Политический террор

 

 

 

 

 

 

КУРСОВАЯ РАБОТА

по дисциплине  Политология

на тему «Политический террор»

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Содержание

 

Введение	3
1.ПОЛИТИЧЕСКИЙ ТЕРРОР	5
1.1. Формы террора	5
1.2 Психодинамика террористического сознания	7
1.3. Нормативно-ценностное пространство террористического сознания	9
2. ТЕРРОР В РОССИИ	11
2.1Террор в России в XIX — XX вв.	11
2.2. Псевдо-христианизация террора	17
Заключение	20
Список ИСПОЛЬЗОВАННОЙ литературы	21

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

ВВЕДЕНИЕ

В настоящее время в мире происходят постоянные изменения стратегий и методов, и проблематика данного исследования по-прежнему несет актуальный характер.

Представляется, что анализ тематики Политический террор достаточно актуален и представляет научный и практический интерес.

 При изучении литературы и источников отмечается недостаточное количество полных и явных исследований на тему политического террора. Научная значимость данной работы состоит в оптимизации и упорядочивании существующей научно-методологической базы по исследуемой проблематике – еще одним независимым авторским исследованием.

С одной стороны, тематика исследования получает интерес в научных кругах, в другой стороны, как было показано, существует недостаточная разработанность  и нерешенные вопросы. Это значит, что данная работа помимо учебной, будет иметь теоретическую, так и практическую значимость.

Теоретико-методологическую базу исследования составили четыре группы источников. К первой отнесены авторские издания  по исследуемой проблематике. Ко второй отнесены учебная литература (учебники и учебные пособия, справочная и энциклопедическая литература, комментарии к законодательству). К третьей отнесены научные статьи в периодических журналах по исследуемой проблематике. И к четвертой отнесены специализированные веб-сайты организаций.

При проведении исследования Политического  террора были использованы следующие  методы исследования:

• анализ существующей источниковой базы по рассматриваемой проблематике (метод научного анализа).
• обобщение и синтез точек зрения, представленных в источниковой базе (метод научного синтеза и обобщения).
• моделирование на основе полученных данных авторского видения в раскрытии поставленной проблематики (метод моделирования).

Предмет исследования – частные  вопросы деятельности системы политического террора.

Цель работы – изучение темы политического  террора.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

1.ПОЛИТИЧЕСКИЙ ТЕРРОР

1.1 Формы террора

XIX и ХХ века знали  две основные разновидности террора  — индивидуальный, «точечный» террор «снизу» и государственный, массовый, системный террор «сверху». Первый имел вид восстания против государства наиболее активных представителей нарождающегося гражданского общества, обладавших либо незрелым, либо деформированным нравственным сознанием. В роли инициаторов внесудебных расправ с применением средств «скорострельной юстиции» выступали профессиональные террористы — члены политических партий, нелегальных кружков, тайных обществ, подпольных организаций.

В психологическом пространстве сообществ, осуществляющих «точечный» террор, царили жесткие принципы корпоративной морали. Они предполагали, что для каждого члена организации интересы тайного сообщества всегда выше его собственных интересов. Это позволяло свести назначение каждого отдельного члена организации к роли средства для реализации задуманных планов.

Из идеи террора в  ее романтических интерпретациях выросла  целая субкультура насилия («революционная» субкультура). Она-то и распахнула врата в мир массового террора, подготовила будущих апологетов системного насилия государства над гражданами.

Государственный, массовый террор «сверху», осуществляемый государством по отношению к гражданам, заявлял о себе в условиях революционных катаклизмов (например, красный террор в России начала XX в.) и в контексте практики системного насилия, осуществляемого тоталитарными режимами. Так, марксизм в его большевистской версии рассматривал террор «революционного» класса, пролетариата, направленный против «классовых врагов», т. е. аристократов, буржуа, помещиков, духовенства, как оправданную форму «революционного насилия», призванного сократить родовые муки появления на свет нового общественного строя.      

Массовый террор предполагает практику противоправного изъятие  у граждан их естественных прав на жизнь, здоровье, человеческое достоинство  посредством физического и психологического воздействия на отдельных индивидов, группы людей и целые народы.

Известный французский  социолог ХХ в. Пьер Бурдье ввел в современный лексикон категорию символического насилия, близкое по смыслу понятию психологического террора. Символическое насилие предполагает такое состояние массового сознания как «незнание». Для властей наиболее предпочтительным является бездумное, некритичное принятие людьми навязываемых им нормативных и ценностных стереотипов. Согласно Бурдье, в ситуации «незнания» и постоянного психологического давления люди быстро привыкают к дефициту свобод и естественных прав.

1.2Психодинамика  террористического сознания 

Практика применения террора в политической сфере  движима несколькими разновидностями субъективных факторов: 1) эмоциональной силой как страстью к насилию; 2) силою волевых механизмов, которые могут быть обозначены как воля к насилию; 3) рациональной силой — идеей права на насилие, «права на кровь», «права на бесчестие» и т. п.; 4) иррациональной силой «нетерпения» как желания быстрейшего достижения искомых политических целей.

Субъекты террористической деятельности находятся во власти особого  рода психологической мотивации, которая  может быть обозначена как авантюрная. Для многих из них главное — это доказать самим себе собственную избранность, непохожесть на обыкновенных, заурядных людей, страшащихся закона и наказания. По их мнению, большинство людей пугливы, не способны к риску, боятся нового слова и нового шага. С позиций авантюрного сознания максимальная степень возможного риска, сосредоточенная в актах террора, привлекательна тем, что способна разрушить банальность повседневного существования, внести эксцентрическую чрезвычайность в тусклую обыденность и тем самым подарить «смертному сердцу» «неизъяснимые наслаждения». Их захватывает состязание с идущим по его стопам правосудием, они постоянно ощущают, что находятся «у бездны на краю», и эта близость смертельной опасности будоражит кровь и пьянит как вино.

Авантюристический стиль жизни профессионального террориста, частое пребывание в точке экзистенциального экстремума требует незаурядных личных качеств, отваги, способности ставить на карту все, что угодно, включая свободу и жизнь. Этот же стиль предполагает жажду полноты самоосуществления, изобретательность, которая позволяла бы многократно избегать ловушек, готовых в любой момент погубить смельчака в его опасных криминально-политических играх.

Авантюрный психоментальный  тип террориста может быть наилучшим  образом описан в терминах синергетики, поскольку его деятельность определяется сцеплением многих случайностей. В нем царят каприз и случай, опрокидывающие логические детерминистские построения и смеющиеся над «железной» необходимостью фаталистических умозрительных конструкций. И хотя авантюристический взгляд на мир не равнозначен опровержению причинности, все же авантюрное сознание террориста ограничивает возможности ее господства над человеком за счет того, что из всех видов причинности признает лишь власть целевой причинной обусловленности, позволяющей ему выстраивать собственную логику нетривиальных действий в социально-политическом мире.

Террористическая деятельность способна служить средством самопознания, быть уникальным способом постижения предельных жизненных смыслов, не доступных для понимания иными путями. Авантюрную душу террориста может мучить неодолимый соблазн заглянуть за черту, дозволенную обстоятельствами, нормами, законами, чтобы тем самым прояснить для себя некие значимые смыслы. При этом сам террорист выступает в качестве не субстанции, но функции авантюрной коллизии. Он не завершен как личность и с ним может случиться все, что угодно, и сам он может стать кем угодно, даже художником, как, например, мексиканец Сикейрос.

Привлекательность авантюрной модели социального поведения связана с возможностью удовлетворения потребности в свободе. Авантюристу-террористу пространство свободы представляется неизмеримо шире того, внутри которого пребывают законопослушные граждане. То, что одновременно с расширением этого пространства возрастает и число грозящих опасностей, сообщает авантюрному жизнеощущению особую остроту и притягательность.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

1.3Нормативно-ценностное  пространство террористического  сознания

Каждый субъект авантюрно-террористического  сознания вынужден существовать одновременно в двух нормативно-ценностных измерениях: его истинное «я» пребывает в пространстве политико-криминальных реалий, а его «маска» находится внутри легальных политических институтов. Эта раздвоенность создает скрытое поле внутренней напряженности и чем больше субъективное расстояние между истинным «я» и прикрывающей его политической «маской», тем выше степень возникающей таинственности и театральности. Но, в отличие от обычного спектакля, имеющего в самом себе свою художественно-эстетическую самоцель и самоценность, те политические «спектакли», которые разыгрываются субъектами политико-криминального поведения, имеют цели вне себя. Все их лицедейство подчинено логике борьбы за будущую власть. Их большая игра — это борьба против тех, кто представляет и оберегает социальный порядок, защищает нормы морали и права. Эти игры — не спектакли-праздники, а спектакли-мистификации, где силы зла, облаченные в одежды благопристойности, заполняют социальное и духовное пространство вокруг себя тотальной ложью, чтобы в ее клубящемся мареве скрыть свою истинную личину с ее пугающе-уродливыми гримасами.

Виртуально-криминальная реальность готовящихся и осуществляемых террористических актов, внутри которой  существует истинное «я» политических лицедеев, имеет следующие основные признаки: а) жесткая отстраненность от других ценностных миров, и в первую очередь от мира высших религиозных, нравственных и естественно-правовых абсолютов; б) острая напряженность противоречий между ней и нормативно-ценностной реальностью истинной культуры; в) ее устойчивость, слабая уязвимость, объясняющиеся тем, что она стремится копировать структуры высших нормативных и ценностных реалий. Подобно тому, как дьявол — пародия Бога, криминальный мир стремится, при всей пародийности и карикатурности его усилий, воспроизводить нормативно-ценностные стереотипы сакрального мира, обретая за счет этого дополнительную жизнестойкость.

Лидеры политического  криминалитета, руководящие террористической деятельностью, способны целеустремленно формировать замкнутое нормативно-ценностное пространство своей корпоративной «морали» с присущими ей жесткими принципами самоорганизации и самосохранения. Они требуют, чтобы отношение членов криминально-политической ассоциации к ее задачам и целям было предельно серьезным и ответственным, и потому, как правило, не допускают ни скепсиса, ни самоиронии, ни критики изнутри. Тот, кто пытается нарушить эти требования корпоративной морали, заслуживает кары. Применяемое насилие, обращенное внутрь политико-криминальной социосферы, выполняет консервативно-охранительную функцию, выступает как форма самозащиты и как средство сплочения этого демонизированного антимира.

Несмотря на явное  сходство в структуре и формах деятельности криминально-политических и сугубо уголовных ассоциаций, между теми и другими имеются существенные различия. Так, если для криминальной группы ее конечные цели ограничиваются решением, прежде всего, меркантильно-корыстных задач, то цели политико-террористических ассоциаций выходят далеко за пределы меркантильных интересов и ориентированы на достижение политического господства, при котором все члены ассоциации обретают возможность перейти в статус правящей элиты.

Если ассоциированные  уголовники, как правило, не бросают  сознательного вызова государству в целом и государственному строю как таковому, а предпочитают иметь дело с отдельными гражданами и локальными группами, то криминально-политическая ассоциация идет на открытый антагонизм с государственной властью или даже всем мировым сообществом цивилизованных государств.

Если криминальная группировка  представляет собой эгоистически центрированную «вещь для себя» и не скрывает этого, то политикр-терроистическая  ассоциация маскирует свой корпоративный  эгоизм «дымовой завесой» лжи о, якобы, волнующих ее высших интересах.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

2.ТЕРРОР В РОССИИ

2.1Террор в России в XIX — XX вв.

В России во второй половине ХIX в. взаимоотношения полицейского государства и политически незрелого, по-юношески агрессивного младогражданского  общества разворачивались в русле логики взаимного ожесточения и эскалации встречного, обоюдного насилия. Столь варварская форма разрешения накопившихся противоречий как политический террор смогла прижиться лишь при отсутствии взаимоуважительного диалога между государством и обществом. Только в таких условиях общество смогло дать своим наиболее радикальным представителям санкции на террор против государства. «Точечный» террор «снизу» должен был служить предупреждением государству касательно того, что если оно не двинется навстречу запросам нарождающегося гражданского общества, то будет опрокинуто и разрушено.