Отражение категории комического в архитектуре

 

 Министерство образования  и науки российской Федерации  

ФГБОУ ВПО УралГАХА

Кафедра социальных наук

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Реферат по эстетике на тему:

« Отражение категории комического в архитектуре».

 

 

 

 

 

                               

 

 

 

 

 

 

                                  Выполнил: студ. 444гр. Якушева Н.С.

Проверил: проф. каф. соц. наук Кондакова Ю.В.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Екатеринбург 2012

 

Содержание

 

1.Введение                                                                                                          3

2. Основная часть                                                                                               4

      2.1 Смех  и время                                                                                          4

      2.2 Эстетические категории комического в архитектуре                       10

3. Заключение                                                                                                   14

4. Литература                                                                                                    16

5. Приложения                                                                                                  17

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

1. Введение

 

«Смешное — есть некоторая  ошибка и безобразие, никому

не причиняющее страдание  и ни для кого не пагубное»

Аристотель

 

Человеческое общество –  истинное царство комедии и трагедии. Человек – единственное существо, которое может и смеяться, и  вызывать смех. Смех – это одно из приятных человеческих чувств, приносящее счастье. Человеческое, общественное содержание есть во всех объектах комедийного смеха. Смех - единственное из наших душевных движений, которое во многом противоречит причине, его породившей. А это означает, что смех, будучи чувством несомненно положительным, оказывается ответом на событие, в котором наш взгляд или ухо, помимо всего прочего, обнаружили и нечто, подлежащее отрицанию или осуждению.

Отчего же мы смеемся? В этом вопросе чувствуется тайна, разгадав которую можно будет понять сразу весь смех от начала до конца. Многие писатели, занимавшиеся этой темой, соглашались, что тема смеха оказывается «заветной», то есть одновременно желанной и труднодостижимой. И желание размышлять или писать на эту тему воспринималось, как «риск», потому что смех  сам по себе  - это нечто смешанное, нечто сложенное из разных по своей природе элементов и стихий – «от человека многоликость смеха ждет чего-то подобного», а многоликость есть не в каждом. Следовательно, тема смеха и комичного будет актуальна всегда, особенно в наше время, где чувство юмора и мера его применения  играет роль успеха не только в архитектуре, но и в любом деле.

 Цель – выявление эстетических категории комичного, отраженных в архитектуре

Задачи  - определить значение смеха

               - вывить зависимость смеха от  времени

               - изучить историзм комичного

               - отразить эстетические категории комичного в архитектуре

 

2.1 Смех и время

Смех — феномен динамический, ограниченный точками, меж которыми - умещается вся его драма. Драма смеха однажды возникнувшего, прожившего свою жизнь и вытесненного прессом нашего исходного желания к покою, тяги к привычному и постоянному.[4] На деле смех — как отметил Н. Щедрин — оружие очень сильное, ибо ничто так не обескураживает порок, как сознание, что он угадан и что по поводу его уже раздался смех. А. И. Герцен писал, что смех — одно из самых мощных орудий разрушения; смех Вольтера бил, жег, как молния. От смеха падают идолы, падают венки и оклады, и чудотворная икона делается почернелой и дурно нарисованной картинкой. Для В. Маяковского острота— «оружия любимейшего род». Чаплин утверждает, что для нашей эпохи юмор — противоядие от ненависти и страха. Он рассеивает туман подозрительности и тревоги, окутавший ныне мир. [6]

При всем многообразии типов, форм, оттенков комического, при всем его национальном и историческом многообразии сущность его всегда одна: оно выражает общественно ощутимое, общественно значимое противоречие, несоответствие явления в целом  или одной из его сторон высоким  эстетическим идеалам. Комическое казнит смехом несовершенство мира, очищает и обновляет человека и утверждает радость бытия. [8]

 Смех как целое. Смех как саморазвивающийся принцип, живая, разворачивающаяся в пространствах души и культуры идея сопрокасающаяся с другими идеями и смыслами - вот, что составляет предмет нашего интереса. Смех внимательно следит за ходом времени. Мы часто и охотно смеемся в детстве и юности, когда наша жизнь перегружена событиями и дни сменяют друг друга с удивительной быстротой, и редко смеемся в старости, когда ход жизни как будто замедляется, затихает. Смех не только следит за временем, но и измеряет его. Смех — мера времени? Может быть, и если да, то — времени нашей жизни. [4]

Так, например, весь немой кинематограф с его персонажами-марионетками не казался смешным современникам, хотя движения персонажей в нем были неестественно быстрыми. Сегодня же любые кадры старого кино прежде всего обращают на себя внимание своей забавной частотой, а уж затем мы начинаем следить за происходящими событиями. Для того, чтобы понять причину этого изменения, надо учесть то, что по мере развития кинематографа, его приближения к "натуральной" жизни, сменились и акценты зрительского восприятия. Зритель немого кино не знал другого кино. И хотя он, несомненно, видел, что скорость движений реального человека и киногероя далеко не одинакова, он воспринимал убыстренное движение в кино как "данность", полностью поглощенный, пораженный самой возможностью увидеть на экране какое-то подобие жизни. Позднее, когда кино пришло в "норму" и зритель привык к совпадению кинематографического и реального движения, прежние скачки и дерганья персонажей стали казаться неестественными и смешными. Но почему же все-таки убыстренное движение вызывает улыбку? Я думаю, все дело здесь во времени. Мы не можем относиться к времени равнодушно, как бы ни старались. Мы живем во времени, мы сами есть время и путешествуем по жизни со скоростью самой жизни. Нам ли быть равнодушными к ходу времени? Поэтому, когда мы видим на экране, как в прямом смысле слова наглядно изменяется ход времени, как оно то убыстряется, то замедляется в съемках замедленных и убыстренных, это потрясает самые глубины нашего существа. [4]

Так и в архитектуре, каждая эпоха и каждый народ обладает особым, специфическим для них чувством юмора и комического, которые иногда непонятны и недоступны для других эпох. Таким образом, как менялось мировоззрение, так менялась и архитектура, которая отражала их принципы и взгляды.[3]

В древней комедийной литературе критика  идет с точки зрения “Я”. Исходная  позиция  – личное впечатление, расположение или неприязнь художника. Развитая государственность Рима неизбежно вызывает нормативность мышления и оценок в четком разделении добра и зла, положительного и отрицательного (это характерно, например, для творчества римского сатирика Ювенала). Исходной точкой сатирического анализа жизни становятся нормативные представления о целесообразном миропорядке. [1]

В Средние века народный смех, противостоящий строгой идеологии церкви, звучал на карнавалах, в комедийных действах и процессиях, на праздниках "дураков", "ослов", в пародийных произведениях, в стихии фривольно-площадной речи, в остротах и выходках шутов, в быту, на пирушках, с их "бобовыми" королями и королевами. Комедийно-праздничная, неофициальная жизнь общества – карнавал – несет и выражает народную смеховую культуру, воплощающую в себе идею вселенского обновления. Радостное обновление – важный принцип эстетики комического. Смех не только казнит несовершенство мира, но и, омыв мир свежей эмоциональной волной радости, преображает и обновляет его. В карнавале полно проявляет себя и отрицающая и утверждающая сила смеха. Народное празднично-смеховое мировосприятие восполняло удручающую серьезность и односторонность официальной идеологии. Бахтин писал: "...карнавал не знает разделения на исполнителей и зрителей. Карнавал не созерцают – в нем живут, и живут все, потому что по идее своей он всенароден. Пока карнавал совершается, ни для кого нет другой жизни, кроме карнавальной. От него некуда уйти, ибо карнавал не знает пространственных границ. Во время карнавала можно жить только по его законам, то есть по законам карнавальной свободы. Карнавал носит вселенский характер, это особое состояние всего мира, его возрождение и обновление, которому все причастны"

В эпоху Возрождения комедийное искусство за отправное начало берет человеческую природу (человек как мера состояния мира). Так, в "Похвальном слове глупости" Эразма Роттердамского "нормальная", "умеренная", знающая меру человеческая глупость судит и осмеивает глупость безмерную, неразумную, бесчеловечную. 
Сервантес вскрывает противоречие цивилизации: невозможно каждому человеку начинать все сначала, необходимо опираться на предшествующую культуру; с другой стороны, опасен догматизм культуры, ее фанатическая приверженность окаменевшим идеям, не соответствующим современной реальности. Это противоречие может превратить в трагедию и комедию всякое доброе начинание, осуществляемое таким непроизвольно догматическим способом. Над мечтателем Дон Кихотом тяготеют нравственные долженствования рыцарства. Всем своим существом он ощущает неблагополучие мира и, как рыцарь, считает своим священным долгом "странствовать по земле, восстанавливая правду и мстя за обиды". Однако нелепость его поступков порождает новую ложь и новые беды для людей. Санчо Панса, напротив, чужд книжных идей. В нем живут народные мудрость, верования, предрассудки и заблуждения. Для него не существует мировых проблем, мироздание – это он сам и его непосредственное окружение. Санчо Панса не считает нужным вмешиваться в само по себе разумное течение жизни. За людьми он оставляет право жить так, как они хотят. Дон Кихот и Санчо Панса – два совершенно различных человеческих начала. Однако при всем различии этих людей, оба они обладают удивительным человеческим качеством - бескорыстием. И во имя этого качества мы прощаем им все их чудачества и безумства. Оба героя потому и не от мира сего, что они лучше этого охваченного стяжательством мира. Безумец Дон Кихот оказывается более нормальным, чем "нормальные" люди, преисполненные жадности и властолюбия. Сервантес раскрыл способность комического исследовать само состояние мира, изображая его в определенном разрезе, способность дать и художественную концепцию мира, и гигантскую панораму жизни.

В эпоху классицизма сатира исходила из абстрактных нравственных и эстетических норм, и объектом сатирического осмеяния был персонаж, концентрирующий в себе абстрактно-отрицательные  черты, противоположные добродетели. Так возникает сатира на ханжество, невежество, мизантропию.

Сатира эпохи Просвещения продолжила традиции Сервантеса в исследовании состояния мира. Критика обращена против несовершенства мира и человеческой природы. Выражением нового этапа становится созданная Свифтом фигура Гулливера. Он человек-гора, под стать великанам эпохи Возрождения. Однако у Свифта не весь Гулливер с его слабыми и сильными сторонами, а лишь его здравый смысл становится мерой сатирического анализа эпохи. Бичуя зло, Свифт отправляется от здравого смысла, поскольку другие качества человека относительны: великан в стране лилипутов, Гулливер оказывается лилипутом в стране великанов. Не выходя за пределы эпохи Просвещения, английский сатирик предвосхищает осознание утопичности ее идей. Описывая школу политических прожектеров, Свифт иронизирует над несбыточностью идей просветителей: это были "совершенно рехнувшиеся люди", они "предлагали способы убедить монархов выбирать себе фаворитов из людей умных, способных и добродетельных; научить министров принимать в расчет оказавших обществу выдающиеся услуги..." [6]

Романтизм раскрыл неблагополучное  состояние мира через неблагополучное  состояние духа, подвергнув художественному  исследованию внутренний мир человека. Ирония, этот “смех-айсберг” с подводным  содержанием, превращается в главную  форму комического. Комедийный анализ исходит из представлений о несбыточном  совершенстве мира, с помощью которых  оценивается личность. Кроме того, он исходит из представлений о  несбыточном совершенстве личности, которыми выверяется мир. Исходная точка  критики все время перемещается от мира к личности и от личности к миру. Ирония сменяется самоиронией (например, у Г. Гейне), самоирония перерастает  в мировой скепсис. Мировой скепсис  романтической иронии – родной брат мировой скорби романтической трагедии.

В XIX веке бурное развитие техники  и усложнение системы социума  ведет к усложнению и расширению связей человека с миром. Личность становится средоточием широчайших социальных отношений. Ее духовный мир также  усложняется. Сатира по мнению Ю.Б. Борева, проникает в самую сердцевину психологического процесса. Исходной точкой критики становится развернутый эстетический идеал, вбирающий в себя народные представления о жизни, о человеке, о его целях и о лучших формах общественного развития. Народный взгляд на жизнь превращается в народную точку зрения на мир. Смех сопоставляет объект с жизнью людей. Сатирическим пафосом дышит все критическое направление русского искусства.    Н.В. Гоголю порой достаточно одной фразы, чтобы бытие сатирического персонажа со всеми его частными подробностями мгновенно включилось во всеобщее, сопрягалось с жизнью мира.

Модернизм создал новую сатиру. Это  взгляд на несовершенный мир одинокой, замкнутой в себе личности, для  которой жизнь абсурдна, традиционные устремления, надежды заслуживают  лишь насмешки. Модернистская сатира не ищет носителей общественного  зла. Смех звучит лишь в адрес последствий  существования зла. Само зло выступает  как нечто иррациональное и непознаваемое. [1]

Итак, смех внимательно следит за ходом времени. В зависимости от того как меняется общество, его мировоззрение,  так и меняются взгляды на то, что смешно. История смеха прошла путь от «карнавального» смеха, массового, ритуального до общественного осмеяния человека и его пороков, таким образом, смех становится неотъемлемым звеном повседневности. Человек – единственное существо, которое может и смеяться, и вызывать смех. И до тех пор, пока будет существовать человек, будет существовать и смех, и его история будет развиваться.

 

 

2.2 Эстетические категории  комического в архитектуре

 По мнениям ученых, архитектура — единственный вид искусства, лишенный чувства юмора. Комическое в архитектуре было бы бедой и для зрителя, и для жителя, и для посетителя здания или сооружения. Удивительный парадокс: архитектура обладает огромными возможностями воплощения прекрасного, возвышенного, трагического для выражения и утверждения эстетических идеалов общества — и принципиально лишена возможности создать комический образ. [1] Но ведь парадоксы притягательны, ибо сочетают в себе вещи, казалось бы, не сочетаемы. То, что поначалу выглядело невероятным, на поверку оказывается истиной, или, во всяком случае, приближается к ней. Ум нуждается в парадоксах, и сам их исправно рождает, поверяя хитросплетения жизненной мозаики лекалом противоречивой мысли. [4] Иными словами: если мы мыслим себе архитектурные формы в категории величественного и возвышенного, то, следовательно, имеются логические основания мыслить эти же формы, этот же предмет в противоположной категории - низменного и комического. [2]

Комическое - эта категория эстетики, отражающая противоречия действительности с позиций эмоционально – критического отношения к ним в свете тех или иных социально-исторических и личностных идеалов. Смешное – это то, что сопровождает обычно комические переживания человека. Смех – бьет, жжет, возвышает, успокаивает, борется за человека против всего костного, отжившего, рутинного. Как и трагическое, комическое появляется только в человеческом обществе на высокой стуени его развития. Однако комическое следует рассматривать не только как противоположность трагического или «обратную сторону возвышенного», а как элемент боле сложной системы, в которую включаются все категории эстетики. Сфера комического сложна и разнообразна. В нем выделяются различные стороны и оттенки: от мягкого юмора, насмешливой иронии до устрашающего гротеска и разоблачающей сатиры. Эта сложная семантика комического отражается в системе понятий и категорий, являющихся эстетическими модификациями комического: иронии, гротеска, юмора.