Значение учения Г.Селье о стрессе в клинике внутренних болезней

Введение

Одним из наиболее распространенных в наши дни видов  аффектов является стресс. Он представляет собой состояние чрезмерно сильного и длительного психологического напряжения, которое возникает у  человека, когда его нервная система  получает эмоциональную перегрузку. Стресс дезорганизует деятельность человека, нарушает нормальный ход его поведения. Стрессы, особенно если они часты и длительны, оказывают отрицательное влияние не только на психологическое состояние, но и на физическое здоровье человека. Они представляют собой главные «факторы риска» при проявлении и обострении таких заболеваний, как сердечнососудистые и заболевания желудочно-кишечного тракта.

В переводе с  английского стресс - это давление, нажим, напряжение, а дистресс - горе, несчастье, недомогание, нужда. По словам Г. Селье, стресс есть неспецифический (т.е. один и тот же на различные воздействия) ответ организма на любое предъявленное ему требование, который помогает ему приспособиться к возникшей трудности, справиться е ней. Всякая неожиданность, которая нарушает привычное течение жизни, может быть причиной стресса. При этом, как отмечает Г. Селье, не имеет значения, приятна иди неприятна ситуация, с которой мы столкнулись. Имеет значение лишь интенсивность потребности в перестройке или в адаптации.

Историческое  развитие медицинской  концепции стресса

Ганс Селье (1907-1982) — врач по образованию, ученый-биолог с мировым именем, был директором института экспериментальной медицины и хирургии, который назывался  с 1976 года Международным институтом стресса.

Г. Селье получил  образование на медицинском факультете Пражского университета, после чего продолжил учебу в Риме и Париже. Вынужденный эмигрировать из предвоенной  Европы за океан, он в 1932 г. обосновался  в Канаде, там и была сформулирована универсальная концепция стресса.

При изучении механизмов стресса Г. Селье выявил роль гормонов в стрессорных реакциях и тем  самым установил их участие в  неэндокринных заболеваниях.

Предпосылки возникновения учения о стрессе

Главные герои  стресса — надпочечные железы известны медикам уже почти 440 лет, с тех пор как их обнаружил Б. Евстахий(1563), но история концепции стресса начинается гораздо позже. В 1842 г. Т. Керлинг обнаружил у больных с ожогами кожи язвы желудочно-кишечного тракта неясного происхождения. А. Бильрот сообщил об аналогичном синдроме у пациентов после хирургических операций и инфекций. Медицина близко подошла к прицельному изучению роли надпочечников в организме, когда Т. Аддисон описал бронзовую болезнь при туберкулёзном поражении этих органов. Всего через несколько лет русский писатель И. С. Тургенев в рассказе «Живые мощи» дал яркое описание клиники хронической недостаточности коры надпочечников у крестьянки Лукерьи. Замечательно, что писатель, не будучи врачом, подметил у героини рассказа то, что мы сейчас назвали бы «пониженной стрессоустойчивостью» — у Лукерьи, по мере развития недуга, «силы не стало совсем». Астения без кахексии, наблюдаемая при болезни Аддисона, привлекала внимание многих врачей. В 1887 г. сорбоннскому терапевту Ж. Дю ля Фуа его пациент с болезнью Аддисона так описывал своё состояние: «Я совершенно разбит, силы оставляют меня, я не способен ни на малейшее усилие». Де ля Фуа подчёркивает, что речь не идет о параличе или органическом поражении мышц: «Всякое движение внушает больному страх, он ложится, чтобы не производить никаких движений» (1899). 
 
Начало экспериментальному изучению стресса, фактически, положил А. А. Богомолец (1905, 1909), впервые установив, что при самых разных формах мобилизующего воздействия — фарадизации, мышечном напряжении, ботулизме, беременности, введении стрихнина, пилокарпина, цитотоксических антител — в коре надпочечников происходят гистологические изменения, отражающие усиление секреции и сопряжённые с накоплением некой «липоидной субстанции». Следует отметить, что тогда еще ничего не знали о природе гормонов надпочечных желёз. Сам автор считал, что неспецифический ответ надпочечников при нагрузке и интоксикации доставляет тканям трофический липид, необходимый для «восстановления, в первую очередь, липоидных мембран, поддержания эмульсионного состояния протоплазмы и для восстановления физико-химического равновесия в клетках». Полнокровие и гиперплазию надпочечников у морских свинок при экспериментальной дифтерийной инфекции наблюдали также П. Ру и А. Иерсен. 
 
Идея интегрированного неспецифического адаптивного ответа организма на опасность получила блестящее развитие на страницах классических трудов У. Б. Кэннона « Телесные изменения при боли, голоде, страхе и гневе» (1915) и «Мудрость тела» (1932), в которых автор обосновал роль автономной нервной системы и, особенно, её симпатического отдела и катехоламинов, а значит — и мозгового вещества надпочечников, в мобилизации организма при отрицательных эмоциях. Он ввёл понятие «реакция крайности», являющееся прообразом стресса. По Кэннону, основу острой адаптации в опасных ситуациях составляет экстренная секреция адреналина. Происходит генерализованная активация симпатических нервов и зависящее от симпатического нервного сигнала освобождение катехоламинов мозговым веществом надпочечников. В результате наступают:

• Повышение системного артериального кровяного давления, ускорение кровообращения, возрастание минутного объема сердца и частоты сердечных сокращений, коронарная артериальная гиперемия; 
   
  • Гиперемия в работающих мышцах, сердце и мозге и относительная ишемия — в неработающих органах, например — коже  
   
  • Ускорение обмена веществ, калоригенный эффект; 
   
  • Увеличение скорости липолиза, гликолиза и гликогенолиза в мышцах, ограничение синтеза гликогена; 
   
  • Увеличение мышечной силы и повышение умственной активности путём ускорения проведения импульсов и сокращения латентных периодов в нейронах ЦНС; 
   
  • Вторичная катехоламинзависимая активация секреции и продукции ряда гормонов: тироидных, паратироидного, кальцитонина, эритропоэтина, глюкагона.; 
   
  • Ускорение свёртываемости крови; 
   
  • Стимуляция продукции ренина, ограничение диуреза и активация реабсорбции натрия и воды — волюмосберегающая реакция почек; 
   
  • Расслабление гладких мышц бронхиального дерева и повышение бронхиальной проводимости, релаксация гладких мышц ЖКТ и мочевого пузыря, сокращение гладких миоцитов в селезёнке и матке. 
  

 
 
Детально описав нейровегетативные  механизмы неспецифического ответа на повреждение или его угрозу, как реакцию — борьбы или бегства, Кэннон и его школа (1932) не уделили никакого внимания ни коре надпочечников, ни гипофизу, прежде всего потому, что гормоны этих желез, в отличие от открытого и химически структурированного Дж. Тэйкэмайном в 1901 г. адреналина, в тот период ещё не были известны. Адреналин же идентифицирован в медуллярной части надпочечников  еще в 1904 г. (Т. Р. Эллиот). В 1926 г. Селье на втором курсе медицинского факультета впервые столкнулся с проблемой стереотипного ответа организма на любую серьезную нагрузку. Он заинтересовался, почему у больных, страдающих разными болезнями, так много одинаковых признаков и симптомов. И при больших кровопотерях, и при инфекционных заболеваниях, и в случаях запущенных форм рака наблюдались общие симптомы недомогания, потери аппетита и мышечной силы, апатия, слабость, снижение массы тела, болезненный внешний вид. и т.д 

Эксперименты  Селье. Стадии развития стресса.

Термин «стресс» в значении «неспецифическое напряжение в живой материи, отражающееся на функциях эндокринных желёз» или «сумма всех сил, действующих на живую систему против равновесных состояний» впервые был употреблён Г. Селье и Т. Мак-Кьоуном (1935). Начало созданной Г. Селье концепции стресса известна точно — когда в 1936 году в журнале «Nature» от 4 июля была напечатана небольшая заметка молодого канадского ученого под названием «Синдром, вызываемый разными повреждающими агентами».  
 
Первая работа, посвященная синдрому ответа на повреждение как таковое, появилась, казалось бы, в итоге обидной научной неудачи. Г. Селье, движимый идеей найти новый специфический гормон яичника, с разочарованием убедился, что изменения, вызываемые овариальными экстрактами (гиперемия и гиперплазия коры надпочечников, инволютивные изменения в тимико-лимфатическом аппарате, аномалии полового цикла с отсутствием созревания фолликула и эрозии по ходу желудочно-кишечного тракта) в виде закономерной тетрады повторяются при введении животным экстрактов гипофиза, плаценты, почек и... любого другого органа! Аналогичные проявления провоцировались переохлаждением, травмой, голодом и различными по своей природе ядами. Особенно убийственным, по словам автора, было то, что синдром, в ещё более подчёркнутом виде, возникал после инъекции простого формалина. Критики охарактеризовали эту работу, как бесплодную попытку изучать «фармакологию грязи». Но автор изменил угол рассмотрения проблемы и заинтересовался как раз неспецифичностью ответа на повреждение. 
 
Уже в первом исследовании была охарактеризована не только неспецифическая внешняя феноменология стресса. Селье описал стадийность синдрома. В первые 6-48 ч после воздействия стрессора он отмечал инволюцию тимико-лимфатического аппарата, эрозии ЖКТ, исчезновение липосом в клетках коры надпочечников и хромаффинных веществ в мозговом слое, уменьшение объема жировой ткани, ретроперитонеальный отек и транссудацию в серозные полости, гипотонию мышц, гипотермию, гиперсекрецию слюнных и слёзных желез, кожную гиперемию. Эта ранняя стадия ответа названа автором концепции «реакция тревоги». 
 
Спустя 48 ч после воздействия, отмечалась значительное увеличение надпочечников, восстанавливались в них липосомы, а в хромаффинных клетках появлялась вакуолизация. В гипофизе возрастало количество базофильных клеток, гиперплазировала щитовидная железа и начинали атрофироваться гонады, прекращался рост тела и лактация, расстраивался половой цикл, а явления отека и транссудация исчезали. По меткому выражению Селье, всюду доминировали катаболизм, дезинтеграция, атрофия и некроз — и лишь надпочечники расцветали. Принципиально важным было наблюдение, что стресс, вызванный одним раздражителем, повышал на определённый период времени резистентность животного не только к данному, но и к другим раздражителям иной природы. Эта стадия сформированного адаптационного ответа характеризуется Селье как «стадия резистентности».

Термин «Общий адаптационный синдром» автор употреблял вначале как синоним слова  стресс. Затем акценты в этом вопросе  были несколько смещены. Селье, фактически, истолковывает общий адаптационный  синдром, как результат стресса, успешно дошедшего до стадии резистентности. Таким образом, понятию общий адаптационный синдром лучше всего соответствует как раз картина, наблюдаемая именно в данную стадию стресса. 
 
Далее, если стрессор не был очень сильным или длительным, происходило восстановление морфологии и функции органов и тканей до нормы. В противном случае наступало снижение резистентности к данному и другим раздражителям с усугублением катаболических и некротических изменений в органах и тканях («стадия истощения»). В эту стадию употреблять для описания имеющихся изменений термин «общий адаптационный синдром» представляется не вполне уместным.

Таким образом, Г. Селье развитие стресса во времени разделил на три стадии:

1) реакция тревоги;

2) стадия резистентности;

3) стадия истощения.

Нейровегетативные механизмы стресса 
 
Уже в 1937 г. было выяснено, что стресс препятствует воспалению и сдерживает проявления аллергии, что Селье трактовал, как приоритет системной адаптации над местным ответом в чрезвычайных условиях. К 1938 г. стало очевидно, что основные проявления стресса снимаются после адреналэктомии, хотя катаболическая перестройка обмена частично сохранялась. Так как активация и гиперплазия коркового вещества надпочечных желёз не блокировалась их денервацией, но была невозможна у гипофизэктомированных животных, последовал вывод, что она зависит от АКТГ, существование которого к тому времени уже доказали Б. М. Аллен и Ф. Смит. 
 
Селье разграничил стрессорные эффекты, зависящие от гормонов коры надпочечников , в частности, тимико-лимфатическую инволюцию и результаты действия катехоламинов мозгового вещества, например, сердечно-сосудистые реакции. Как раз в этот момент (1934-1938 гг.) Э. Кендалл, Т. Рейхштейн и соавторы выделили первые кортикостероиды, среди которых 6 обладали биологической активностью, и в том числе — дезоксикортикостерон, кортизон и кортизол. Кортикостероиды и АКТГ были названы Селье «адаптивными гормонами». 
 
В дальнейшем, канадским учёным было обнаружено, что различные кортикостероиды по-разному влияют на метаболизм и на развитие синдрома стресса. Наивысшей противовоспалительной активностью, максимальной способностью индуцировать тимико-лимфатическую атрофию и эозинопению, а также усиливать глюконеогенез в печени обладали кортизон, гидрокортизон и подобные им гормоны, которые было предложено называть глюкокортикоидами. Дезоксикортикостерон оказался провоспалительным по своим эффектам и обладал максимальным действием на  функцию почек, обусловливая задержку натрия и воды и экскрецию калия. Эту группу кортикоидов, по предложению Селье, назвали минералокортикоидами. Эффекты обеих групп гормонов частично перекрывались. В 40-х годах Селье выяснил, что продукция глюкокортикоидов, с одной стороны, и минералокортикоидов — с другой стимулируется, в основном, различными тропными началами (АКТГ и, как полагали в то время, СТГ). Селье видел в минералокортикоидах и СТГ гормональный механизм, восстанавливающий спровоцированные стрессом катаболические и инволютивные сдвиги обмена веществ. Он сформулировал представления о взаимодействии кататоксических и синтоксических регуляторов, определяющем оптимальные масштабы и силу ответа. Вместе с тем, к 1952 году, когда выходит в свет его «Очерки об адаптационном синдроме», Селье констатирует, что первый медиатор стресса — то есть сигнал, запускающий продукцию избытка АКТГ, неизвестен, как неясны и механизмы физиологического выхода из стресса. Но ведь в обыденной жизни истощением заканчиваются только чрезвычайно сильные или длительные стрессы, значит, такой механизм должен был бы существовать. 
 
Автор концепции отмечает, что повреждение ряда отделов ЦНС, особенно, гипоталамуса, обладает, по сравнению с иными стрессорами, повышенной стрессогенностью. В этом труде Селье приходит и к очень важной мысли о неоптимальности механизмов стрессорной адаптации, подобно неоптимальности адаптации вообще. Опираясь на данные собственных экспериментов и на появившиеся первые клинические наблюдения за больными, лечившимися кортикостероидами он постулирует потенциальную патогенность стресса и вводит понятие «болезней адаптации», то есть расстройств, возникающих вследствие недостаточного стрессорного ответа, либо продолжительной и выраженной гиперфункции стрессорных механизмов. Неадекватные эффекты стресса Селье рассматривает, как клинические эквиваленты «стадии истощения». 
 
Он подчёркивает, что так как стресс является компонентом каждой болезни, его влияние сказывается на всех формах патологии. Но под болезнями адаптации надо, по его мнению, понимать лишь те из них, в этиологии которых роль неадекватного или неоптимального стресса является решающей. Придерживаясь кондиционализма, выдающийся патолог развил представления, в соответствии с которыми, неадекватный стресс, в разных условиях, преломляясь у разных индивидов через различную генетически обусловленную реактивность, может мозаично вызывать разнообразные нарушения. Гипертензия, нарушения иммунитета, язвенная болезнь, артриты, а позже — инфаркты миокарда, мигрень и психические расстройства были прямо отнесены им к болезням адаптации. Наконец, Селье ставит вопрос о необходимости «стресс-терапии», то есть неспецифического лечения, основанного на бионическом подходе — имитации и усовершенствовании естественных стрессорных адаптивных реакций. Он вводит понятие «гетеростаза» — искусственно достигаемого баланса синтоксических и кататоксических реакций. Впоследствии, усилиями патофизиологов, эпидемиологов и психосоматиков была доказана роль стресса, как фактора риска, не только при вышеназванных формах патологии, но и при язвенном колите, неатопической бронхиальной астме , атеросклерозе , а также в переходе скрытого сахарного диабета в явный. В отношении стрессогенных иммунодефицитов, было отчётливо показано, что умеренный стресс способен у животных повышать, а сильный и хронический — всегда понижает устойчивость к вирусной инфекции, в том числе, и к опухолеродным вирусам. Таким образом, концепция болезней адаптации доказала свою актуальность для целей практического здравоохранения.  
 
В 1957 г Г. Селье приходит к мнению о том, что стресс является результатом определённой степени изнашивания биосистемы, а затем склоняется к тому, чтобы считать его причиной этого изнашивания, сопрягая, таким образом, свою концепцию конечного и ограниченно возобновимого запаса адаптационной энергии с теориями старения, которому, однако же, стресс, по его мнению, неидентичен.  Он придает большое значение в объяснении связи между стрессом и различными болезнями пермиссивному эффекту гормонов («гормональному обусловливанию»), демонстрируя, что совместное действие стрессорных регуляторов с другими гормональными и негормональными факторами, может давать начало качественно новым, неаддитивным эффектам ( 
 
Эти выводы из концепции стресса имели большое значение для понимания полиэтиологической природы многих болезней  

Эпидемиологические и медико-социо-психологические исследования 
 
К началу семидесятых годов гормонально-метаболические характеристики стадии тревоги при стрессе и механизмы адаптогенного эффекта глюкокортикоидов и катехоламинов, равно как и анатомо-физиологическая характеристика гипоталамо-гипофизарной системы, были, в основном, изучены. 
 
Следующим этапом в развитии медицинской концепции стресса явились эпидемиологические и медико-социо-психологические исследования, подтвердившие и конкретизировавшие применимость теории стресса для целей здравоохранения. Сформировались представления, согласно которым последовательное чередование трёх классических фаз стресса, которые наблюдались Селье в экспериментальных условиях, при действии сильных стрессоров, не всегда присутствует при естественных стрессорных реакциях. В естественных или клинических условиях стрессовое воздействие представляет собой не одноразовый акт, а длящийся процесс, поскольку стрессор оставляет психоэмоциональный след, к которому память индивида возвращается неоднократно. Поэтому стрессорный акт многократно преломляется через аппарат индивидуальной реактивности, что может серьёзно изменить степень патогенности стресса. Исследования здоровья мигрантов количественно подтвердили мысль Селье о стрессогенности изменений привычных установок и существовании болезней адаптации. Этапное значение имели работы норвежских и американских авторов, выработавших объективизированную стандартную шкалу для оценки анамнестических и эпидемиологических данных о роли стрессов в возникновении и проявлении болезней у человека. Р. Рахе и соавторы (1972) на основании обследования анамнеза множества туберкулёзных больных выделили 43 жизненных события, провоцирующих стресс и достоверно связанных с возникновением, обострением и осложнениями заболевания.  
 
Стадия тревоги всегда наблюдается в начале стресса. Однако, стадия резистентности может отсутствовать при наличии функциональной недостаточности гипоталамо-гипофизарной или симпато-адреналовой систем, например у лиц с лимфатико-гипопластическим диатезом . Общий адаптационный синдром, возникающий в стадию резистентности, оборачивается фазой истощения только при сильных и длительных стрессах, превышающих функциональные ресурсы нейроэндокринного аппарата. Определённо, существует и выход из стресса по пути нормализации, при обратимом характере гормональных и структурно-метаболических сдвигов, возникающих в стадию резистентности, без сколько-нибудь выраженного истощения, то есть, по авторскому определению Селье, без дистресса. Но интригующий вопрос о возможных механизмах физиологического выхода из стресса и о секрете «стресса без дистресса» все еще не имел конкретного эндокринологического решения. Согласно представлениям Селье, изложенным в наиболее философской из его книг, именно так и названной: «Стресс без дистресса», к патологии, то есть дистрессу приводит любая ситуация, когда уровень стресса не соответствует оптимальной для индивида скорости расходования адаптационной энергии. «Каждый должен тщательно изучить сам себя и найти тот уровень стресса, при котором он чувствует себя наиболее комфортно, какое бы занятие он не избрал». На страницах этого труда Селье высказывает и мысль о том, что в определении исхода стресса очень велика роль успеха или неудачи, полученных в результате напряжения и борьбы («Успех всегда способствует последующему успеху, поражение ведёт к дальнейшим неудачам»). Именно поэтому, считает основоположник стрессологии, физическая активность помогает переносить душевные травмы, а фрустрация — то есть стресс крушения надежды, является самым патогенным видом стресса. Можно расценивать это как философские обоснования для поисков механизма, определяющего исход стресса и степень его патогенности именно в сфере нейроэндокринологии эмоций. Селье обосновал биоэтическую концепцию, базирующуюся на его учении о стрессе — так называемый «альтруистический эгоизм», то есть построение жизни в соответствии с принципом оптимальной индивидуальной интенсивности стрессов и согласно идее «заслужить любовь ближнего». Общегуманистические идеи Селье получили конкретное нейрохимическое и психофизиологическое подкрепление. Было установлено, что в группе эмигрантов китайского происхождения, равно подверженных стрессам перемены обстановки, болезни адаптации возникали, преимущественно, у тех, кто был недоволен своим положением и испытывал отвращение к необходимости стрессирующих усилий по социальной адаптации.  
 
Наибольшее значение для дальнейшего развития патофизиологии стресса и для понимания механизмов физиологического выхода из стресса имело открытие эндогенных лигандов опиатных рецепторов — эндорфиновых, энкефалиновых и динорфиновых пептидов и установление  их связи с гипоталамо-гипофизарно-надпочечниковой системой. Это позволило установить громадную роль лимбической системы в запуске механизмов стресса и ключевое значение индукторов положительных эмоций, гормонов удовольствия — опиоидных пептидов (эндорфинов), выделяемых при удачном для индивида разрешении стрессогенной ситуации и необходимых для компенсации негативных последствий стресса и предупреждения дистресса. Последователи Селье, например, X. Сейффарт (1984) указывают на принципиальное различие в протекании стресса, вызванного устранимыми и неразрешимыми проблемами. Фаза истощения регулярно наблюдалась в опытах Селье, поскольку моделью стресса была пролонгированная иммобилизация — фактор, неустранимый для животного, несмотря на стрессорную активацию защитных стереотипов. Но если стресс привел к устранению проблемы, к победе — его конечный эффект может быть совсем иным. Приведу слова слова Ж. Д. Ляррея: «Раны победителей заживают быстрее». Чтобы избегнуть дистресса, стресс должен увенчаться удовлетворяющим индивида результатом. Патофизиологические механизмы дистресса, по-видимому, связаны с наследственными и приобретенными дефектами в работе эндорфиновых механизмов выхода из стресса и с социально-поведенческими факторами, препятствующими у индивидов эндорфиновому ответу. А. А. Лешнер показал, что у животных, проигравших схватку, в отличие от победителей, уровень гонадотропных гормонов падает ниже и удерживается на аномально низком уровне дольше, а концентрации глюкокортикоидов и катехоламинов остаются выше и не нормализуются дольше, чем у победителей. Стрессорный гормональный ответ на неудачу выше у индивидов с высокой самооценкой и у тех, кто ранее побеждал и занимал высокие иерархические позиции, чем у лиц с низкой самооценкой, смирившихся с неудачами.

Крайности в восприятии понятия  «стресс»

 
В вопросе о том, что такое стресс, как указывали Г. Селье и X. Роулингс (1975, 1981), часто допускают две крайности. Первая — трактовка стресса, как ответа, исключительно, на неприятности — восходит к бытовому пониманию английского «stress» — напряжение, нажим, ударение. Мобилизация нейроэндокринных стереотипов происходит, однако, и при действии таких раздражителей интенсивного характера, которые никак нельзя назвать неприятными — например, при половом акте. Даже «неожиданный огромный успех, ведущий к ломке всего жизненного уклада» может вызвать сильнейший стресс (Г. Селье, 1974). Следовательно, стресс — не синоним нервного напряжения и не всегда вызван повреждением. 
 
Другая крайность сформулирована в ранних работах Г. Селье как принцип «Всё есть стресс». Как компонент ответа, мобилизация стрессорного стереотипа входит в состав сложного ансамбля реакций, возбуждаемых самыми разными воздействиями. Ведь это «синдром ответа на повреждение как таковое» (1960). Но это не отменяет того факта, что сами ответы на такие разные раздражители, как поцелуй и подзатыльник, содержат и такие компоненты, которые сильно различаются.

Стрессогены 
 
Стресс вызывается стрессорами. Под стрессорами понимают, прежде всего, раздражители, реально угрожающие гомеостазу — боль, гипоксию, голод, антигенную агрессию и необъятное множество других чрезвычайных факторов. Как отмечал Селье «мы не видели вредных стимулов, которые не могли бы вызвать наш синдром». 
 
Другая группа стрессоров — потенциально опасные раздражители. Если вы увидели в метре от себя змею — этого достаточно для срабатывания стрессорных стереотипов. Стресс начинается до причинения реального повреждения, если на основе опыта, в частности, условных рефлексов, организм предполагает существование опасности. 
 
Наконец, стрессор может, в действительности, не быть опасным. Достаточно его неожиданного характера. Если ваш приятель, из лучших побуждений незаметно подкрался сзади, закрыл вам глаза ладошками и сказал в ухо: «Гав!», то стрессорные изменения в вашем организме будут весьма выражены, даже не смотря на то, что он не имел никаких вредоносных намерений. Стрессогенно то, что  вызывает потребность новой адаптации, включений новой приспособительной программы, отказе от старой. Стрессогенна смена стереотипа. По Селье «не имеет значения, приятна или неприятна ситуация, с которой мы столкнулись. Имеет значение лишь интенсивность потребности в перестройке или адаптации».По Селье: «Стресс- это аромат и вкус жизни и избежать его может лишь тот, кто ничего не делает.... Мы не должны, да и не в состоянии избегать стресса. Полная свобода от стресса означала бы смерть. »  
Пытаясь очертить рамки стресса, различные исследователи сталкивались с трудностями объективного характера — столь неспецифическое воздействие вызывает такую метаболическую перестройку, которая затрагивает все аспекты обмена веществ. Поэтому, трудно сказать, какой орган или система органов остаётся от стресса в стороне. Это привело к включению в перечень нейроэндокринных механизмов стресса деятельности множества гормонов и иных регуляторов. Но если, хотя бы в чисто дидактических целях, очертить круг обязательных участников стресса, то мы придём к заключению, что имеются такие звенья, без мобилизации которых стресс в целом состояться не может. Это гипоталамус, гипофиз, надпочечники и вегетативная нервная система.