Творчество в понимании Николая Бердяева

Одной из трагедий свободы является индивидуализм. Свобода требует от человека быть индивидуальностью. Индивидуализм же восстает против индивидуальности, не дает человеку раскрыться, делает для него чуждым этот мир. Для индивидуалиста мир - это всегда насилие над ним. Индивидуализм отрицает космичность человека, он не хочет принять его вселенского содержания. Индивидуалист хочет лишь освободить себя от мира, от космоса, а достигает рабства. Индивидуальность и индивидуализм абсолютно противоположны. Индивидуализм не приемлет нормальной свободы. Есть лишь свобода формально - бессодержательная, которая не знает, чего она хочет и куда стремится, она незрела, она направляет свои действия на пустоту. Зрелая и свободная воля - творческая воля. Индивидуализм же сам по себе не творческий, он лишает человека вселенского содержания, на которое должно быть направлено творчество. В эпоху Возрождения индивидуализм имел вполне здравый смысл: человеческая душа стояла выше, чем государство, обычаи и нравы, чем весь внешний мир. Теперь же, в наше время, индивидуализм отделяет индивидуальность человека от мира, освобождает ее от Бога, ведет к падению внутреннего мира, тем самым истребляя человека, подчиняя его низшим ступеням бытия, закрывая для него творческую тайну. Ее же можно познать только в состоянии самого творческого акта, будучи активным лицом, индивидуальностью.             Только свободный познает свободу, только творящий познает творчество. Познавать что-либо в жизни - значит иметь это внутри самого себя. Познание - полностью творческий акт, поэтому нельзя ждать познания свободы от рабского послушания необходимости. В своей свободе личность не может не находиться в связи с космосом, с вселенским бытием. Бог ждет от человека свободы творения. Он ждет такого откровения свободы, в котором человек должен открывать то, чего не было предвидено самим Творцом. Несвободные творящие не нужны Богу, они не входят в его божественный космос. «Несвободный раб не может войти в царство Божье, он не сыновен Богу, и подчинен низшим сферам»15.

В каждом творящем человеке, как пишет Николай Бердяев, заложена частица гениальности. Но не всякий гений является святым. Святой человек творит самого себя, создает в себе новое бытие. Гений же творит произведение, совершает великие дела в окружающем его мире. Творчество ценностей порой губит человека, в то время как творчество самого себя – спасает.  В творчестве, которое совершается гением, всегда присутствует жертва, причем гений жертвует самим собой. Николай Бердяев верит, что гениальность – это тоже религиозный путь, который ничем не уступает пути святости. Творчество - это исполнение призвания. К пути гениальности человек также избран, как и к пути святости, а значит, отсутствие стремления стать святым, простое следование своему делу вовсе не является грехом.

Гениальность и есть святость, только она не может быть канонизирована, религиозно осознана, это святость дерзновения, а не святость послушания. В гениальности - порыв к иному бытию, раскрытие творческой природы человека. Гений – это тот, кто наделен высшей способностью к творчеству, это тот, кто создает культуру. В гениальности видна жертвенность всякого творчества, она целый жертвенный подвиг. Гениальность есть особая добродетель, которая дана далеко не каждому человеку. Она отлична от таланта. Талант - это свойство какого-либо деятеля, а не человека в общем. Гениальность же - это совокупность гениальной природы и таланта. В таланте нет жертвенности, он каноничен, он создает ценности и оценивается другими. В то время как гениальный человек может за свою жизнь не создать ничего такого, что произвело резонанс в обществе, было оценено по достоинству. Талант - это послушание, гениальность есть дерзновение. «Талант от мира сего, гениальность от мира иного»16. В нем не открывается новое бытие Гениальность - положительное раскрытие Божьего образа в человеке, раскрытие творческой природы самого человека. Она всегда немного трагична. Гениальность находится в разладе с окружающим миром, заставляет человека отречься от личного спокойствия.

Помимо этого, в своих книгах Николай Бердяев говорит о русской идеи. Он пытается понять, дать характеристику духовному складу русского народа, развеять мифы о его варварстве, невежестве. Он говорит и о русском зодчестве, и о самобытной народной культуре, созданной простыми крестьянами. Николай Бердяев пытается понять и национальный характер. Он не принимает ни идеи славянофилов, ни западников, говоря о том, что в истории России невозможно найти гармоничного внутреннего единства. В характере русского человека уживаются и воля к свободе, независимости, и подчинение воле государства. В основе Российского государства изначально был заложен конфликт: гармоничное православное государство не могло ужиться с идеей империи, заложенной немцами. И разрешением этого конфликта, по мнению. Николая Бердяева, стала русская революция, которая и стала одним из факторов нарастания культурного кризиса.

Кризис искусства

Трагедия творчества и кризис творчества есть основная проблема, пришедшая из девятнадцатого века в век двадцатый. Бердяев усматривает в кризисе современной культуры не признак конца определенной культуры, а конца культуры в целом. Существующая культура, по мнению Николая Бердяева, есть болезнь. И новый мир, который появится в результате творческого преображения мира и человека, не будет знать никакой культуры, она погибнет в результате этой болезни. Кризис искусства характеризуется с одной стороны огромной жаждой творчества и, с другой стороны, бессилием, отсутствием внутренней мощи и завистью к другим, более удавшимся культурам. Культура, в отличие от исторического этапа, не развивается бесконечно, у нее есть свои пределы.  В ней уже заложены истоки преобразований. Она не может все время удерживаться на одной высоте, она динамична, это живой процесс. Устойчивость культуры ограничена во времени, ей не удается постоянно находиться в равновесии. Поэтому со временем в каждой культуре виден некий срыв, отход от классического понимания культуры. В ней начинает проявляться слишком большая воля к жизни, к переменам, и она уже не может удерживаться на одном месте.

Бердяев пишет о том, что все временно. Истории свойственна периодичность. Проходит время, меняются эпохи, культуры. И, как считает философ, ему пришлось жить именно в эту смену эпох. Настал конец новой истории и начало «Нового Средневековья». Духовные начала новой истории исчерпаны, ее конец всегда сопровождается варварством. Мировые войны, революции и другие потрясения - все они навсегда забрали передовых, прогрессивных людей. Потеряли свое значение «все привычные категории мысли и формы жизни»17.

Приход к новому Средневековью сопровождается разложением старых обществ и в то же время создание новых. В их духовной и культурной жизни была заметна все усиливающаяся анархия, утеря единого идейного центра, единой власти. Это воспринималось как обособление всех сфер общественной жизни. Свобода, которая пришла с новой историей, казалась правом каждой сферы культуры на самоопределение. Эта «индивидуалистическая цивилизация девятнадцатого века, с ее демократией, с ее материализмом, с ее техникой, с общественным мнением, прессой, биржей и парламентом, способствовала понижению и падению личности, утрате индивидуальности»18. В середине века, по мнению Николая Бердяева, личность была сильнее, а индивидуальность намного ярче. В новой же истории она истратила все свои возможности, всю энергию. Конец духа индивидуализма -это и есть конец новой истории. Раньше индивидуализм являлся той гранью, которая отделяла человека от других. Теперь же человек выходит к общности, вливается в коллектив. Начинается, как писал Бердяев, универсалистическая эпоха. Рушатся все основы миросозерцания девятнадцатого века, рушатся и основанные на нем культуры. Нарушаются все грани бытия, исчезает человеческий образ.

Трагедия художника достигает такого предела, что становится практически невозможным классическое, прекрасное искусство. Идеал такого канонического искусства стоит между бытием и творчеством, оно отделяет человека от жизни, не дает выхода энергии в другое бытие, не допускает даже возможности существования другого бытия. Каноническое искусство есть послушание. Творящий приспосабливается к условиям мира, забывая о свой индивидуальности. «Канон в искусстве всегда есть задержка творческой энергии как необходимое приспособление к этому миру, как послушание последствиям греха человека, задержка, не допускающая создания мира иного»19. Каноническое творчество не являлось творчеством в религиозном смысле этого слова. У художников того времени была творческая энергия, но она не отражалась в их искусстве. Путь такого искусства противоположен пути дерзновения. Поэтому мировой кризис творчества и есть кризис канонического искусства, он заранее предупреждает о религиозной эпохе.

В религиозной эпохе Николай Бердяев выделяет искусство языческое и христианское. Между ними существует огромное количество различий. Языческое искусство- искусство классическое, оно стремится к совершенству образов, форм. Оно не переходит в иной мир, а стремится достичь красоты в своем бытии, создает вечные традиции в искусстве, которые позже перешли в христианство. Художник ищет красоту в окружающем его мире, приспособляется к нему. Вся античная архитектура, скульптура основывается именно на языческой форме искусства. Христианское искусство же иное. В нем нет классического содержания форм, стремления к совершенству. По своей натуре оно романтично. Христианское искусство стремится вырваться за пределы этого мира, устремляется в иное бытие, в котором, как оно думает, скрывается истинная красота. Красота эта - в незаконченности, несовершенстве, стремление к иным мирам.

Чтобы глубже понять искусство, нужно непременно разобраться в эпохе Возрождения, вникнуть в нее. Итальянское Возрождение, считает Николай Бердяев, намного сложнее, чем принято о нем думать. Эта эпоха характеризовалась небывалым подъемом творчества, человек пытался вернуться к его античным истокам. Именно в эпоху Возрождения потерпели столкновение языческие и христианские начала, произошло раздвоение человека. Христианское ощущение бытия так глубоко село в человеческом сознании, что сделало практически невозможным существование язычества. Пришествие Христа навсегда изменило природу человека. «На всем творчестве Возрождения лежит печать бурного столкновения противоположных начал, вечной борьбы христианской трансцендентности и языческой имманентности, романтической незавершенности и классической завершенности»20.

Никому до сих пор, по мнению Бердяева, не удалось разгадать тайну Возрождения.            «Тайна Возрождения – в том, что оно не удалось», - пишет философ21. Никогда еще не было послано в мир столько творческих сил, которые так и не достигли своей цели. В этом и заключается трагедия эпохи Возрождения. В ней отразилось настоящее творчество человека, вся его красота. Тайна же Возрождения находится в его сердцевине, в     кватроченто. Принципы данного периода, его тенденции оказали влияние на искусство всех последующих поколений. В изобразительном искусстве этот период знаменуется окончательным переходом от гармоничного строя Средневековья, в нормы христианской культуры, подчиненные идеалам духовности и канонам данной религии.

С эпохой Возрождения связаны такие имена как Микеланджело, Жулио Романо, Рафаэль, Браманте. Именно с Рафаэля и начинается упадок Возрождения, эпоху охватывает скука. «Искусство Рафаэля – отвлеченное совершенство композиции, это сами законы совершенных художественных форм. Рафаэль – самый не индивидуальный, самый безличный художник в мире. В его совершенном искусстве нет трепета живой души»22. У Рафаэля был огромный творческий дар, умение приспособиться к окружающему миру и вместе с тем полное отсутствие гениальности, яркой индивидуальности. Его творчество производит впечатление отвлеченности, ненужности, не вызывает заинтересованности. В нем нет новой красоты, нового бытия, что так необходимо для настоящего творчества. С виду оно совершенно, но именно  с этого совершенства семнадцатого века начинается упадок и омертвление творчества. Микеланджело, еще один представитель эпохи Возрождения, был гениальнее, подлиннее Рафаэля. Но и он, как считает Бердяев, не справился со своей задачей языческого Возрождения. В нем также нет магии обаяния. Он становится продолжателем упадка своей эпохи.  После него появляется Болонская школа - мертвый академизм.

Еще одной неудачей Возрождения становится Барокко, пытающееся объединить католичество и язычество в одной эпохе. Все язычество еще раз вошло в католическую церковь, но никакое Возрождение не было этим достигнуто. Трагизм творчества, его неудачи и, как следствие, упадок, стали последним поучением эпохи Возрождения.

Следующие столкновение классического и романтического искусства происходит в девятнадцатом веке. Появляются с одной стороны реализм и с другой - символизм. Реализм послушен закону, он не стремится к красоте, не выходит за грани своего бытия. Он удаляется от самого творческого акта, подавляет художника - творца, не дает ему возможности реализовать себя. «Программа реалистического искусства всегда есть падение искусства, унижение творчества, послушание творческому бессилию. Творческий акт художника по сущности своей есть непослушание "миру сему" и его уродству»23. Реализм же верит, что уродство превыше красоты и следует ему. В настоящем реалистическом искусстве присутствуют и черты символизма, отражающего природу искусства. Они переплетаются друг с другом. Но в конце девятнадцатого века символизм окончательно вытесняет реалистическое направление. И трагедия творчества достигает своего пика. Символизм есть творчество не завершенное, не достигшее последней цели, не окончательно реализованное.

Своего апогея кризис творчества достиг, по мнению Николая Бердяева, в современном искусстве, когда человек получает полную свободу для воплощения своих желаний. Кризис двадцатого века носит самостоятельный характер, его нельзя ставить в один ряд со своими предшественниками. В стремлениях современного искусства философ видит несколько направлений: синтетические и аналитические. Они оба не стремятся к совершенству, а значит, и ведут к кризису. В синтетическом направлении Бердяев видит стремление к объединению, к слиянию видов искусства. В аналитическом - наоборот, подразделение одного вида искусства на несколько иных. В двадцатом столетии человек обретает свободу, но вместо того, чтобы начать творить красоту, он теряет представления о ней, начинает подчиняться технике, превращается в раба машин. Раньше задача человека состояла в победе своего сознания над материей, в поиске нового бытия в самом себе. Теперь же, победив эту материю, человек вновь  попадает в зависимость технике. Он так и остается несвободным. Кризис искусства двадцатого века рожден самой эпохой. Человек приходит к технике, и она затрагивает все сферы его деятельности. Существование без машин становится практически невозможным. Машинизация и механизация - неотвратимый процесс развития человечества.

Техника наносит вред культуре. Художники пытаются синтезировать различные виды искусства. Бердяев отмечает Чурляниса, как одного из художников, находящихся в поиске этого синтеза. Его искусство беспорядочно, в нем нет целостности. Еще один представитель синтетических исканий – Скрябин. Его музыкальная гениальность была столь велика, что композитору удавалось выйти за пределы музыки, открыть миру новые ощущения и представления об искусстве. Его творческая мечта была так огромна, что он был просто не в силах ее осуществить до конца. Но сам Скрябин был необыкновенное явление творческого пути человека. В синтетическом направлении осталось многое от старого, вечного искусства, т.е. не прервана связь с великим прошлым. В нем все еще присутствует вера в истинное искусство.