Философия Древнего Китая

 

Регулирование политических отношений посредством норм добродетели  в учении Конфуция резко противопоставляется  управлению на основе законов. “Если, – подчеркивал он, – руководить народом посредством законов  и поддерживать поря­док при помощи наказаний, народ будет стремиться уклонять­ся (от наказаний) и не будет  испытывать стыда. Если же руководить народом посредством добродетели  и поддерживать порядок при помощи ритуала, народ будет знать стыд и он исправится”6.

 

В целом добродетель в  трактовке Конфуция – это обширный комплекс этико-правовых норм и принципов, в который входят правила ритуала (ли), человеколюбия (жэнь), заботы о  людях (шу), почтительного отношения  к родителям (сяо), преданности правителю (чжун), долга (и) и т. д. Вся эта  нормативная целостность, включающая в себя все основные формы социаль­но-политического  регулирования того времени, за исключением  норм позитивного закона (фа), представляет собой единство моральных и правовых явлений.

 

Отрицательное отношение  Конфуция к позитивным законам (фа) обусловлено их традиционно наказательным  значением, их связью (на практике и  в теоретических представлениях, в правосознании) с жестокими  наказаниями.

 

Вместе с тем Конфуций не отвергал полностью значения законодательства, хотя, судя по всему, последнему он уделял лишь вспомогательную роль.

 

Существенную социально-политическую и регулятивную нагрузку в учении Конфуция несет принцип “исправления имен” (чжэ мин). Цель “исправления имен” – привести “имена” (т.е. обозначения социальных, политических и правовых стату­сов различных  лиц и групп населения в  иерархической системе общества и государства) в соответствие с  реальностью, обозна­чить место  и ранг каждого в социальной системе, дать каждому соответствующее ему  имя, чтобы государь был государем, сановник – сановником, отец – отцом, сын – сыном, простолю­дин – простолюдином, подданный – подданным.

 

Уже вскоре после своего возникновения  конфуцианство стало влиятельным  течением этической и политической мысли в Китае, а во II в. до н.э. было признано в Китае официальной  идеологией и стало играть роль государственной  религии.

 

Легисты (школа “законников”)

 

 

 

Основные идеи древнекитайского легизма изложены в трак­тате IV в  до н.э. “Шан цзюнь шу” (“Книга правителя  области Шан”). Ряд глав трактата написан самим Гунсунь Яном (390 – 338 гг. до н. э.), известным под именем Шав Яя. Этот видный теоретик легизма  и один из основателей школы “законников” (фацзя) был правителем области Шан  во времена циньского правителя  Сяо-гуна (361 – 338 гг. до н. э.).

 

Шан Ян выступил с обоснованием управления, опирающегося на законы (фа) и суровые наказания. Критикуя распространен­ные  в его время и влиятельные  конфуцианские представления и  идеалы в сфере управления (приверженность старым обычаям и ритуалам, устоявшимся  законам и традиционной этике  и т. д.), Шан Ян замечает, что люди, придерживающиеся подобных взглядов, могут “лишь занимать должности  и блюсти законы, однако они не способны обсуждать (вопросы), выходящие за рамки  старых законов”7.

 

Представления легистов о  жестоких законах как основном (если не единственном) средстве управления тесно связаны с их пониманием взаимоотношений между населением и государ­ственной властью. Эти  взаимоотношения носят антагонистичес­кий характер по принципу “кто кого”: “Когда народ сильнее своих властей, государство слабое; когда же власти сильнее своего народа, армия могущественна”.

 

В целом вся концепция  управления, предлагаемая Шан Яном, пронизана враждебностью к людям, крайне низкой оценкой их качеств  и уверенностью, что посредством  насильственных мер (или, что для  него то же самое, – жестоких законов) их можно подчинить желательному “порядку”. Причем под “порядком” имеется в виду полнейшее безволие подданных, позволяющее деспотической  центральной власти мобильно и без  помех мани­пулировать ими как  угодно в делах внутренней и внешней  политики.

 

Этому идеалу “законнического” государства совершенно чуж­ды представления  о каких-либо правах подданных по закону, об обязательности закона для  всех (включая и тех, кто их издает), о соответствии меры наказания тяжести  содеянного, об ответ­ственности лишь за вину и т. д. По сути дела, закон  выступает здесь лишь как голая  приказная форма, которую можно  заполнить любым произвольным содержанием (повелением) и снаб­дить любой  санкцией. Причем законодатель, согласно Шан Яну, не только не связан законами (старыми или новыми, своими), но даже восхваляется за это: “Мудрый творит законы, а глупый ограничен ими”.

 

Существенное значение в  деле организации управления Шан  Ян и его последователи наряду с превентивными наказаниями  придавали внедрению в жизнь  принципа коллективной ответ­ственности. Причем этот принцип, согласно легистам, выходил за круг людей, охватываемых семейно-родовыми связями, и распространялся  на объединение нескольких общин (дворов) – на так называемые пятидворки и десятидворки, охваченные круговой порукой. Внедренная таким путем  система тотальной взаимослежки подданных друг за другом сыграла  значитель­ную роль в укреплении централизованной власти и стала  существенным составным моментом последующей  практики государственного управления и законодательства в Китае.

 

Легистские воззрения, кроме  Шан Яна, разделяли и развива­ли многие видные представители влиятельной  школы фацзя (Цзын Чань, Шэнь Бу-хай, Хань Фэй и др.). Взгляды этой школы, помимо “Шан цзюнь шу”, изложены также  в целом ряде других древнекитайских  источников, в частности в главе  “Яс­ные законы” сводного памятника  “Гуань-цзы” (IV – III вв. до н. э.), в книге  “Хань Фэй-цзы” – работе крупного теоретика легизма Хань Фэя (III в. до н. э.), в разделе “Рассматривать все по нынешнему времени” компендиума  древнекитайской мысли “Люй-ши чунь цю” (III в. до н. э.) и др.

 

Во всех этих произведениях  с теми или иными вариантами отстаивается необходимость жестоких законов  как средства управления.

 

В “Хань Фэй-цзы” предпринимается  попытка легистской переинтерпретации  ряда основополагающих понятий даосизма и конфуцианства (дао, ли, недеяние и  т. д.).

 

Так, принцип недеяния правителя  в толковании Хань Фэя предстает  как таинственность, которой следует  сокрыть от под­данных механизм властвования. “Вообще идеал правления, – замечает он, – это когда подданные не могут постичь тайны управления”. Отстаивая господство законов, Хань Фэй критико­вал самовластных чивновников  и называл их узурпаторами. Подобным узурпаторам, злоупотребляющим властью, он проти­вопоставлял “умных и сведущих в законах людей”, т. е. легистов.

 

В рамках легистской доктрины Хань Фэй выступал за допол­нение  законов искусством управления. Это, по существу, озна­чало признание  недостаточности одних лишь тяжких наказаний в качестве средства управления. Отсюда и его частичная крити­ка в адрес легистов Шан Яна и  Шэнь Бу-хая: “Эти двое не совсем тщательно  отработали законы и искусство управления”.

 

Подобная критика крайних  легистских представлений о наси­лии как единственном способе и критерии управления сочета­ется в учении Хань Фэя с попыткой наряду с наказательным  законом учесть роль и иных регулятивных начал и принципов. Поэтому он, обращаясь, например, к воззрениям конфуцианцев, стремился к определенному сочетанию  некоторых их идей с легистскими  представлениями.

 

Ряд суждений о необходимости  изменений законов в соответ­ствии  с изменившимися требованиями времени  имеются в названной легистской работе “Рассматривать все по нынешнему  времени”. “Любой закон прежних  правителей,– подчеркивал автор  этого трактата, – был необходим  в свое время. Время и закон  развиваются не одинаково, и, пусть  старые законы дошли до нас, все же копировать их нельзя. Поэтому следует  выбирать из готовых законов прежних  правителей (что нужно) и брать  за образец то, чем они руководствовались  при выработке законов”8.

 

Попытки исторического подхода  к закону придавали легист­ской  концепции в целом большую  гибкость и содействовали ее приспособлению к нуждам политической практики и  законода­тельного процесса. Одновременно, как было сказано, предпринима­лись попытки легистской переинтерпретации  ряда идей конфуцианства с целью  использовать все идеологически  влиятельные и значимые концепции  управления в интересах бюрократически-централизованной власти.

 

В результате всех этих усилий уже ко II в. до н.э. официаль­ная государственная  идеология в Древнем Китае  совмещала в себе положения как  легизма, так и конфуцианства, причем последнему нередко, по существу, отводилась роль привлека­тельного фасада и  прикрытия. Подобный идейно-теоретический  симбиоз различных концепций  управления и правопонимания сыграл значительную роль во всем последующем  развитии государства и права  в Китае.

 

Список использованной литературы:

 

 

 

 

 

Гуревич П. С., Столяров В. И. Мир  философии. М., 1991.

 

История политических и правовых учений / под ред. В. С. Нересянца, М., 1999.

 

Краткий очерк истории  философии. М., 1960.

 

Спиркин А. Г. Основы философии. М., 1988.