Последователи Спикмена – Д.У. Мэйниг, У. Кирк, С.Б. Коен, К. Грэй, Г. Киссинджер

– обеспечить более тесные взаимоотношения с  Японией и Россией;

– предотвратить  перерастание локальных конфликтов между цивилизациями в глобальные войны; [с.118]

– ограничить военную экспансию конфуцианских  и исламских государств;

– приостановить  свертывание западной военной мощи и обеспечить военное превосходство  на Дальнем Востоке и в Юго-Западной Азии;

– использовать трудности и конфликты во взаимоотноше ниях исламских и конфуцианских  стран;

– поддерживать группы, ориентирующиеся на западные ценности и интересы в других цивилизациях;

– усилить  международные институты, отражающие западные интересы и ценности и узаконивающие  их, и обеспечить вовлечение незападных государств в эти институты”¹⁰.

Это является краткой и емкой формулировкой  доктрины неоатлантизма.

С точки  зрения чистой геополитики, это означает точное следование принципам Мэхэна и Спикмена, причем акцент, который  Хантингтон ставит на культуре и цивилизационных  различиях как важнейших геополитических  факторах указывает на его причастность к классической школе геополитики, восходящей к “органицистской” философии, для которой изначально было свойственно  рассматривать социальные структуры  и государства не как механические или чисто идеологические образования, но как “формы жизни”.

В качестве наиболее вероятных противников  Запада Хантингтон указывает Китай  и исламские государства (Иран, Ирак, Ливия и т.д.). В этом сказывается  прямое влияние доктрин Мэйнига  и Кирка, считавших, что ориентация стран “береговых зон”, rimland – а  “конфуцианская” и исламская  цивилизации геополитически принадлежат  преимущественно именно к rimland –  важнее, чем позиция heartland'а. Поэтому  в отличие от других представителей неоатлантизма – в частности, Пола Вольфовица – Хантингтон видит  главную угрозу отнюдь не в геополитическом  возрождении России-Евразии, heartland'а  или какого-то нового евразийского континентального образования.

В докладе  же американца Пола Вольфовица (советника  по делам безопасности) правительству  США в марте 1992 года говорится  о “необходимости не допустить возникновения  на европейском и азиатском континентах  стратегической силы, способной [с.119] противостоять США”¹¹, и далее поясняется, что самой вероятной силой, которая имеется здесь в виду, является России, и что против нее следует создать “санитарный кордон” на основе стран Прибалтики. В данном случае американский стратег Вольфовиц оказывается ближе к Макиндеру, чем к Спикмену, что отличает его взгляды от теории Хантингтона.

Во всех случаях, независимо от определения  конкретного потенциального противника, позиция всех неоатлантистов остается сущностно единой: победа в холодной войне не отменяет угрозы Западу, исходящей  из иных геополитических образований (настоящих или будущих). Следовательно, говорить о “Едином Мире” преждевременно, и планетарный дуализм талассократии (укрепленной аэрократией и эфирократией) и теллурократии остается главной  геополитической схемой и для XXI века.

Новой же и более общей формулой такого дуализма становится тезис Хантингтона - The West and The Rest. 

Евроатлантизм

Анализ  развития политической жизни Евросоюза  дает основания полагать, что ряд  сил в самой Европе, связанных  с политическим истеблишментом в  США, планомерно пытаются реализовать  на западной окраине Евразии проект атлантизма, связанного с геополитическими устремлениями Вашингтона.

Евроатлантизм является геополитической философией, которая построена на идее сближения  государств Северной Америки и Западной Европы на основе общих ценностей  – демократии либерального типа, свободы  индивидуума и верховенства права. Британский политик Джон Уильямс расширяет этот термин, называя его «атлантистской теологией». Он говорит, что как и любая теология, атлантистская базируется на мифе, что в конечном итоге геополитические и геостратегические интересы Европы и США неразделимы. Отношения эпохи «холодной войны» между США, Европой и Россией Уильямс относит к очередному мифу, который в результате выразился в кризисе самоидентичности.

Действительно, в этом политическом проекте есть определенная доля мифотворчества. На практике евроатлантизм начал реализовываться  после Второй мировой войны, когда  США использовали миф о советской  угрозе для установления своего контроля над Западной Европой и создания военно-политического блока НАТО. Именно через НАТО проводилась основная политика трансатлантического сотрудничества в Европе. Но политические векторы  в разных странах отличались. Во Франции было три направления  – голлизм, еврокоммунизм и евроатлантизм.

В Западной Германии руководство следовало  в основном «Ост-политик» – своего рода «Драг нах Остен», но теперь уже в отношении своих бывших территорий.

Активизация евроатлантизма началась с падением Берлинской стены. Во-первых, Атлантический  совет - международная неправительственная  организация, созданная в 1961 году в  странах НАТО, стала открывать  свои филиалы в странах Восточной  Европы. Вместе с этим подобные процессы происходили в политико-экономической  сфере. В 1990 году была подписана «Трансатлантическая  декларация», которая устанавливала  режим консультаций между председателем  Европейского союза, главой Еврокомиссии и президентом США один раз  в два года.

Другая  организация - «Трансатлантическая  сеть полиции», создана в 1992 году и  включает в себя членов парламентов  Европы и США и деловые круги. Непосредственно эти деловые  круги заинтересованы в сдерживании  экономической экспансии России в Европу и надеются для этого  в качестве инструмента использовать трансатлантическую сеть полиции. В 1998 году в Лондоне было учреждено  «Трансатлантическое экономическое  партнерство».

В Центральной  Европе экспансия атлантизма также  проходила при участии весьма влиятельных фигур. В Праге в 1996 году по инициативе Института предпринимательства  США (один из «мозговых центров» неоконов) и при участии Вацлава Гавела, Маргарет Тетчер, Гельмута Коля, Генри Киссинджера и Збигнева Бжезинского была запущена «Новая атлантическая инициатива».

Определенное  затишье последовало с 1999 года, когда  обнажился Косовский кризис и  евроатлантизм рассматривался только с позиций безопасности и миротворчества. События после сентября 2001 года вскрыли  противоречия между США и Европой, в основном по вопросам региональной безопасности. На какое-то время Европа вышла из-под влияния США и  реализация атлантистского проекта  в Европе была еще более заморожена. Иво Даалдер, сотрудник Института Брукингс, один из подписантов PNAC (Project for New American Century – одна из лобби-групп американских неоконерваторов, в которую входят высшие политические деятели США), в работе «Конец атлантизма?», вышедшей в 2003 году, отмечал, что Европа будет и далее отдаляться от США.

Автор, ссылаясь на идеи британского геополитика  Хэлфорда Макиндера, инициатора создания санитарного кордона между Советской Россией и Германией в 20-х годах прошлого века, обращает внимание на постоянные усилия американцев по контролю над евразийскими сухопутными территориями.

Однако, несмотря на видимость антиамериканских настроений в ЕС, на уровне влиятельных  политических групп американцам  удалось найти точки соприкосновения  с европейцами по ряду критических  вопросов.

Активизация евроатлантизма началась с февраля 2005 года, когда была подписана «Конвенция между США и Европой». О ней  в International Herald Tribune написали Филипп Гордон (помощник Госсекретаря по вопросам Европы и Азии с 2009 года, один из ведущих экспертов Института Брукингс, имеющий опыт работы в Совете национальной безопасности США по проблемам глобального терроризма и Ближнему Востоку) и Чарльз Грант (директор лондонского Центра Европейских реформ). Оба они входят в число 55 специалистов из ЕС и США, которые приложили руку к написанию конвенции.

В 2005 году также появилось исследование республиканца  Генри Никеля «Пересмотреть атлантизм», который предложил выработать новую стратегию республиканской партии США для Европы. В первую очередь он настаивал на необходимости борьбы с антиамериканизмом в Европе, особо делая акцент на работу с европейской молодежью, а также ратовал за создание нового атлантистского движения, за которым стояли бы республиканцы и помогали в этом вопросе своим европейским партнерам. Сами же европейцы разделяют внутренний европейский атлантизм на консервативный, традиционный и финансируемый со стороны США.

Как видим, активно концепцию евроатлантизма в США поддерживают как со стороны  консервативных кругов, так и со стороны мондиалистских организаций. Некоторые из них – Совет по международным отношениям, Европейско-американский бизнес-совет, Институт Аспена, Институт Брукингса, фонд Германа Маршалла, Фонд Бертельсманна, а также транснациональные  корпорации, такие как Boeing, IBM, Microsoft, Ford, Siemens, Deutche Bank, Michelin, BASF (к сведению, подразделение последнего концерна – Wintershall, владеет 20% в проекте «Северный  поток»).

В том  же 2005 году была принята «Новая трансатлантическая повестка дня», которую подписали  председатель Еврокомиссии Жак Сантер – политический деятель, экс-министр финансов и экс-премьер-министр Люксембурга, член Бильдербергского клуба; председатель Совета Европы Фелипе Гонсалес, бывший премьер-министр Испании, с 2007 г. - глава «группы размышления» (Grupo de ReflexiІn) в ЕС; и президент США Билл Клинтон. Она устанавливала в качестве цели «создание открытой мировой системы торговли и инвестиций».

Последняя резолюция Европейского парламента, поддержанная подавляющим большинством (501 голос «за» со стороны правых, социалистов и «зеленых», и 53 голоса «против» со стороны левых) предполагает замену нынешних трансатлантических отношений  новым соглашением о стратегическом партнерстве, которое предстоит  согласовать к 2012 году, а к 2015 году создать трансатлантический рынок. Этот документ также предполагает создание «Трансатлантического политического  совета», который будет наделен  соответствующими полномочиями в вопросах международной политики и безопасности.

Необходимо  отметить, что это решение было принято депутатами Европарламента без консультации с гражданами ЕС, но при весьма активной поддержке  мондиалистского лобби. В результате попытки США по созданию гомогенного  пространства в Европе – в экономическом, юридическом и военно-политическом отношениях, будут легализованы самой  Европой.

Следует также рассмотреть, как атлантизм  в конкретных странах влияет на внешнюю  политику, особенно в отношении России. Во Франции с приходом к власти Николя Саркози евроатлантизм стал официальной доктриной внешней политики этой страны. Во-первых, советником Саркози стал французский философ Анри Глюксман. Его основная идея состоит в необходимости опровержения идеологии как источника тоталитаризма. Сам Глюксман использует методологию структуралистов и постструктуралиство для критики идей Гегеля, Ницше, Фикте и др. По Глюксману история – это реализация текстов таких мыслителей в качестве дискурса господина для получения власти. Естественно, что Глюксман постоянно критикует внешнюю политику Кремля «за тоталитаризм».

Также необходимо упомянуть, что государственным  секретарем при Саркози стал Пьер Лелуш, который до этого был спецпосланником Франции в Пакистане и Афганистане. Он также является ярким представителем евроатлантизма. Лелуш проявил себя как активный противник внешней политики России по отношению к странам СНГ и сторонник внешней и внутренней политики Израиля. В последнее время русофобские выпады Франции несколько ослабли, что вынудило Глюксмана начать критику своего патрона.

По отношению  к странам Восточной Европы появился такой термин как рефлексивный евроатлантизм, - когда внешняя политика этих государств зависит от ряда факторов – влияния  США на политическую элиту страны, отношения с соседями, Россией, текущими проблемами и возможными угрозами. Мы видим на примере Польши и Украины, что при смене руководства  страны может меняться и характер внешней политики по отношению к  России. Однако нет никаких гарантий, что эти государства опять  не вернутся в орбиту евроатлантизма и не будут проводить даже более  жесткую атлантистскую линию, чем  страны Центральной и Западной Европы.

К этому  следует добавить, что 26 марта 2010 года в Брюсселе прозвучала известная  речь главы Еврокомиссии Жозе Мануэля  Баррозу «Новый атлантизм для 21 столетия». Он отметил, что ЕС удовлетворены  развитием сотрудничества с США, но «в мире новых угроз и новых  изменений с более сбалансированным распределением глобальной власти, нам  необходимо более динамичное партнерство  по обе стороны атлантики».

Более того, в своей речи Баррозу указал на необходимость борьбы с концепцией многополярности. Так, Баррозу приводит аргумент, что из-за появления в  мире новых сил трансатлантические отношения теряют свою актуальность и должны рассматриваться как  такие же нормальные отношения, как  и остальные. Он отбрасывает этот аргумент, так как считает, что  такая точка зрения игнорирует общие  ценности. И приводит известное высказывание американских неоконов, но несколько  измененное – «Values do matter» (ценности имеют значение).