Геополитические деятели

1. Классик французской школы географии человека Поль Видаль де ла Блаш (1845-1918) закончил Высшую школу (Ecole Normale Superiore) в Париже и некоторое время обучался во Французской школе в Афинах. Затем преподавал в университете Нанси, а с 1898 г. и до конца жизни возглавлял кафедру географии в Сорбонне [Dictionary, 1994, р. 232].

Этот ученый —  «очень большой, очень проницательный географ — чувствовал себя неуверенно и был несколько неуклюжим  в области теоретических концепций» |Февр, 1991, с. 160]. После его смерти его коллега, зять и профессор Сорбонны Эммануэль де Мартонн подобрал из архивов выдающегося географа заметки и статьи по теоретическим и методическим проблемам географии, включая рассуждения о геополитике под заголовком «Принципы географии человека» (1922). Другая работа, по которой можно судить об основах геополитических подходов этого исследователя, называется «Восточная Франция» — его последний комплексный труд (1917).

Ситуация, в которой  зарождалась современная геополитическая мысль во Франции, была обусловлена двумя общеевропейскими

1. Историография  зарубежной геополитической мысли

поражениями этой страны: поражением Наполеона при Ватерлоо (18 июня 1815 г.) и поражением французских войск при Седане (1 сентября 1870 г.). Последнее происходило на фоне экономического и военного возвышения Германии. Провозглашение Германской империи императором Вильгельмом I из династии Гогенцол-лернов произошло в 1871 г. в Версальском дворце под Парижем.

Соперничество Франции  с Германией не могло не сказаться  на направлении геополитической мысли французских геополитиков. Одним из основных развиваемых ими принципов был принцип оппозиции немецкой геополитической мысли.

Видаль де ла Блаш, в отличие от своего германского современника Ратцеля, в центр геополитических исследований поставил не пространство, географическое положение государства и пространственную идею, а человека. Человек для французского классика — это активный, в отличие от пассивного природного фактора территории, географический фактор.

Он резко критиковал Ратцеля за его переоценку природного и чисто пространственного фактора в развитии государства. В результате им был выработан новый подход к оценке геополитических процессов — поссибилизм (от франц. possible — возможный). Согласно поссибилизму, географическое положение может превратиться в реальность, стать действительно политическим фактором, но зависит это от человека, проживающего в пределах данного пространства.

Видаль де ла Блаш довольно в общих чертах предложил концепцию цивилизационного процесса как мирового. Его основу составляли взаимодействующие локальные и при соответствующих условиях расширяющиеся пространственные «ячейки», или очаги. В рамках этих пространственных ячеек в результате адаптации человека с окружающей природной средой складывались в течение определенного времени своеобразные «образы жизни» {genres de vie). Взаимодействуя между собой, «ячейки» пространственно расширялись. Взаимодействия происходили путем «революционных вспышек», которые вначале захватили часть северной полусферы от Средиземноморья до Китая. Цивилизационный процесс почти непрерывно происходил в Западной и Центральной Европе, а в Восточной Европе и Азии нередко прерывался, возобновляясь позже и частично.

Специфика Европы, способствовавшая непрерывности ци-вилизационного процесса, заключается, по Блашу, в ее географической дифференциации и стимулирующем характере климата (не очень суровый, чтобы парализовать энергию человека; не расслабляющий, чтобы вести паразитический образ жизни), что привело к формированию здесь самого большого разнообразия очагов цивилизации, которые находились в постоянном взаимодействии. Коммуникации, естественно, играли главную роль в процессе цивилизационного становления. Теснота контактов вела к подражанию, заимствованию. Способность к творческому восприятию и усвоению внешних влияний стала основой богатства и динамизма европейской цивилизации. Расширение европейских контактов, в частности развитие торговли, стало предпосылкой установления политического контроля над колонизуемыми территориями.

Видаль де ла Блаш, впрочем, как и Ратцель, считал возможным создание в будущем мирового государства. Однако основы взглядов обоих ученых были разными. Блаш считал, что базисом взаимодействия государств должны быть интересы человека, а в перспективе каждый из жителей Земли должен осознать себя «гражданином мира». Ратцель во главу угла ставил приоритет «великих держав». Позже идея о мировом государстве в интерпретации Блаша получила обоснование в подходах к объединению Европы Деманжона.

Для оценки геополитического положения великих держав Ви-даль де ла Блаш использовал позиционный принцип. Уделяя особое внимание Германии как главному в то время политическому противовесу Франции, ученый находил, что Германия пространственно заблокирована другими великими державами Европы. Иное географическое положение занимают Великобритания и Франция, имеющие обширные колонии во всем мире и свободный выход к океану; США, которые могут осуществлять меридиональную экспансию, а также Россия, которая располагает азиатскими территориями. В сдавленности Германии со всех сторон и ненахождении ею пространственного выхода «своих энергий» французский географ видел главную угрозу миру в Европе.

Интересная особенность его геополитических взглядов состоит в том, что он считал неизбежным постепенное преодоление противоречий между морскими и континентальными державами. В основе этого преодоления лежат принципиально новые отношения между Сушей и Морем (Океаном).

Континентальные территории по мере насыщения их сетью коммуникаций становятся все более проницаемыми и ориентируются в своем развитии в сторону морских путей. Океан, в свою очередь, все больше становится зависимым от связей с континентальными районами. Взаимопроникновение Суши и Моря становится универсальным процессом.

Более частная геополитическая проблема, которую поднимает Блаш в своей работе «Восточная Франция», касается установления границ между Францией и Германией. Во Франции традиционно считалось, что естественная граница между этими государствами должна быть установлена по Рейну. Однако Блаш касался конкретной узловой проблемы — принадлежности Эльзаса и Лотарингии. Весьма интересно, что он предложил неконфликтную идею превращения спорных территорий в зону взаимного сотрудничества между Францией и Германией, что в наше время нашло воплощение в идее «Европа регионов».

Жак Апсель (1882—1943) был учеником Блаша в Сорбонне. Он занимался политической географией в период растущей угрозы оккупации Франции и ее осуществления со стороны Германии. Германскую геополитику он расценивал как «псевдогеографию», ставившую своей целью оправдание нового пангерманизма и экспансионистской доктрины Lebensraum. Его жесткая критика немецкой геополитики привлекла внимание германских оккупантов, и Ан-сель был помещен в концентрационный лагерь Компьень (Compiegne) в 1941 г. и умер вскоре после освобождения.

Ж. Ансель был жестким оппонентом экспансионизма и империализма. Сама идея доминирования одной нации над другой была для него анафемой. Его концепция в то время являлась франко-центристской. Франция была для него страной с цивилизующей, а не с завоевательной миссией.

Согласно Анселю, путь к прогрессу лежит через создание гибких группировок, которые были бы признанием основных человеческих реалий и вкладом в общее благосостояние, как экономическое, так и культурное. Это обеспечивало бы существование порядка, при котором величие одной нации не было бы совместимо со свободой всех других наций.

В книге «География границ» (1938) Ансель предлагал в своей динамической политической географии рассматривать изменение границ как резулътат необходимости и желательности. При этом границы между государствами он рассматривал в качестве временной периферии, а не строгих барьеров. Они трактовались как политические «изобары», отражающие баланс международной власти и способные к изменениям. Единственным естественным рубежом он считал рубеж ойкумены (отсутствия людей). Граница, по Анселю, — это результат равновесия между жизненными силами двух народов.

Обеспокоенность снижением геополитической роли Европы — лейтмотив творчества А. Деманжона. Альберт Деманжон (1872— 1940) — ученик Блаша. Окончил Высшую школу {Ecole Normale Superiore) в Париже. Как геополитика его интересовали геополитические изменения после Первой мировой войны.

В книге «Упадок  Европы» (1920) он анализирует причины  снижения роли Европы в международных  делах. Он говорит о подъеме США  до уровня мирового гегемона, о Японии как региональной доминанте в  пределах «Нового Средиземноморья» — Тихоокеанского региона, называемого  им «местом встречи Запада и Востока». Значительную опасность для Европы он видел в милитаризации исламского мира. Он был обеспокоен упадком  Европы. В целом Деманжон видел мир триполярным: США, Япония и объединенная Европа, идея которой широко обсуждалась в 1920-е годы [Demangeon, 1920].

Упадок Европы можно  было бы предупредить путем кооперации, объединения государств.

Создание столь  большого количества государств в Европе после Первой мировой войны он считал шагом назад, ведущим к автаркии и будущим конфликтам. Английский геополитический словарь называет Деманжона «категорическим протагонистом европейской кооперации» [Dictionary, 1994, р. 62].Рост интереса к геополитике в Германии Деманжон встретил со значительной тревогой. Высоко ценя Ратцеля, он имел очень низкое мнение о неоратцелистах, которые искаженно использовали многие идеи этого немецкого ученого, чтобы «научно» обосновать обновляющуюся германскую экспансию, в том числе в Европе. Его идейная привязанность к пос-сибилизму Блаша в корне противоречила географическому детерминизму немецкой геополитики.Колонизация как национальная ревитализация (оживление) трактовалась им в рамках концепции «front de colonisation». В течение 1930-х годов проблемы упадка Европы и роста опасности со стороны Германии как бы скомбинировались и резко ослабили положение Франции как великой державы. Деманжон призвал не только к более эффективному использованию национальных ресурсов, модернизации промышленности и сельского хозяйства в пределах самой метрополии, но и к проведению более рациональной колониальной политики. В дихотомии «суша — морс» он сделал все же выбор «морской ориентации» Франции, которая в то время в отличие от Германии имела колонии и могла развивать с ними торговые отношения. Ученый считал необходимым вкладывать больше капиталов в колонии, поощрять эмиграцию в них.

2. Представления о принципах геополитики и иконография Ж. Готт-маина. Жан Готтманн (1915—1994), уроженец Харькова, закончил Парижский университет. Он был учеником Деманжона и Зигфрида и находился под влиянием идей Блаша. Затем работал в Оксфордском университете на кафедре Маккиндера. После Второй мировой войны возвратился в Сорбонну, где работал под руководством Деманжона. В 1940 г. эмигрировал в США, где был географом Государственного департамента, а как ученый разрабатывал идею об иконографии [Dictionary, 1994, р. 101 — 102].

В книге «Политика  государств и их география» (1952) Готтманн дал критический разбор идей Ратцеля, Хаусхофера, Маккиндера, Спикмена и других геополитиков.

В результате он пришел к  выводу, что в их понимании геополитика  представляет собой науку о войне. Опыт Третьего рейха, по мнению Готтманна, может быть назван проверкой на практике идей Ратцеля и его последователей.

Считая пространство главной категорией геополитики, Готт-манн пытался доказать, что размеры территории государства далеко не пропорциональны его мощи. На первый план он ставил географическое положение государства и его организацию. Подтверждением этому тезису был тот факт, что европейские державы с довольно ограниченной территорией в течение веков доминировали в мире и смогли создать империи, размеры которых многократно превышали территории метрополий. Такая оценка свойств территории была шагом вперед в ревизии отдельных положений классической геополитики.

Готтманн по-новому трактован географическое положение государства, которое определяется отношением к основным коммуникационным линиям и потокам, приуроченным к ним: движение людей, армий, товаров, капиталов, идей. В связи с этим, по Готтманну, центральным понятием должно стать понятие «circulation» («comimmication»).

Он также выразил  свое отношение к проблеме морских  и континентальных государств. Морским  государствам, считал он, в отличие  от континентальных, свойственна большая свобода, терпимость и меньшая склонность к автаркическим и абсолютистским формам организации. Многое в этих положительных свойствах морских стран определяется характером их коммуникационных связей. С зарождения цивилизации Морс было главной ареной связей, контактов. Море связывало самые различные географические районы, что расширяло кругозор жителей морских стран. Свобода мореплавания, подтвержденная Римским правом, давала большие преимущества морским государствам, способствуя использованию опыта других стран, заимствованиям и отбору, вариантности развития. Континентальные же государства имели в своей истории менее дифференцированные, менее интенсивные и менее разнообразные контакты и обмены, из чего вытекают характерные черты континентального развития.

Самой большой заслугой Готтманна явилось развитие иконографического направления в политической географии в том понимании, которое было сформулировано Блашем. Буквально «iconographie» означает систему символов, используемых в иконописи, где символы передают смысл иконописного образа.

«Iconographie regionale», по Готтманну, — это выражение представлений о картине окружающего мира сообщества определенного самоорганизованного пространства, сформировавшееся под воздействием религиозной, национальной, культурной и социальной истории указанного пространства. Иконография пространства (территории) включает произведения искусства, архитектуры, а также все символы-формы общественной жизни и быта.

Как отмечал немецкий геополитик Шмигг, в понятие «иконография пространства» можно включать, помимо различных форм общественной жизни, также и все прочие типические формы проявления человеческого бытия, системы характерных импликаций (вовлечений, причастностей), аллюзий (намеков), символический язык чувств и мыслей в том виде, в котором они характерны для определенных территорий с особой неповторимой культурой. Сюда же, по Шмитту, относятся образы прошлого, мифы, саги и легенды, точно так же как и все символы и табу, топографически локализованные в одном определенном пространстве и только в силу этого обретающие историческую действительность [Шмитт, 1996/97, с. 44].

Ж. Готтманн говорит о циркуляции иконографии, т.е. о взаимном влиянии региональных иконографии. Иконография со време

1. Историография  зарубежной геополитической мысли нем может также отрываться от той реальной почвы, которая ее породила много веков или даже тысячелетий назад, и воспроизводиться инерционно.

Ученый приводит множество примеров «функционирования  системы символов». Среди них  пример англичан в Новой Зеландии, обустроивших страну по готовому образцу, а также русских, осваивавших  Сибирь и Дальний Восток и принесших  туда свой образ жизни, свою систему  символов.

Сила иконографии  как фактора, дифференцирующего  пространство, заключается в том, что это духовное явление, обладающее большой психологической инертностью, очень слабо поддающееся трансформации. Поэтому, считает Готтманн, политическое единство или разобщенность уходят своими корнями в сферу духа, самосознания, что он называл «психосоматикой территории». Политические рубежи, говорил он, определяются в первую очередь действием духовных факторов, а не формами земной поверхности.

Центральная проблема политической географии и геополитики, по Готтманну, — это проблема взаимодействия между «circulation» и «iconographie».

Циркуляция развивается  последовательно и инертно в  соответствии с конфигурацией коммуникационной сети, которая достаточно стабильна  и изменяется благодаря прогрессу  на транспорте и в связи или  в результате изменений в географии  центров человеческой деятельности.