Танатос в зеркале философско – художественной рефлексии

Танатос в зеркале философско – художественной рефлексии.

Русский менталитет невозможно понять и без уяснения себе русского художественно-поэтического видения проблем Тонатоса. В России широко было принято литературно-художественное решение проблем тонатологии. Массы людей жили, руководствуясь большей частью тем, что подскажут им чувства, т.е. они жили в мире художественных образов, считая их образцами для подражания. И такого рода идеи социально- психологического уровня всегда очищались, рафинировались литераторами. А их менталитет в наиболее адекватном репрезентативном виде дан в их творениях. Их поэтическое видение смерти и ментальная деятельность взаимно « провоцируют» друг друга, выявляя собственно менталитет в чистом виде.

Литература Серебряного века России не обошла своим вниманием проблему смерти. В этом отношении наиболее философичны мысли Горького о  смерти, высказанные им в стихотворении  «Девушка и смерть», «Смерть здесь  выступает в образе старухи»,  «Смерть всегда злым демонам покорна», и скучно смерти время мерить смертным часом. Ей надоел человеческий ужас, надоели  похороны и склепы. А люди считают  смерть ненужной, и ей надо полюбить Сатану, братоубийцу Каина и предателя  Иуду.

И вместе с тем Смерть дивится: люди убивают часто ближнего. И деспот умрет, и честный, и вор, и дурак, и хам умрет – и за всех просят: «Со святыми упокой!» Смерть честно служит времени. Но тут появляется Любовь. И известно: нет огня – огня любви чудесней. Смерть не мать, она никого и никогда не родит, но она женщина. И в ней сердце разума сильней, говорит романтически настроенный Горький.

Смерть как начало очищения и святости.

Культура умирания и расставания  с умершим на Руси имела глубокие корни. Еще до принятия христианства русов навестил арабский путешественник Ибн – Фадлан. Язычники – русы произвели на него яркое впечатления. Ещё до крещения они жили своей самобытной жизнью. Фадлан писал, что не видел людей с более совершенными телами. Мусульманин, исходя из своей религии и культуры, называет их то грязными, то чистыми людьми. Таково и описание смерти у русов.  По Фадлану, они после смерти богатого человека выбирают одну из его наложниц. И она, по обычаям древних русов, должна сочетаться в любви с его друзьями и родственниками. При этом друзья умершего просят девушку передать их господину слова: "Скажи своему господину: "Право же я совершил это из любви к тебе". Считалось, что она на том свете встретится с господином. Живая старуха, как символ ангела смерти, не оставляла ее ни на минуту. И в конце церемонии, опьянив ее зельями, убивала и клала рядом с господином. Их обоих сжигали на костре (285. 49). Для выявления ментальных установок славян на смерть представляет интерес разговор руса с арабом. Рус считает, что арабы глупы: "Посудите сами, - говорит он, - вы берете самого любимого и самого уважаемого вами человека и хороните его в землю, и едят его насекомые и черви. А мы сжигаем его в мгновенье ока, так что он немедленно и тотчас отправляется в рай" (285. 50).

Но уже после принятия славянами христианства, с началом  захоронений умершего в землю, родственники умершего просят его навестить тех  родственников, которые умерли раньше него (118. 20, 24). Так, в одном из причитаний говорится:

"Как прибудешь ты  на умной, вековечной ты на светушке,

Как увидишь свое род-племя  любимое,

Уж ты сделай с ними доброе здоровьице,

Уж ты низкое поклонно челобитьице".

Смерть стала восприниматься славянами позднее как высшая неведомая и таинственная сила. А  ранее она была "голодной", "неумной", "неподсудной", "смертью-злодейкой", "змеей-лютой", "кровопивкой кровожадной", и вела она себя, как человек, и приходила не стучась, не спросясь. Она могла легко менять облик: быть соколом, вороном, лебедем и каликой перехожей, девушкой или женщиной в белом одеянии. "По поверьям славян, смерть и болезнь олицетворялись в образах демонических старух (Морена, Мара, Куга, смертница)" (118.22). Еремина В.И. замечает: "По древним представлениям, смерть, как и все живое, была смертна, а потому ее должно похоронить так же, как и мертвого" (118. 23). В древних текстах мы встречаем как атавизмы прошедших цивилизаций, моменты умерщвления стариков голодом, а по некоторым текстам "Нартов," стариков сбрасывали с горы, или давали им чашу с ядом. А лесные люди оставляли старика на произвол судьбы в чаще в санях (118. 30).

Писатель Короленко В.Г. сказал полещукам, что последнее, т.е. оставление старика в лесу есть убийство, на что лесные люди ответили ему: "Ну, так что, что убили. Своего убили - не твоего" (118. 30).

У казаков Верхней Кубани считалось, что смерти бывают разные: легкая, у праведных, и трудная, если человек жил со злом в душе. Считалось, что у доброго человека душа светится, а у злого она мутная (158. 66). Со смертью человека завешивали зеркало из опасения, что отражение живого человека (понимаемое как его душа) может быть похищено духом покойного" (142. 63). Чтобы умерший с чистой душой и телом мог прийти к богу, его омывали. В могилу, в гроб, иногда в карманы, иногда на глаза умершего клали медные деньги: "для выкупа места на том свете". Ни днем, ни ночью покойного не оставляли одного: "чтобы бес с ним ничего не сделал" (158. 67-69). Умершему ставили на общий стол еду, чтобы была видна всем и его доля.

Считалось, что все нечистые силы боятся метлы, веника, поставленного  у порога, и потому к покойнику  дороги нет. И после его выноса все подметалось и мылось, чтобы  очиститься от скверны умершего. Если человек долго болел, то заранее  его соборовали; а если и после  соборования он не умирал, то его  сторонились, или он уходил от людей  сам. У казаков первому встречному траурная процессия давала милостыню, обычно полотенце. "Имелось два толкования этому действию: "чтобы ангелам было на чем нести душу умершего", "очистить дорожку в рай умершему" (158. 72).

Считалось, что если гроб посыпать землей из церкви, то умерший  будет огражден от злых сил. ("Предавать  земле" - посыпать сверху покрывало  погребальной землей, взятой в церкви) (158. 73). Посыпать 3 горстями земли гроб, опущенный в яму, - означало, обретение  спокойствия умершим, а потому и  приговаривалось: "крепкого сна в  мягкой земле", или "пусть земля  ему будет пухом".

Считая Восток местожительством Бога, умершего клали головой на запад, чтобы "покойник, если оживет и приподнимется, то сразу встанет  лицом на восток". Чтобы отводить сатану и прочую нечисть, на могилу ставили крест с надписью, и ставили его лицом к западу. Считалось, что запад - местожительство сатаны.

Могилы родственников  ставились рядом, якобы на том  свете от этого им легче будет  общаться (158. 73), т.е. во всем устраивались так, как на этом свете. "Нечистых" покойников хоронили вне общего кладбища, и чтобы они не приподнялись и  не вредоносили на их могилах ставили осиновый кол (158. 73), т.е. изолировались и ограждались от них. Славяне страшились оживших мертвецов - упырей. Считалось, что они - людоеды, что они могут создать особое страшное войско мертвых, которое временами проводит дикую охоту. Так, по "Дикой охоте короля Стаха" (В. Короткевича): "Не разбирая дороги, мчалась дикая охота по самой жуткой трясине, по лесу, по протокам. Не звякали удила, не звенели мечи. На конях сидели молчаливые всадники, и болотные огни катились впереди дикой охоты короля Стаха прямо по трясине, сея ужас прошлого, его апокалипсис, смерть" (118. 42-43). Боязнь мертвых заставляла живых портить их могилы, разрушать или заваливать скелеты камнями. Также древние народы портили оружие покойника, его вещи, чтобы отнять у него его вредоносную силу (118. 41).

Смерть не обходится без  поминовения. "Люди, вернувшись с "могильника" (кладбища), сначала шли в баню и только после этого садились за поминальный стол, сменив предварительно одежду" (118. 45). Как и у других народов, русский человек мог  и до смерти сделать себе поминки (тризны). Считалось, что тем самым  он вкушает загробную пищу, готовится  к загробной жизни. Исследователи  считают тризну оберегом. После смерти погребальная пища, тризна "способствовала тому, чтобы уберечь живущих от злого влияния мертвых". "Кормили" мертвого, чтобы задобрив его дух, получить от него желаемое. Славяне  еще в 983 году (согласно "Повести  временных лет") в Киеве приносили  человеческие жертвоприношения: "И  сказали старейшины и бояре: "Бросим жребий на отроков и девиц, на кого падет он, того и зарежем в жертву богам"(118. 59). Первое "кормление" мертвого начиналось с поливания  его могилы сразу после похорон, чтобы он "жил" дальше естественным образом. Знаменательными в этом смысле являются и народные понятия  о живой и мертвой воде. Считалось, что они находятся за пределами  этого света. Чтобы они повлияли на героя, он должен быть окончательно умершим, т.е. попасть в "царство  мертвых". Мертвая вода - это вода забвения, она находится в нижнем мире, в царстве смерти, т.е. там, где  все остановилось, где "нет старения и умирания". В загробном мире славян есть все, изобилие здесь не кончается. В южнорусских песнях рану героя поливают вином, и он оживает. Здесь произошла смена представлений: поливание водой U "живой водой" U кровью U (вином) (118. 68).

Поминки по умершим у казаков  устраивали на 3-й, 9-й, 40-й день, потом  через полгода, через год, в день смерти, в день рождения, на Великие  Христианские праздники. Иногда "поминали усопших и по своему усмотрению, стараясь раздать нищим, детям что-либо печеное из теста, считая, что такой помин быстрее дойдет до усопшего". Считалось греховным тосковать по умершему. И чтобы не тосковать, с могилы брали горсть земли. Иногда до 40 дней надевали белые одежды, считалось, что тогда умершему легче найти успокоение. Считалось, что поминки на 40-й день самые важные, ибо: "Христос победил дьявола, пробыв сорок дней в посте и молитве".

Существуют еще и анонимные, "тайные поминки", когда принося  продукты для поминок, родственники удаляются. "Такие поминки, по мнению жителей станиц, казаков Верхней  Кубани, считаются самыми лучшими  для умерших" (158. 76, 77).

До года казаки строго соблюдали  траур: носили темные одежды, не участвовали  в весельях, вдовым даже запрещалось  думать о браке до тех пор, пока у умершего "не застынут ноги" (158. 76, 77).

Считалось, что на Пасху  Бог освобождает всех грешников  от мучений и отпускает их души до Проводов к близким. Поэтому в эти дни посещали кладбище и на могиле покойного оставляли пищу для его души. Раздаче милостыни с упоминанием души умершего придавалось большое значение: считалось, что через это действие устанавливается контакт между живыми и умершими. Все делалось для того, чтобы "умилостивить" умерших, чтобы они поддерживали живущих, давали им свое покровительство (158. 79), т.е. считалось, что мертвые сильнее живых. Таким образом, можно сказать, что традиционное ментальное понимание природы смерти у русских и казаков менялось с течением веков. На представление о смерти, на соборование и провожание умершего влияли религия и достижения культуры и цивилизации. Смерть здесь - начало очищения: то ли огнем, то ли соборованием через исповедь, то ли словом, то ли поминками. Характерно для Руси также то, что община не делает богов из умерших и не устраивает им сверхпышных похорон, не строит им пирамиды. Здесь срабатывают стереотипы мышления общинника: все равны в миру при жизни, все равны и после смерти. Другое дело, в России после очищения, после смерти можно было попасть в число святых, если праведно прожита жизнь в миру. Это в традициях русской народной ментальности - оценивать человека после его смерти через призму его нравственности, бессеребряничества, стойкости к невзгодам.

http://sbiblio.com/biblio/archive/shenkao_osnovi/01.aspx