Проблема рационального доказательства бытия Бога в средневековой схоластике

Важно помнить, что та религиозная истина, которая может быть доказана, может быть также постигнута при помощи веры. Доказательства трудны и доступны пониманию лишь ученых людей; вера же необходима также людям невежественным, юнцам, тем, кому занятость делами не дает изучать философию. Для них достаточно откровения.

Некоторые утверждают, что Бог может быть познан только при помощи веры (Августин, Тертуллиан). Они ссылаются в качестве довода на то, что если принципы доказательства становятся известными нам благодаря чувственному опыту, то все, что выходит за рамки чувственного восприятия не может быть доказано. Но это заключение ошибочно; и даже если бы оно было верно, Бог все равно мог бы быть познан по своим чувственным проявлениям. Существование Бога доказывается, как и у Аристотеля, аргументом неподвижного двигателя. Вещи делятся на две группы - одни только движутся, другие движут и вместе с тем движутся. Все что движется приводится чем-то в движение, а, следовательно, должно существовать что-то, что, не будучи движимым не является и движущимся. Некий источник, первоначало или первопричина (термин Аристотеля) движения. Этот неподвижный двигатель и есть Бог. Вот как об этом говорит сам Фома Аквинский: “ Первый и наиболее очевидный путь исходит из понятия движения... В этом мире нечто движется. Но все, что движется, имеет причиной своего движения нечто иное: ведь оно движется лишь потому, что находится в потенциальном состоянии относительно того, к чему оно движется. Сообщить же движение нечто может постольку, поскольку оно находится в акте: ведь сообщить движение означает не что иное, как переводить предмет из потенции в акт. Но ничто не может быть переведено из потенции в акт иначе, чем через посредство некоторой актуальной сущности... Невозможно, однако, чтобы одно и то же было одновременно и актуальным и потенциальным в одном и том же отношении... Следовательно, невозможно, чтобы нечто было одновременно и движущимся и движимым. Следовательно, все, что движется, должно имеет источником своего движения нечто иное. Следовательно, коль скоро движущийся предмет и сам движется, его движет еще и один предмет, и так далее. Невозможно, чтобы так продолжалось до бесконечности... Следовательно, необходимо дойти до некоторого перводвигателя, который сам недвижим ничем иным; а под ним все разумеют Бога”. [2] Можно было бы возразить, что это доказательство предполагает принцип вечности движения, отвергаемый католиками. Но это возражение было бы ошибочным, ибо доказательство становится еще более весомым, предполагая признание неподвижного начала и потому - первопричины.

Это второе доказательство бытия Бога. Полагание Бога первопричиной всего сущего тоже восходит к Аристотелю. Все, что существует имеет причину своего существования, следовательно, должно существовать нечто, что не имеет причины своего существования, но является причиной всего остального. Это может быть только Бог. “Второй путь исходит из понятия производящей причины. В самом деле, мы обнаруживаем в чувственных вещах последовательность производящих причин; однако не обнаруживается и невозможен такой случай, чтобы вещь была своей собственной производящей причиной; тогда бы она предшествовала самой себе, что невозможною. Нельзя помыслить и того, чтобы ряд производящих причин уходил в бесконечность... Но если ряд производящих причин уходил бы в бесконечность, отсутствовала бы первичная производящая причина; а в таком случае, отсутствовали бы и конечное следствие, и промежуточные производящие причины, что очевидным образом ложно. Следовательно, необходимо положить некоторую первичную, каковую все именуют Богом,”[3]- пишет Фома Аквинский в “Сумме теологий”

Третье  доказательство исходит из идеи конечности существования сотворенного мира. В силу того, что мир существует по законам необходимости, должен существовать и конечный источник всякой необходимости - это Бог.  Там же в “Сумме теологий” мы читаем:“ Третий путь исходит из понятия возможности и необходимости и сводится к следующему. Мы обнаруживаем среди вещей такие, для которых возможно и быть и не быть: но для всех вещей такого рода невозможно вечное бытие; коль скоро нечто может перейти в небытие, оно когда-нибудь перейдет в него. Если все может не быть когда-нибудь в мире ничего не будет. Но если это истинно, уже сейчас ничего нет, ибо несущее не приходит к бытию иначе, как через нечто сущее. Итак, если бы не было ничего сущего, невозможно было бы, чтобы что-то перешло в бытие, и потому ничего не было бы, что очевидным образом ложно.Итак, не все сущее случайно, но в мире должно быть нечто необходимое...Поэтому необходимо положить некую необходимую сущность, необходимую саму по себе, не имеющую внешней причины своей необходимости, но самое составляющую причину необходимости всех иных; по общему мнению, это есть Бог.”[4]

Четвертое доказательство строится на обнаружении в мире разных степеней совершенства, как это было и у Ансельма, которая тоже должна иметь свой источник - абсолютно совершенное, каковым может быть только Бог.  Фома Аквинский продолжает:“ Четвертый путь исходит из различных степеней, которые обнаруживаются в вещах. Мы находим среди вещей более или мене истинные и благородные... Но о большей или меньшей степени говорят в том случае, когда имеется различная приближенность к некоторому пределу... Итак, есть нечто в предельной степени обладающее истиной и совершенством, и благородством, а, следовательно, и бытием; ибо то, что в наибольшей степени есть.. Но то, что в предельной степени обладает некоторым качеством, есть причина всех проявлений этого качества... Отсюда следует, что есть некоторая сущность, являющаяся для всех сущностей причиной блага и всяческого совершенства; ее мы именуем Богом.”[5]

Пятое доказательство, которое принято называть онтологическим, строится на наличии в человеческом разуме понятия о Боге, доказывающем его реальное существование. Бог же является и конечной целью любого существования, неосознанною безжизненными вещами и постигаемую человеком, как существом обладающим внутренней целью. Поэтому он может воспринимать Бога. И, наконец, пятое доказательство Фома описывает так: “ Пятый путь исходит из распорядка природы. Мы убеждаемся, что предметы, лишенные разума, каковы природные тела, подчиняются целесообразности. Это явствует из того, что их действия или всегда, или в большинстве случаев направлены к наилучшему исходу. Отсюда следует, что они достигают цели не случайно, но будучи руководимы сознательной волей... Следовательно, есть разумное существо, полагающее цель для всего, что происходит в природе; и его мы именуем Богом.”[6]

Таким образом, Бог вечен,  он существует, он недвижим, нетлен, одновременно является причиной движения, необходимости и целью данного мира.  Бог - это своя собственная сущность, ибо иначе он был бы не простым, а слагался бы из сущности и существования. В Боге сущность и существование тождественны друг другу. В Боге нет никаких акциденций (свойств). Он не может быть описан при помощи различий, он вне всякого рода, его нельзя определить. Однако Бог заключает в себе совершенство всякого рода. Вещи в некоторых отношениях подобны Богу, в других - нет. Более подходяще говорить, что вещи подобны Богу, чем, что Бог подобен вещам.

Бог является благом и своим собственным благом; он – благо всякого блага. Он - интеллектуальный, а его акт интеллекта – его сущность. Он познает при помощи своей сущности и познает Себя совершенным образом. Хотя в божественном интеллекте нет никакой сложности, тем не менее, ему дано познание многих вещей. В этом можно усмотреть трудность, но надо учитывать, что познаваемые им вещи не имеют в нем отдельного бытия. Не существуют они и per se (сами по себе). Тем не менее, Богу должно быть доступно познание вещей до творения мира. Разрешается эта трудность следующим образом - понятие Божественного интеллекта есть Слово. Вспомним: “В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово был Бог. Все через него начало быть.  ”[7] Каждая форма, поскольку она есть нечто положительное, представляет собой совершенство. Божественный интеллект включает в его сущность то, что свойственно каждой вещи, познавая там, где оно подобно ему и отлично от него; например, сущность растения составляет жизнь, а не знание, сущность же животного - знание, а не разум. Таким образом, растение подобно Богу тем, что оно живет, но отлично от него тем, что лишено разума. Бог познает все вещи в одно и то же мгновение. Его познание - не привычка, оно не имеет ничего общего с человеческим познанием, ибо Бог - сама истина.  Человек же, познавая Бога, приближается к Богу, его путеводителем может быть и разум и вера, которые в своих идеальных ипостасях совпадают, истинное знание всегда верное знание, а, следовательно, разум тождественно вере. Другие схоласты полагали, что у человека необходимо выработать сознательное восприятие религиозного вероучения, которое опиралось бы не только на авторитет Библии и «отцов церкви», но было бы подкреплено разумными доводами. «...Мы должны привлекать к вере при помощи разумных доказательств тех, кто ищет мудрости», - утверждает французский теолог, наиболее представительный диалектик XII века Петр Абеляр (1079-1142) [1. C. 802]. При помощи доводов разума веру можно сделать понятной, ибо слово укрепляет веру: нельзя верить в то, что непонятно («понимаю, чтобы верить»). То, что некоторые положения христианского вероучения могут быть объяснены разумом, не умаляет авторитета Священного Писания, так как вера ограничивает разум. Но если истины разума противоречат истинам веры, то от них следует отказаться. П. Абеляр объясняет это «превосходством канонического авторитета». Исходя из идеи единства веры и разума, средневековые схоласты решают проблему их соотношения в пользу веры. Попытку привести в гармонию веру и разум, божественные истины и накопленные знания предпринимает философ и теолог Фома Аквинский (1225/26-1274), который по-праву считается систематизатором средневековой схоластики. В работах «Сумма теологии» и «Сумма против язычников» им были подведены итоги теолого-рационалистических поисков схоластики. Будучи последователем Аристотеля, Фома развил его учение в духе религиозной философии и положил начало новому религиознофилософскому направлению - томизму.

«...Вера и разум - это различные пути к истине: одну и ту же истину нельзя одновременно знать и верить в нее», - подчеркивает Фома Аквинский. Если разум исходит из истинных принципов и делает правильные умозаключения, то он не может прийти к результатам, противоречащим вере. Согласно Аквинату, путь разума - это путь неверующих и язычников для обретения веры, так как превыше всего они ценят знание и не принимают на веру Священное Писание. Но не следует преувеличивать познавательные способности разума, ибо не все «божественные истины» доступны ему. Рационально можно обосновать следующие положения христианского вероучения: о существовании Бога, его единстве и бессмертии души. Другие же «сверхъестественные истины» недоступны разуму: идея тринитарности Бога, идея сотворения мира «из ничего», идея воскресения человека, и некоторые другие - в них можно только верить.

Фома Аквинский развивает теорию двойственной истины, которая переносит проблему соотношения веры и разума в сферу взаимоотношений между теологией и философией. В вопросах толкования Бога, человека и мира философия и теология используют разные способы: философия основывается на человеческом разуме, в то время как теология - на божественном откровении. Они не противоречат друг другу, а соподчиняются по степени совершенства, и роль философии сводится к истолкованию и обоснованию религиозных положений. Выявляя автономию философии, Фома Аквинский в то же время ограничивает ее познавательные возможности и пытается использовать философию, в истинности которой был убежден, для систематического развития теологии. Таким образом, в XIII веке Аквинат подтверждает мысль, сформулированную в период раннего средневековья: «философия - служанка богословия».Проблемы соотношения теологии и философии, веры и разума становятся предметом острых схоластических дискуссий, приводят к созданию разных направлений в рамках религиозного миропонимания и являются одной из существенных причин последующего размежевания католической и протестантской церкви. В XIV веке связь между философией и теологией начинает распадаться. Последовательное разграничение теологии и философии оказало значительное влияние на развитие западноевропейской рационалистической философии. Проблема человека в Средние века рассматривается в соответствии с библейским пониманием человека как образа и подобия божьего. Согласно христианской антропологии, человек занимает особое положение в мире: он не просто часть космоса (микромир) и «разумное животное», как это было в античной философии, а венец божественного творения, господин всего того, что создано для него. Но своей сотворенностью человек противостоит несотворенности Бога, поэтому он никогда не будет равен Богу.

Достаточно противоречиво рассматривается проблема соотношения души и тела. С одной стороны, для христианства характерно противопоставление души и тела, что выражается в признании превосходства духовного начала в человеке над телесным, утверждении идеи бессмертия души и бренности тела. Но, с другой стороны, появление Христа, его искупительная жертва и воскресение смещают акцент с бессмертия души на последующее за этим воскресение человека «во плоти». Поэтому, если для ранней схоластики, ориентированной на учение Платона, характерно признание человеческой души как духовной субстанции, независимой от тела (так объясняется идея бессмертия души), то позднее последователи Аристотеля (например, Фома Аквинский) указывают на неразрывную связь души и тела и определяют человека как душевно-телесное существо. Такое понимание способствует утверждению идеи воскресения человека в единстве души и тела.

Христианские богословы проявляют особый интерес к духовной жизни человека, которая определяет его действия и поступки. Божественными качествами, выражающими духовное величие человека и направленными на его морально-религиозное совершенствование, являются разум и воля, благодаря которым человек имеет суждения, различает добро и зло, осуществляет свободный выбор. Еще в V веке между Августином Аврелием и христианским монахом Пелагием развернулась полемика по вопросу о том, достаточно ли для спасения человека его благой воли и поступков? Пелагианство отрицало наследственную силу первородного греха и исходило из того, что спасение человека зависит от его собственных нравственно-аскетических усилий; воля человека свободна. Августин доказывал необходимость божественной благодати. Свобода - свойство воли, а не разума (как это было у Сократа): разум понимает, но воля отвергает благо, поэтому волевой выбор не всегда согласуется с разумным объяснением. Свобода воли заключается в способности человека грешить или не грешить. Вследствие злоупотребления свободой воли со стороны первых людей общая человеческая природа настолько испортилась, что человек не может не грешить. Первородный грех рассматривается Августином как уклонение воли. Именно он сделал волю уязвимой, нуждающейся в божественной благодати (т.е. поддержке, идущей от Бога), поэтому человеку нужна помощь Бога. Августин, по сути дела, отрицает свободу выбора.

В схоластике развивается догмат о божественной благодати и свободе человека. Так, Ансельм Кентерберийский считает, что первоначально человек имел свободную волю и не был «рабом греха»: если бы не было свободы, то не было бы и греха. В частности, он отмечает: «...Человек всегда имеет свободу выбора, но он раб греха не всегда, а только тогда, когда не имеет правильной воли». Следовательно, свобода коренится в человеческой природе как результат божественной благодати. В свою очередь, Фома Аквинский полагает, что свободный выбор не предшествует разуму и воле, а следует за ними. Он принадлежит одновременно к сфере воли и сфере разума. Но разум сам по себе выше воли. Разум - высшая человеческая способность, а воля, как духовная побудительная способность (сила), есть разум, направленный на действие. Человек обладает свободой воли (или, как выражаются средневековые мыслители, «свободой выбора»), которая определяется разумом. Воля движет разумом, предписывая ему принимать решения, а разум движет волей, предоставляя ей верные цели. Человек получает свободу выбора, чтобы возвратить «утраченную правильность». 
В поздней схоластике все более утверждается мысль о том, что человек - это свободное существо. Эти идеи находят развитие во взглядах Уильяма Оккама, который полагал, что человеческая воля действует предсказуемо, но свободно. Его ученик Жан Буридан считал, что воля находится под определяющим влиянием разума. Если разум признает одно благо высшим, а другое низшим, то воля при одинаковых условиях устремится к высшему. Если же разум признает то и другое благо равноценными, то воля «парализована», она совсем не может действовать. Отсюда произошла знаменитая притча о «буридановом осле», который оказался между двумя одинаковыми охапками сена, не смог сделать выбор между ними и умер от голода.