Риторическая школа

Начиная с XV в. почти во всех государствах Италии появляются свои написанные в гуманистическом стиле  местные истории, цель которых— возвеличить свой город или свое государство. Они рассчитаны не только на возбуждение патриотических настроений у населения, но еще более на поднятие престижа данного города или данного государства на внешнеполитической арене. Авторы этих местных историй стремятся обосновать те или иные политические и территориальные притязания своего государства, содействовать упрочению власти того или иного тирана, а иногда и оправдать узурпацию.

Раньше всего такие  местные истории появляются во Флоренции, в связи с особыми условиями  ее социального и политического  развития — раннее развитие в ней  промышленности мануфактурного раннекапита-листического типа и в связи с этим обострение там классовой борьбы уже в XIV в., а также сравнительно долго сохранившаяся здесь республиканская форма правления, способствовавшая большей свободе слова.

Я хотел бы остановиться на уже названной мною работе Леонардо Бруни — «История Флоренции в 12 книгах», за которую он получил почетное гражданство Флоренции. Книга Бруни — один из наиболее ярких примеров творчества риторической школы в историографии гуманизма, В своей «Истории Флоренции» Бруни использовал флорентийские хроники, написанные до него, особенно хронику Джованни Виллани 9, доведенную до 1348 г. Он довольно широко черпает из этой хроники факты, но все чудеса, все благочестивые места выпускает, так же как и всю первую часть хроники, начиная изложение прямо с основания Флоренции. Бруни использовал также Тита Ливия, Орозия, Павла Диакона (для истории лангобардов) и некоторые другие источники. Риторика у Бруни заслоняет все. Описываемая им история Флоренции разыгрывается как своего рода драма. Например, описание переворота, который произошел в 1293 г. но Флоренции и во время которого были проведены «Установления справедливости», дано у Бруни совершенно в стиле Тита Ливия. Туг описывается нечто вроде борьбы патрициев с плебеями, причем все дело приписывается исключительно авторитету вождя народа, восставшего против насилий нобилей,— Джано делла Белла (Бруни называет его Janus Labellus). В хронике Виллани Джано делла Белла назван знатным человеком и богатым собственником, выходцем из по-поланов. У Бруни же он оказывается хотя и знатного происхождения, но среднего достатка человеком, который пользуется любовью народа.

Бруни не пытается выяснить обших причин этой острой борьбы во Флоренции, но рассказывает, как, собравши множество народа, Джано делла Белла произносит длиннейшую речь. Эта речь занимает около двух страниц. В ней придумано все от начала до конца. Ничего подобного Джано не говорил, да и вообще трудно себе представить, чтобы подобная речь могла быть произнесена. После речи Джано делла Белла. в которой он восстает против насилий нобилей над поползнями, народное собрание тут же производит переворот. Слова Джано воспламеняют народ, и сразу проводится новая конституция.

Такой же характер носит  у Бруни и описание восстания чомпи (1378), которое он дает в начале 9-й книги своей «Истории». Правда, оно изложено более конкретно. Однако мы тщетно стали бы искать у Бруни объяснения обших причин этого восстания или хотя бы указаний на то, какие слои народа принимали в нем участие. Все описание сводится по существу к тем общим формулировкам, в которых у Тита Ливия рассказывается о борьбе патрициев с плебеями. Правда, в изложении истории восстания чомпи,— а оно еще было довольно живо тогда в памяти люден — нет речей, по сам и события описываются только с внешней стороны и служат автору лишь предметом для драматического изображения.

Необходимо отметить и такие особенности изложения  Бруни, как его латинский пуризм. Он всячески избегает вводить в свое изложение какие-нибудь термины, взятые из терминологии политической жизни Флоренции того времени. Не всегда можно понять, о каком собрании или о какой партии идет речь в описаниях Бруни, так как вместо терминов «гвельфы» и «гибеллины» он употребляет выражения «factio» и «adverso factio». Впрочем, некоторые обозначения из политической терминологии Флоренции более или менее поддавались переводу на латинский язык. Так, например, «гонфалоньер правосудия» Бруни переводит как «vexillifer justitiae», однако в целом ряде случаев неопределенные латинские термины заменяют в сочинении Бруни более точные названия современных ему общественных групп и особенно партий. Итак, Бруни можно назвать наиболее типичным представителем риторической школы н историографии эпохи гуманизма.

Менее интересен  как историк и еще более  склонен к риторике младший современник  Бруни — знаменитый гуманист Поджо Браччолини. Он также написал историю Флоренции — «Восемь книг истории народа Флоренции». Но это не история Флоренции со времени ее основания, как у Бруни, а лишь история войн Флоренции с миланскими герцогами в конце XIV — начале XV в. Это сочинение Поджо Браччолини — одно из наиболее ярких образцов риторической историографии. Если Бруни все-таки преимущественно историк, то Поджо выступает здесь больше как литератор. Его совсем не интересуют внутренние дела Флоренции, если он и упоминает о них, то в очень шаблонных выражениях. Основное, что его привлекает,— это драматичность событий внешней историк. В «Истории народа Флоренции» Поджо имеется описание восстания чомпи, интересное с точки зрения подхода гуманистов к фактам социальной истории. Поджо пишет, что, когда Флорентийское государство успокоилось от внешних войн, мир был нарушен внутренними раздорами; государство начали потрясать гражданские столкновения. Это бедствие еше опаснее, чем внешние войны, потому что оно приводит к гибели республик, к падению независимости городов. Многие говорили, отмечает Поджо, что это происходит вследствие божественного суда, чтобы покарать государство, которое было врагом папы и зачинщиком несправедливой войны; некоторые же указывали на особенности природы республик, которые часто сотрясаются гражданскими столкновениями, и говорили, что не надо удивляться тому, что Флоренция принуждена терпеть то, что случилось уже некогда с величайшими республиками. Вот все, что находит нужным сказать Поджо о восстании чомпи. Мы видим здесь только общие морализирующие фразы.

В других городах-государствах Италии также появляются истории  по образцу гуманистических историй  Бруни и Поджо. Каждое государство стремится прославить свою политику, свое правительство, свою династию, причем нередко эти восхваления принимают еще более риторический характер. Эти местные истории охватывают почти исключительно период средних веков. Античная эпоха упоминается лишь в связи с вопросом о происхождении города. Особое значение придавала историографии этого рода Венеция. Для нее историография имела тот же смысл, то же значение, что и ее дипломатия. Как известно, Венеция первая стала на путь установления дипломатических отношений с другими государствами; она первая завела постоянные посольства при иностранных дворах, первая ввела постоянные корреспонденции этих послов.

Одним из методов дипломатического воздействия для Венеции стала  и ее историография, которая приняла  своеобразный характер. Во Флоренции  существовала сравнительно большая  политическая свобода, которая давала возможность историку знакомиться  с внутренним строем Флоренции, с  ее жизнью. Если историки недостаточно использовали эту возможность, то только потому, что у них была несколько  иная цель. Что же касается Венеции, то здесь власть была привилегией  небольшой аристократической группы, которая держала в своих руках  все нити внутренней н внешней политики, а правительство действовало под покровом тайны. Представители правящей аристократии Венеции не занимались писанием исторических работ. Такие работы заказывались за хорошую цену чаше всего иностранцам, специально приглашенным для этой цели в Венецию. Эти историки обычно выполняли свой заказ в стиле риторической школы. Они стремились,— правда, в значительной степени по вине заказчика — не касаться скрытых пружин венецианской политики, да, вероятно, они и не оыли об этом достаточно осведомлены; о внутренней политике они писали только то, что им было приказано. Поэтому эти истории, писавшиеся по заказу, довольно бессодержательны и носят характер восхваления политики Венеции. Следует отметить, однако, чго в Венеции в силу особенностей ее политического строя сохранилось мало хроник по сравнению с другими городами-государствами Италии. Поэтому у историков Венеции материалов было очень немного. При этом те архивы, из которых они могли бы черпать нужные им сведения, а также донесения послов были для них недоступны.

Из венецианских- историков можно прежде всего назвать Сабел-лико. Это— латинизированное имя. Его настоящее имя было Марк-Антонио Коччо. Этот историк-гуманист, не имевший никакой исторической подготовки, очень плохо знал историю Венеции. Поэтому его книга— «Тридцать три книги истории Венеции от основания города» (доведено до 1486 г.) представляет собой в основном лишь риторические упражнения. Другим видным историком Венеции был известный гуманист — кардинал Бембо15, написавший «Историю Венеции в 12 книгах».

Хотя Бембо и имел доступ в венецианские архивы, но он их совершенно не использовал. В сочинении Бембо сказались самые отрицательные стороны гуманистической риторики — искусственный, вымученный латинский язык риторического стиля, неумение отличить важное от второстепенного и полное отсутствие понимания внутренних пружин истории Венеции. Единственная цель его работы — риторическое возвеличение Венеции. Такой же характер имеет историография и других городов-госу-дарств Италии. Впрочем, можно отметить одно исключение, связанное с особенной одаренностью автора, который занимался этой местной историей. Это исключение представляет историография неаполитанского государства, где в то время на престоле была Арагонская династия.