. Как уже отмечалось, проблема субстанции занимает особое место в философии Аристотеля. У него же впервые рассматриваются все три основных аспекта категории субстанции. Исторически первой трактовкой субстанции является ее отождествление с субстратом, вещественным началом, из которого состоят все вещи. Таковы первые "физические" начала в милетской школе: вода, воздух, огонь. В последующей греческой традиции субстанция как восприемница идей и как начало, подлежащее оформлению, сопрягается с бескачественной материей.

Такое понимание субстанции при отсутствии самого термина явно прочитывается уже у Платона (идея материи-кормилицы) и у Аристотеля (первая материя). Наиболее последовательно  идея субстанции как материального  субстрата в античной философии  представлена в учениях Демокрита и Эпикура.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Список использованной литературы

 

1. Бибихин В.В. Язык философии. М., 1993.
2. Вольф Р.П. О философии. М., 1996.
3. Делез Ж., Гваттари Ф. Что такое философия? М.-СПб., 1998.
4. Капитон В.П., Шубин В.И. Природа философского знания. Учебное

       пособие для студентов и аспирантов. Днепропетровск, 1999.

5. Мамардашвили М. Появление философии на фоне мифа //

Мамардашвили М. Мой опыт нетипичен. СПб., 2000.

6. Ортега-и-Гассет Х. Что такое философия? М., 1991
7. Хайдеггер М. Что это такое – философия? // Вопросы философии,
8. 1993, № 8.