Философия и мировоззрение

Следуя И. Канту, третий вопрос можно подразделить на три: что я могу знать? Что я должен делать? На что я могу надеяться?

Что являет- Духовно-практическое освоение мира предпо- 
ся домини- лагает, в частности, такую форму деятельнос-

рующи,м, ти и жизненной активности как деятельность

исходным — по самоопределению. Последняя связана с тем, 
человек или что человек по природе своей есть нечто неза- 
мир? вершенное, открытое для само строительства.

Поэтому в жизни он "пробует" себя в тех или иных начинаниях, ищет себя, воюет с судьбой или покоряется ей. И, прежде всего, перед индивидом возникает вопрос: чтоявляется исходным, абсолютным — человек или мир? Другими словами, что принять за отправную точку отсчета в процессе стратегического ориентирования в окружающей действительности?

В зависимости от того, как индивид решает для себя этот вопрос, складываются разные смысложизненные позиции. Это касается отношения человека к самому себе, к другим людям, к природе. Индивид может предпочесть позицию эгоизма или альтруизма, индивидуализма или коллективизма и др. В XX столетии особую остроту приобрело противостояние индивидуалистического и коллективистского стилей жизни.

"Оба мировоззрения — и современный индивидуализм, и современный коллективизм, как бы ни были различны их мотивы, в самом существенном суть итог и проявление одного и того же человеческого состояния. Это состояние можно определить как невиданное по своим масштабам слияние социальной и космической бездомности... Личность чувствует себя одновременно и подкидышем природы, брошенным, подобно нежеланному ребенку, на произвол судьбы, и существом, изолированным посреди шумного человеческого мира. Первой реакцией духа, осознавшего эту новую бездомность, стал современный индивидуализм, а следующей — современный коллективизм" (М. Бубер. Я и ТЫ. М., 1993, с. 151).

В индивидуализме человеческая личность хочет выстроить цитадель в виде жизненной доктрины, где идея объясняет реальность, как ей вздумается. Чтобы спастись от отчаяния, которым грозит ему одиночество, человек находит выход в прославлении этого одиночества, в придании высшей и абсолютной самоценности своему "Я". В коллективизме личность растворяется в том или ином массовидном групповом образовании. Чем массивнее, монолитнее и действеннее это объединение, тем надежнее чувствует она свою огражденность от бездомного бытия. И тем самым нет больше оснований бояться жизни: нужно лишь влиться в "общую волю", а собственную ответственность за себя и за непомерно усложнившееся бытие растворить в коллективной. Но человек в коллективе не всегда освобождается от своего одиночества. Коллективизм может быть суррогатом целостности и гармоничности человеческого бытия. Та нежная поверхность личностного существа, которая нуждается в контакте с другими существами, постепенно мертвеет и теряет чувствительность. Как найти свой путь между равно опасными Сциллой крайнего индивидуализма и Харибдой подчинения личности коллективизмом; не остаться в одиночестве — и не потерять себя в бурном море человеческих жизней? Это — постоянно актуализирующийся вопрос человеческого существования, для решения которого требуются и философские размышления, и жизненный опыт, и воля.

Выдающийся философ XX века Бертран Рассел, перечисляя важнейшие темы философствования, писал: "Является ли человек тем, чем он кажется астроному,— крошечным ко мочком смеси углерода и воды, бессильно копошащимся на маленькой и второстепенной планете? Или же человек является тем, чем он представлялся Гамлету? А может быть, он является и тем и другим одновременно? Существуют ли возвышенный и низменный образы жизни, или же все образы жизни являются только тщетой"? (Рассел Б. История западной философии. М., 1959, с. 8).

В человеческой истории каждая смена одной культурной парадигмы другой неизменно меняла и нашу перспективу видения человека и его места в глобальной модели бытия, понимание смысла и значимости присутствия человека в космосе.

В древних мифах люди всегда занимают если не центральное, то все же весьма "заметное" место в общей структуре мироздания. Мифологические боги, конечно, превосходили людей, но принципиально важно то, что последние представлялись соизмеримыми с богами. Но поскольку боги часто выступают как создатели Земли, Солнца, других небесных светил, то они естественно мыслятся как соизмеримые с масштабами Космоса. А отсюда следует, что и люди в каком-то смысле воспринимали себя как нечто космически значительное. Земля вместе с пологом звездного неба выступает как прекрасная и просторная сцена, на которой разыгрываются сценарии человеческих судеб, равно как и большая пьеса человеческой истории. Мифологические сюжеты с участием богов, титанов и людей, как правило, космически величавы, в них естественно вплетаются небесные светила, первозданный хаос, мировой океан, подземные царства, Млечный путь, космические колесницы и т. П. И человек на этой вселенской сцене выглядел крупно, рельефно, основательно. Ощущение гармонической вписанности рода человеческого в мировой порядок вещей было утрачено в той картине мира, которая начала складываться в Новое время и практически существует по сей день.

Как известно, культура Возрождения пришла на смену ан-тропоцентристской парадигме, основанной на истинах Новозаветного Откровения. Важнейшим мотивом новой парадигмы была идея гуманизма, представление о человеке как активном, самодостаточном существе. Позднее, в Новое время, под влиянием бурно формировавшегося естествознания представление о месте человека в космосе резко меняется. Из центра человек переместился на периферию мира. Масштабы драмы человеческой истории стали несоизмеримыми с масштабами той вселенской сцены, на которой она разыгрывается. Человек предстает как крохотный комочек материи в бесконечном Универсуме. В самом деле: что значат несколько десятков лет человеческой жизни по сравнению с 4,6 млрд. лет—возрастом Солнечной системы или 14,3 млрд. лет — возрастом нашей Метагалактики?

Но в последние годы видение мира и места в нем человека переживает радикальную трансформацию. На наших глазах, исподволь, неприметно, формируется новое космическое сознание. Дело в том, что во второй половине нашего века в естествознании произошло открытие, которое поразило ученый мир

и, безусловно, потрясло основы науки, как они сложились во времена Коперника, Галилея и Ньютона. Речь идет о так называемом "антропном принципе" в космологии, говорящем о существовании удивительной связи человека и Вселенной. Согласно этому принципу, наше Вселенная такова, что в ней предопределена фигура наблюдателя. Наша Вселенная уникальна, и уникальность ее в том, что она имеет "человеческое лицо"; в ней мировыми константами предзадано появление жизни, человека, разума. Но верно и другое: человек может жить только во Вселенных такого типа, другой космической родины у него нет и не может быть. Если Вселенные другого типа существуют, то они существуют "без свидетелей". Там не просто нет подходящих условий для существования наблюдателя, там разумная жизнь исключается самими законами бытия этих миров. Очевидно, что антропный принцип резко сместил перспективу видения человека в горизонте бытия и его места во Вселенной.