Философия всеединства В.С. Соловьева

Став реальными, предметы отторгаются  от Абсолюта, и возникает хаос. Соловьев мучительно искал причину зла  – отпадения мира от Бога – и  нашел ее в принципе индивидуализации – эгоистическом стремлении каждого существа к обособленному существованию, а также в отталкивании себя от других. Индивидуация заложена в замысле самого Божества. Благодаря деятельности Софии как объединяющего и гармонизирующего начала, «хаос» преобразуется в космос. В духе пантеизма тварный мир понимается Соловьевым как нечто иное по сравнению с Богом, но лишь как недолжное, искаженное его состояние. Мир идеальных сущностей – это вещь-в-себе, он в качестве явления представлен в бытии – тварном мире. Таким образом, русский философ принципиально не разделял вещь-в-себе и явление, а также Творца и творение, что было серьезным отклонением от ортодоксального богословия.

Реальный мир представал у Соловьева  как самоопределение, или воплощение абсолютно-сущего, - это тело Божье  или материя божества, субстанциональная  премудрость Бога, проникнутая началом  божественного единства; посредником  между Богом и сущим выступала  все та же София – Мудрость Божья. Призванием человека, который является «центром всеобщего сознания природы», выступает его мессианская по отношению к природе роль –  роль ее освободителя и спасителя (теурга).⁴ Именно человечество является посредником между Божеством и природой. В его сознании уже содержится форма всеединства. В силу своего посреднического положения человек призван видоизменить природу до ее одухотворения, совершенной интеграции. Отсюда цель мировой истории – единство Бога и внебожественного мира, возглавляемого человечеством. Нравственный смысл личности, являющейся связующим звеном между божественным и природными мирами, реализуется в акте любви к другому человеку, к природе, к Богу.

На создании космоса творение не завершается. В ходе эманации сущностей, среди которых есть и человек  как идеальная сущность, появляется исторически реальный человек. Над  космическим процессом начинает возвышаться исторический. София  теперь раскрывается как «идеальное человечество». Божье творение мыслитель не считал совершенным. Косность мира, царящая в нем разорванность между существами и механическая причинность превращают мир в тюрьму для всякой твари, а не только для человека. По мысли философа, еще предстоит этап обожения мира. Соединение тварного мира с Богом осуществиться на Земле при важном условии: если в результате длительного, сложного и порой мучительного становления человечество преобразуется в подлинно духовное и нравственное существо – Богочеловечество. Таким образом, руками самого обновленного человечества в посюстороннем мире может быть сотворено Царство Божие.

2.2. Всеединство через веру

Всеединство, по Соловьеву, есть идеальный строй мира, предполагающий воссоединенность, примиренность и гармонизированность всех эмпирических несогласованных, конфликтных элементов и стихий бытия. Соловьев называл истинным или положительным всеединство такое, в каком единое существует не за счет всех или в ущерб им, а в пользу всех. Ложное, отрицательное единство подавляет или поглощает входящие в него элементы, само оказывается таким образом пустотою; истинное единство сохраняет и усиливает эти элементы, осуществляясь в них как полнота бытия. Если «положительное всеединство» потенциально объемлет собой и человека, указывая ему цель и смысл жизни, следовательно, сущность человека не может быть редуцирована, сведена к каким-либо частным его определениям и т.п. Отсюда истинная суть человека есть живое осуществление такого всеединства, которое не только созерцает умом, но само действует в мире как вполне конкретный, но «новый духовный человек». Осуществление «живого всеединства», по Соловьеву, свершилось в лице Христа. Оно явилось для людей «как высшая сила, которая овладела ими, но которою они не овладели». Соловьев уточняет: в том хаосе, которым являлся мир далекого прошлого, истиной Христа овладели немногие человеческие души («избранные», по Достоевскому). И христианская идея свободного человеческого единения, всемирного братства снизилась до «христианства домашнего», лишь до индивидуальной жизни немногих душ человеческих. Для основного же большинства Христос как живое воплощение всеединства, гармонии идеального и материального стал далеким и непостижимым фактом. Так христианская идея стала формализмом церковной организации, безуспешно пытающейся одухотворить общество, социальные отношения, самого человека верой в «чудо, тайну, авторитет», повторяя Достоевского, писал Соловьев. В таком «храмовом, неистинном христианстве» человек, по мысли философа, находится в еще большем духовном рабстве, нежели язычник перед силами природы. Философия идеализма (от Декарта до Гегеля), восстав против лжехристианства, освобождает, по Соловьеву, разум от химер и тем самым открывает путь христианской истине. Богочеловечество, богосовершенство искать надо не в окружающем мире, но в самом человеке, в его свободно-разумной личности. Благодаря рациональной философии к этой идее человек должен прийти от себя, сознательно, свободно. Французский материализм восстановил материю и развил значение материального начала в мире и человеке. С точки зрения Соловьева, тем самым материализм также послужил христианской истине о воскресении и вечной жизни тел.

Разнонаправленными путями философия  идеализма и материализма, делая  человека вполне человеком, восстановила его полноту божественного всеединства. Теперь, по Соловьеву, остаются задачи практического осуществления всеединства  для человечества в целом, чтобы  христианство стало «всечеловеческим миром», где исчезнут национальный эгоизм, вражда, разделение человечества на соперничающие народы.

Истинность христианства как осуществление  всечеловечества, объединяющем народы не только верой, но и всемирным общим  делом. Главным окончательным условием такой Бесчеловечности является свобода, гарантом которой является Бог, совершенный человек Христос и бесконечность души человеческой.

Мысль Соловьева об изначальной  свободе воли, данной человеку, различные  аспекты замысла философа о воссоединении  бытия со всей очевидностью являются производными библейской мифологемы сотворения человека, Эдема. Всеединство как  принцип бытийного устроения, строящегося  из многоразличных элементов, связанных  и сообразных так, что часть тождественна целому, по преимуществу является философской  экзегетикой, рационализированным  толкованием новозаветной символической  характеристики цельного и совершенного устроения. Так философия всеединства, предполагающая укорененность здешнего бытия в божественном, включается в русло религиозной философии  как «светского богословия».

Поскольку всеединство является центральным  онтологическим принципом, постольку  смысл сущего и должного рассматривается  Соловьевым только в тех измерениях, которые раскрывают их причастность, внутреннюю соотнесенность с божественным. Соловьев в своей онтологии идет за Иоанном Дамаскином, за православием и Платоном. Философ увлекался  Кантом и проштудировал все аргументы  последнего против эмпиризма, рационализма и мистики. Однако кантовский критицизм, направленный на гносеологическое исследование границ и содержания познания, Соловьев отвергает как субъективизм. Эта  установка определяет у него зависимость  процесса познания от предпосылок структуры  бытия, зависимость гносеологии  от онтологии. Поэтому концепция  Соловьева (и аналогичные теории) получили название «онтологической гносеологии». То есть акт познания является развертыванием идеи воссоединения бытия: познание рассматривается здесь именно в качестве воссоединяющей активности, работы воссоединения, в итоге которой устанавливается актуальное единство познающего и познаваемого.

Но если Истина бытия задана, то все остальное при истинном, нормальном ходе истории может только свидетельствовать  о ней. Отсюда появляется понятие  смысла. «Под смыслом какого-нибудь предмета, — писал Соловьев, —  разумеется его внутренняя связь  со всеобщей истиной». Смещение внимания философа с проблем анализа бытия  на смысл сущего, причастного к  Абсолютному, соотнесенного с Ним, кроме религиозных оснований  обусловлено реакцией Соловьева  против отвлеченного, исключительно  теоретического знания современной  ему европейской философии. Им руководило стремление укрепить личностное начало в мире, обосновать приоритет субъекта сущего. Ибо только человек как  единственное сущее в этом мире может  любовно содействовать раскрытию, высвобождению божественных потенций мира и тем самым — утверждать в настоящем идеал будущего. Поэтому  в целом теорию Соловьева можно  назвать экзистенциологией, учением  о сущем. Для самого мыслителя  последовательное осуществление и  проведение на практике обеих вер  — веры в Бога и веры в человека — сходятся в единой, полной и  всецелой истине Богочеловечества.

2.3. Утопическая теория всеединства

Воплощение для философа есть не единичный факт явления Богочеловека Иисуса, а постоянный процесс и  общий метод спасения человечества и вместе с тем одухотворения  мира. Поднимаясь к Богочеловечеству, люди вместе с собой поднимают  природу, которая, в конце концов, обратится в светлую телесность царства очищенных духом. Но процесс  этот длителен. Очищение и возрождение  мира должно быть только проявлением  свободы воли Запада и Востока. Соловьев видит задачу христианства в примирении Запада и Востока. Симптомом «упразднения... многовекового раздора между  Западом и Востоком» он считает  упразднение спора между славянофилами  и западниками в русской мысли. Россия достаточно показала Востоку и Западу свои силы в борьбе с ними, –  теперь предстоит ей показать им свою духовную силу в примирении.

В обществе идея всеединства раскрывается как богочеловеческий союз людей, как  некая вселенская церковь, объединяющая в себе все национальности, снимающая  все национальные противоречия и  способствующая установлению на земле  «царства божьего», понимаемого как  действительный нравственный порядок. Залогом установления такого всеединства  является объединение западной и  восточной, т.е. католической и православной, церквей.

Идеальное общество мыслилось Соловьевым как всеобъемлющая церковно-государственная  организация, синтез вселенской церкви и всемирной монархии под эгидой католического Рима. В результате их слияния осуществиться богочеловеческий союз – свободная теократия, в  которой восторжествует христианская справедливость. В нем общественное достояние будет распределяться в соответствии с нравственными  достоинствами людей.

Разделяя патриотизм на истинный и  ложный, Соловьев считал, что ложный патриотизм боится чужих сил, а истинный – усваивает их, пользуется и  оплодотворяется ими. Но использование  чужого опыта не дает России желаемого  плода жизни. Для этого нужна  глубокая и всеобъемлющая религиозная  культура. А в этой области, по мнению Соловьева, Россия пока бесплодна. Единственное, что она породила – это церковный  раскол. Поэтому России не следует  бояться тесного общения с  католическим Западом, его пропаганды, иначе придется признать слабость православия. А если у православия нет сил  противостоять католицизму, то нужно  ли его защищать, вопрошает философ.

Высшее национальное благо, глубочайший  и окончательный интерес России Соловьев видел в ее отказе от национального  эгоизма и присоединения ко всем христианским церквям. Анализ истории  России привел его к выводу, что  все положительное в ней было связано с приобщением к внешним силам. Оригинальность и самостоятельность российского мышления заключается преимущественно в том, что оно совершенствовало принятое от других народов, а самостоятельно не было произведено ничего, чем могло бы заинтересовать человечество. «Прекрасно понимая и усваивая чужие философские идеи, мы не произвели в этой области ни одного значительного творения, останавливаясь, с одной стороны, на отрывочных набросках, а с другой стороны, воспроизводя в карикатурном и грубом виде те или другие крайности и односторонней европейской мысли»⁵.

Стоит задуматься над этой всемирной  теократической утопией и задаться вопросом, а что было бы с Россией  и с русским народом, если бы национальная программа Соловьева была воплощена  в жизнь? Ответ однозначен: не был  бы ни России, ни русского народа.

Подобная программа могла появиться  только в России. Тот, кого именуют  «классиком русской философской  мысли», «великим русским философом», предложил народу, чьим философом  он вроде бы являлся, уйти в историческое небытие, отказаться от своей тысячелетней истории, от своей религии, с которой  народ прошел все испытания. Удивляют и его обличения попыток защитить русскую духовную культуру; такие  попытки объявляются проявлением  национального эгоизма. Но что останется  от народа, отрекшегося от национальных основ своей жизни? Этнический материал? Русскоязычное население? Или и  русского языка не будет? Не являлись ли идеи Соловьева одним из теоретических  импульсов для идеологов XX в., легко оправдывающих любое попрание национальных прав русского народа и принесение его в жертву во имя освобождения человечества, мировой революции и прочее? Почему именно русскому народу предлагается пойти по пути национальной деградации, а не немецкому, французскому или татарскому?

Защищая права малых народов  на свою государственность, Соловьев почему-то даже не вспомнил о праве большого народа, создавшего государство, которое  вошло в историю под именем России.

К счастью для России при жизни  Соловьева его идеи о будущем  России не пользовались популярностью  и не нашли широкой поддержки. С одной стороны, ему оппонировало консервативное крыло русской общественной мысли в лице таких мыслителей, как Леонтьев, страхов, Данилевский, а, с другой – его идеи были неприемлемы  и радикалам, которые, хотя и были сторонниками интернационализма, но не собирались строить этот интернационал  под эгидой католической церкви.

В своих философско-исторических построениях  Соловьев наглядно продемонстрировал  изобретение отвлеченных схем, далеких  от реальной жизни и желание на их основе переделать жизнь.

Заключение.

Стержневым принципом философии  Соловьева является философия положительного всеединства. Сущее содержит в себе благо как проявление воли, истину как проявление разума и красоту  как проявление чувства. Абсолютное осуществляет благо через истину в красоте. Эти три начала –  благо, истина и красота – составляют нерасторжимое единство, предполагающее любовь – силу, подрывающую корни  эгоизма.