Рациональность как норма поведения и степень её ограниченности

Введение.

Актуальность. Разумность, характеристика знания с точки зрения его соответствия наиболее общим принципам мышления, разума. Поскольку совокупность таких принципов не является вполне ясной и не имеет отчетливой границы, понятию Рациональность свойственны и неясность, и неточность. Только со второй половины 19 века оно стало приобретать устойчивое содержание и сделалось предметом острых споров.

Ежедневно каждый из нас  выступает в роли экономического фактора в большей или меньшей степени. Одни принимают экономические решения на бытовом уровне, многие в профессиональной сфере, но все мы часто задумываемся над рациональностью нашего поведения, стремясь извлечь максимальную выгоду из располагаемых нами ресурсов. Однако чаще всего, пожалуй, мы задаёмся вопросом, насколько эффективно нам удаётся это сделать.

В современных условиях стремительно развивающейся экономики механизмы  и процессы принятия решений являются важными аспектами не только эффективности  управления организацией, но и деятельности отдельного субъекта. Причем, человеческое поведение практически всегда содержит значительный рациональный компонент. В качестве основополагающей посылки  используется тезис о возможности  адаптировать средства к целям, действовать  в соответствии с задачами и складывающимися  обстоятельствами, выбирать наилучший  из альтернативных вариантов.

Целью данной работы является описать рациональность как норму поведения, дать её краткую характеристику, указать её виды и степень её ограниченности, определить какую роль она играет в современной институциональной экономике.

Для реализации цели были поставлены следующие задачи:

1.Рассказать что такое  рациональность.

2.Рассказать о рациональности  как норме поведения.

3.Описать виды рациональности

4.Описать ограниченность  рациональности

Объектом  данной темы является рациональность как норма поведения с точки зрения институциональной экономики.

1.Рациональность как норма поведения

(от лат. ratio — разум)  — разумность, характеристика знания  с т.зр. его соответствия наиболее  общим принципам мышления, разума. Поскольку совокупность таких  принципов не является вполне  ясной и не имеет отчетливой  границы, понятию «Р.» свойственны  и неясность, и неточность.  
Понятие «Р.» имеет многовековую историю, но только со втор. пол. 19 в. оно стало приобретать устойчивое содержание и сделалось предметом острых споров. Во многом это было вызвано рассмотрением теоретического знания в его развитии, уяснением сложности и неоднозначности процедуры обоснования. Последняя никогда, в сущности, не завершается, и ни один ее результат, каким бы обоснованным он ни казался, нельзя назвать окончательным — он остается только гипотезой. Никаких абсолютно надежных и не пересматриваемых со временем оснований теоретического знания не существует; можно говорить только об относительной их надежности. В Р., в оценке знания с т.зр. общих требований разума, стали видеть своеобразную компенсацию ставшей очевидной ненадежности процедуры обоснования. Переосмысление «классической» проблемы обоснования и отказ от фундаментализма выдвинули на первый план проблему Р.  
Поскольку мышление человека является разным не только в разные исторические эпохи, но и в разных областях его приложения, существенным является различие между двумя уровнями Р.: универсальной Р., охватывающей целую эпоху или культуру, и локальной Р., характеризующей особенности мышления в отдельных областях теоретизирования конкретной эпохи или культуры.  
Универсальная Р., предполагает, в частности, соответствие требованиям логики и требованиям господствующего в конкретную эпоху стиля мышления.  
Предписания логики составляют ядро Р. любой эпохи, и вместе с тем они не являются однозначными. Прежде всего, не существует единой логики, законы которой не вызывали бы разногласий и споров. Логика слагается из необозримого множества частных систем; «логик», претендующих на определение закона логики, в принципе бесконечно много. Известны классическое определение логического закона и логического следования, интуиционистское их определение, определение в паранепротиворечивой, в релевантной логике и т.д. Ни одно из этих определений не свободно от критики и от того, что можно назвать парадоксами логического следования. «Что имеется в виду, когда требуется соответствие логике?.. Ведь существует целый спектр формальных, полуформальных и неформальных логических систем: с законом исключенного третьего и без него, с законом недопустимости противоречия и без него (логика Гегеля); с принципом, что противоречие влечет все что угодно, и без него» (П. Фейерабенд). Особенно сложно обстоит дело с требованием рассуждать непротиворечиво, фиксируемым законом противоречия. Аристотель называл данный закон наиболее важным принципом не только мышления, но и самого бытия. И вместе с тем в истории логики не было периода, когда этот закон не оспаривался бы и дискуссии вокруг него совершенно затихали. Относительно мягкая критика требования (логической) непротиворечивости предполагает, что если перед теоретиком встала дилемма: заниматься устранением противоречий из теории или работать над ее дальнейшим развитием, обогащением и проверкой на практике — он может выбрать второе, оставив устранение противоречий на будущее. Жесткая критика требования непротиворечивости отрицает универсальность этого требования, приложимость его в некоторых, а иногда и во всех областях рассуждений. В частности, диалектика, начавшая складываться еще в античности, настаивает на внутренней противоречивости всего существующего и мыслимого и считает такую противоречивость основным или даже единственным источником всякого движения и развития. Для коллективистических обществ (средневековое феодальное общество, тоталитарное индустриальное общество и др.) диалектика является необходимой предпосылкой решения ими ключевых социальных проблем; индивидуалистические общества (др.-греч. демократии, современные либеральные демократии) считают диалектику, постоянно тяготеющую к нарушению законов логики, интеллектуальным мошенничеством. Это означает, что Р. коллективистического мышления, взятого с обязательными для него экскурсами в диалектику, принципиально отличается от Р. индивидуалистического мышления и что в рамках каждой эпохи намечаются два типа универсальной Р., различающиеся своим отношением к требованиям логики.  
Р. не оставалась неизменной на протяжении человеческой истории: в античности требования разума представлялись совершенно иначе, чем в Средние века; Р. современного мышления радикально отличается от Р. мышления Нового времени. Р., подобно искусству, аргументации и т.д., развивается волнами, или стилями; каждой эпохе присущ свой собственный стиль Р., и смена эпох является, в частности, сменой характерных для них стилей Р. Сам стиль Р. эпохи, складывающийся стихийно-исторически, укоренен в целостной ее культуре, а не в каких-то господствующих в конкретный исторический период идеях, филос. религиозных, научных или иных концепциях. Социально-историческая обусловленность стилей Р. опосредуется стилем мышления эпохи, представляющим собой систему глобальных, по преимуществу имплицитных предпосылок мышления. В истории Р. отчетливо выделяются четыре основных периода ее развития, соответствующие главным этапам развития общества: античность, средние века, Новое время и современность. Первобытное мышление не является рациональным и составляет только предысторию перехода в осевое время от мифа к логосу.  
Глубокие различия между Р. разных исторических эпох можно проиллюстрировать, сравнивая, напр., Р. Нового времени и современную Р. Мышление Нового времени подчеркнуто антиавторитарно, для него характерны: уверенность в том, что всякое («подлинное») знание может и должно найти со временем абсолютно твердые и неизменные основания, кумулятивизм, аналитичность, бесконечные поиски определений, сведение обоснованности к истинности, редукция всех употреблений языка к описанию, отказ от сравнительной аргументации, стремление ко всеобщей математизации и т.д. Современное мышление не противопоставляет авторитеты («классику») разуму и считает аргумент к авторитету допустимым во всех областях, включая науку, не ищет окончательных, абсолютно надежных оснований знания, не истолковывает новое знание как простую надстройку над всегда остающимся неизменным старым фундаментом, противопоставляет дробности восприятия мира системный подход к нему, не переоценивает роль определений в структуре знания, не редуцирует обоснованность (и, в частности, обоснованность оценок и норм) к истинности, не считает описание единственной или ведущей функцией языка, использует, наряду с абсолютной, сравнительную аргументацию, не предполагает, что во всяком знании столько научности, сколько в нем математики, и т.д. Многое из того, что представлялось мышлению Нового времени естественными, не вызывающими сомнений предпосылками правильного теоретизирования, современному мышлению кажется уже предрассудком.  
«Вневременная Р.», остающаяся неизменной во все эпохи, очень бедна по своему содержанию. Требования универсальной Р., меняющейся от эпохи к эпохе, довольно аморфны, даже когда они относятся к логике. Эти требования историчны; большая их часть носит имплицитный характер: они не формулируются явно, а усваиваются как «дух эпохи», «дух среды» и т.п.  
Универсальная Р. действует только через локальную Р., определяющую требования к мышлению в некоторой частной области.  
Характерным примером локальной Р. является научная Р., активно обсуждаемая в последние десятилетия и представляющая собой совокупность ценностей, норм и методов, используемых в научном исследовании. От стихийно складывающейся научной Р. необходимо отличать разнообразные ее экспликации, дающие более или менее полное описание эксплицитной части требований к разумному и эффективному научному исследованию. В числе таких экспликаций, или моделей, научной Р. можно отметить индуктивистскую (Р. Карнап, М. Хессе), дедуктивистскую (К. Поппер), эволюционистскую (С. Тулмин), реконструктивистскую (И. Лакатос), анархистскую (П. Фейерабенд) и др.  
Локальная Р. предполагает: определенную систему ценностей, которой руководствуются в конкретной области мышления (науке, философии, политике, религии, идеологии и т.д.); специфический набор методов обоснования, применяемых в этой области и образующих некоторую иерархию; систему категорий, служащих координатами мышления в конкретной области; специфические правила адекватности, касающиеся общей природы рассматриваемых объектов, той ясности и точности, с которой они должны описываться, строгости рассуждений, широты данных и т.п.; определенные образцы успешной деятельности в данной области.  
Универсальная Р. вырастает из глубин культуры своей исторической эпохи и меняется вместе с изменением культуры. Два трудных вопроса в отношении данной Р. пока остаются открытыми: если теоретический горизонт каждой эпохи ограничен свойственным ей стилем Р., то может ли одна культура осмыслить и понять др. культуру? существует ли прогресс в сфере Р. и может ли Р. одной эпохи быть лучше, чем Р. др. эпохи? О. Шпенглер, М. Хайдеггер и др. полагали, что предшествующие культуры непроницаемы и принципиально необъяснимы для всех последующих. Сложная проблема соизмеримости стилей Р. разных эпох, относительной «прозрачности» предшествующих стилей для последующих близка проблеме соизмеримости научных теорий. Можно предположить, что историческая объективность в рассмотрении Р. мышления возможна лишь при условии признания преемственности в развитии мышления. Отошедшие в прошлое способ теоретизирования и стиль Р. могут быть поняты, только если они рассматриваются с позиции более позднего и более высокого стиля Р. Последний должен содержать в себе, выражаясь гегелевским языком, «в свернутом виде» Р. предшествующих эпох, представлять собой, так сказать, аккумулированную историю человеческого мышления. Прогресс в сфере Р. не может означать, что, напр., в Средние века более эффективной была бы не средневековая Р., а, допустим, Р. Нового времени и тем более современная Р. Если Р. является порождением культуры своей эпохи, каждая историческая эпоха имеет единственно возможную Р., которой не может быть альтернативы. Ситуация здесь аналогична истории искусства: современное искусство не лучше др.-греч. искусства или искусства Нового времени. Вместе с тем прогрессу Р. можно придать др. смысл: Р. последующих эпох выше Р. предшествующих эпох, поскольку первая содержит в себе все то позитивное, что имелось в Р. вторых. Прогресс Р., если он и существует, не является законом истории.  
Разум не представляет собой некоего изначального фактора, призванного играть роль беспристрастного и безошибочного судьи. Он складывается исторически, и Р. может рассматриваться как одна из традиций. «Рациональные стандарты и обосновывающие их аргументы, — пишет Фейерабенд, — представляют собой видимые элементы конкретных традиций, которые включают в себя четкие и явно выраженные принципы и незаметную и в значительной части неизвестную, но абсолютно необходимую основу предрасположений к действиям и оценкам. Когда эти стандарты приняты участниками такой традиции, они становятся «объективной» мерой превосходства. В этом случае мы получаем «объективные» рациональные стандарты и аргументы, обосновывающие их значимость». Вместе с тем разум — особая традиция, отличная от всех иных. Он старше др. традиций и пропускает через себя любую из них; он универсален и охватывает всех людей; он гибок и критичен, поскольку имеет дело в конечном счете с истиной. Из того, что разум — одна из традиций, Фейерабенд делает два необоснованных вывода: во-первых, Р. как традиция ни хороша, ни плоха — она просто есть; во-вторых, Р. кажется объективной лишь до тех пор, пока она не сопоставляется с др. традициями. Позиция Фейерабенда представляет собой, в сущности, воспроизведение старой, отстаивавшейся романтизмом трактовки традиции как исторической данности, не подлежащей критике и совершенствованию. Традиции проходят, однако, через разум и могут оцениваться им. Эта оценка является исторически ограниченной, поскольку разум принадлежит определенной эпохе и разделяет все ее «предрассудки». Тем не менее оценка с т.зр. Р. может быть более широкой и глубокой, чем оценка одной традиции с т.зр. какой-то иной традиции, неуниверсальной и некритической. Разные традиции не просто существуют наряду друг с другом. Они образуют определенную иерархию, в которой разум занимает особое, привилегированное место.  
Слово «Р.» многозначно. Помимо Р. как соответствия правилам и стандартам разума, Р. может означать соответствие средств избранной цели (целесообразность, или целерациональность, по М. Веберу), способность всегда выбирать лучшую из имеющихся альтернатив (по Р. Карнапу, действие рационально, если оно имеет максимально ожидаемую полезность), сравнительную оценку знания, противопоставляемую его абсолютной оценке, или обоснованию, и т.д.

Понятие рациональность является настолько сложным для научного анализа, насколько простым это  понятие кажется с точки зрения обыденного сознания. Рациональность может быть определена следующим  образом: субъект никогда не выберет  альтернативу X если в тоже самое  время ему доступна альтернатива Y, которая с его точки зрения, предпочтительнее X. Согласно Хайеку рациональным поведением можно назвать такой тип поведения, которое «нацелено на получение строго определенных результатов». При том отмечается, что теория рационального выбора объясняет, только нормальное поведение людей. Остается дело за малым: исследовать, что есть норма в экономической действительности. В экономической теории используются следующие две основные модели рационального поведения:  
1)Рациональность (как таковая);  
2)Следование своим интересам.  
Рассмотрим эти модели подробнее:  
1.Рациональность Согласно О. Уильямсону существует 3 основные формы рациональности:  
1) Максимизация. Она предполагает выбор лучшего варианта из всех имеющихся альтернатив. Этого принципа придерживается неоклассическая теория. В рамках этой предпосылки фирмы представлены производственными функциями, потребители - функциями полезности, распределение ресурсов между различными сферами экономики рассматривается как данное, а оптимизация является повсеместной.  
2) Ограниченная рациональность - познавательная предпосылка, которая принята в экономической теории трансакционных издержек. Это полусильная форма рациональности, которая предполагает, что субъекты в экономике стремятся действовать рационально, но в действительности обладают этой способностью лишь в ограниченной степени.  
Такое определение заключает в себе возможность различных его интерпретаций. Сами экономисты, привыкшие считать рациональность категоричной, относят ограниченную рациональность к иррациональности или нерациональности. Социологи считают такую предпосылку слишком большим отступлением от принятой в экономической теории относительной поведенческой точности. То есть говорят, что приверженцы теории трансакционных издержек еще больше размывают границы неопределенности принятой в классической теории. Однако,экономтеориятрансакционных издержек объясняет эту двойственность необходимостью объединить в одном мотиве ориентацию на экономное использование ограниченных ресурсов и стремление к изучению институтов как поведенческих шаблонов в условиях ограниченной информации. Эта теория одной из важнейших предпосылок берет такой ограниченный ресурс как интеллект. Существует стремление сэкономить на нем. А для этого либо уменьшаются издержки в ходе самих процессов принятия решения, либо обращаются к помощи властных структур.  
3) Органическая рациональность - слабая рациональность процесса. Ее используют в эволюционном подходе Нельсон, Уинтер, Алчиан, прослеживая эволюционный процесс в рамках одной или нескольких фирм. А также представители австрийской школы Менгер, Хайек, Киирзнер, связывая ее с процессами более общего характера - институтами денег, рынков, аспектами прав собственности и так далее. Такие институты «нельзя запланировать. Общая схема таких институтов не созревает в чьем-либо сознании. В самом деле, существуют такие ситуации, когда незнание «оказывается даже более эффективным» для достижения определенных целей, нежели знание этих целей и сознательное планирование их достижения. Формы органической и ограниченной рациональности дополняют друг друга, но используются разными для достижения различных целей, хотя изучение институтов как способов сократить трансакционные издержки неоинституционалистами и выяснение жизнеспособности институтов Австрийской школой тесно связаны.  
Идеал рациональности, выработанный классическим рационализмом, охватывает все совпадение с Абсолютным Разумом. Однако рациональность как характеристика умственных и практических действий человека, разумеется, не совпадает с этим идеалом. Поэтому для ее описания "выбирают" те ее свойства, которые полагаются существенными. В зависимости от этого выбора, имеющего исторически и культурно обусловленный характер, "рациональность" предстает в различных формах.  
Противоречие воспроизводится и тогда, когда пытаются определить рациональность через некий ее образец (таковым, например, с давних пор считалась наука, в особенности математическое естествознание). Споры, составившие основное содержание философии науки ХХ века, показали, что попытки определения границ науки и научной деятельности с помощью однозначных критериев рациональности не могут быть успешными. Здесь налицо все тот же логический круг: рациональность пытаются определить по признакам научности, а научность - через рациональность. Подобные же трудности возникают и с другими "претендентами" на образец рациональности: кибернетическими системами, организацией производства и управления и т. д.  
Тема рациональности звучит в современных культурологических, социально-философских, философско-антропологических исследованиях. Так, существует тенденция оценивать развитие культуры по признаку нарастания или убывания в ней элементов рациональности; с развитием рациональности связывают процессы демократизации общества, уровень цивилизации, эффективность социальных институтов. В то же время в чрезмерной рационализации социального бытия видят угрозу для личностного существования человека. Рациональность часто принимают за ограничитель субъективной свободы и творчества. С этим связаны призывы вернуть рациональности во многом утраченную в "техногенной цивилизации" роль важнейшей культурной ценности, "вновь обратиться к разуму - как той высшей человеческой способности, которая позволяет понимать - понимать смысловую связь не только человеческих действий и душевных движений, но и явлений природы, взятых в их целостности, в их единстве: в их живой связи. Таким образом, тема рациональности проблематизирует практически все основные сферы, охватываемые современным философским мышлением.  
Типологии социального действия М. Вебера. Он выделял четыре «идеальных типа» поведения:  
Целерациональное поведение, продуманное использование условий и средств для достижения поставленной цели.  
Ценностно-рациональное поведение, использование условий и средств для достижения заданных извне целей. Цели при этом определены верой в самодовлеющие ценности (религиозные, эстетические, идеологические).  
Традиционное поведение, цели и средства заданы извне, они носят традиционный характер. В основе поведения лежит длительная привычка или обычай.  
Аффективное поведение, цели и средства не выделяются. Поведение обусловлено эмоциональным состоянием индивида, его непосредственными чувствами, ощущениями. 

1.1.Рациональность и экономическое поведение: междисциплинарный подход.

Одной из определяющих тенденций  развития современной науки является взаимопроникновение различных  отраслей научного знания. На стыке  экономики и психологии, экономики  и социологии возникли и активно  развиваются новые научные области: экономическая психология и экономическая  социология. Принятие решений является, возможно, одним из основных видов  деятельности, характерных для живых  существ. Поэтому попытка понять, объяснить и предсказать поведение  делающего выбор индивида стала  главной задачей социальных наук (Канеман Д., 2003). Экономическое поведение  является предметом исследований экономистов, социологов, психологов, политологов. При этом в отдельных социальных науках используются различные аналитические  инструменты и частные модели человека. Существуют модели «экономического человека», «социологического человека», «политического человека» и др. Необходимость некоторого синтеза полученных в разных дисциплинах знаний очевидна, поскольку аспекты человека, разрабатываемые отдельными социальными науками, не зафиксированы за какими-то определенными сферами его деятельности (Автономов В.С., 1998). Научный подход к описанию и предсказанию человеческого поведения требует от социальных наук выработки обобщенной междисциплинарной модели поведения человека в обществе. Этой проблеме посвящено большое число работ зарубежных и отечественных ученых. Большой вклад в решение данного вопроса внесли такие зарубежные исследователи, как Й. Шумпетер, Г.С. Беккер, Г.А Саймон, Р. Тайлер, К. Брунер, П. Вайзе, Дж. Эрроу, Дж. Ходжсон, Х. Шрадер, О.И. Уильямсон, С. Линденберг и др. Среди российских ученых можно выделить работы В.С. Автономова, И.В. Розмаинского, В.В. Радаева, Т.И. Заславской, Р.В. Рывкиной, Вольчика В.В., О.С. Дейнеки, С.В. Малахова.

Целью данной статьи является оценка возможности использования  универсальной модели человека во всех общественных науках. Для этого мы рассмотрим сущность экономического поведения  с позиции разных социальных наук, попытаемся выделить общие черты  и различия в существующих подходах.

Экономический подход. Понятия  рационального выбора и рационального  поведения играют важнейшую роль в методологии экономической  теории. В самом широком смысле можно сказать, что все содержание экономической науки состоит  из описания человеческого поведения, понимая под этим не только индивидуальное поведение, но и неумышленные последствия  взаимодействия индивидов, а также  институты, в которых воплотилось  прошлое поведение (Автономов В.С., 1998). Об этом писали многие зарубежные экономисты. Так, например, Г. Беккер в своей работе «Экономический подход к человеческому поведению» пишет: «Я убежден, что экономическая теория как научная дисциплина более всего отличается от прочих отраслей обществознания не предметом, а своим подходом. Сердцевину экономического подхода в моём понимании образуют связанные воедино предположения о максимизирующем поведении, рыночном равновесии и стабильности предпочтений…. Я пришёл к убеждению, что экономический подход является всеобъемлющим, он применим ко всякому человеческому поведению» (Беккер Г., 2003).

Автором современного определения  предмета экономической теории считают  английского экономиста Л. Роббинса. Он пишет: «Экономическая теория —  это наука, изучающая человеческое поведение с точки зрения соотношения  между целями и ограниченными  средствами, которые могут иметь  иное употребление». Поэтому экономику  следует рассматривать «как изучение не природы неких видов человеческого  поведения, произвольно выделенных из всех других, но некоего аспекта  поведения в целом» (Роббинс Л., 1993).

Для объяснения индивидуального  поведения экономическая наука  использует модель экономического человека (homo economicus). С развитием науки формировались  различные подходы к пониманию  этой модели. Первым определил предмет  политической экономии через используемую модель человека Дж.С. Милль. Не останавливаясь подробно на всех этапах ее трансформации, попытаемся определить ключевые характеристики модели в современных направлениях экономической науки.

В неоклассической экономической  теории поведение всех экономических  агентов предполагается совершенно рациональным. Совершенная форма  рациональности базируется на принципе максимизации: потребитель всегда стремится  максимизировать полезность (максимальное удовлетворение потребностей), а производитель (предприниматель) – получить максимальную прибыль. Все экономические агенты осознают цели и способны выбирать лучшие (оптимальные) решения для их достижения. Общая схема модели экономического человека предполагает следующие допущения (Автономов В.С., 1998):

1. Экономический человек  находится в ситуации, когда количество  доступных ему ресурсов является  ограниченным. Он не может одновременно  удовлетворить все свои потребности  и поэтому вынужден делать  выбор.

2. Факторы, обусловливающие  этот выбор, делятся на две  строго различающиеся группы: предпочтения  и ограничения. Предпочтения характеризуют  субъективные потребности индивида, ограничения – его объективные  возможности. Предпочтения экономического  человека являются непротиворечивыми  и стабильными.

3. Экономический человек  способен оценивать варианты  выбора с точки зрения того, насколько их результаты соответствуют  его предпочтениям. Другими словами,  альтернативы всегда должны быть  сравнимы между собой.

4. Делая выбор, экономический  человек руководствуется собственными  предпочтениями, а не предпочтениями  его контрагентов по сделке  и не принятыми в обществе  нормами, традициями и т.д.

5. Выбор экономического  человека является рациональным  в том смысле, что из известных  вариантов выбирается тот, который  согласно его мнению или ожиданиям  в наибольшей степени будет  отвечать его предпочтениям.

Таким образом, экономическое  поведение человека – это поведение, направленное на субъективную оптимизацию  результата в условиях ограниченных ресурсов. Допущение о стабильности предпочтений обеспечивает надежную основу для предсказания реакций на изменения, однако предпочтения индивидов «отнюдь не всегда остаются стабильными, если иметь в виду рыночные товары и услуги» (Беккер Г., 2003).

В основе неоинституциональной модели экономического человека лежит  принцип ограниченной рациональности. Суть концепция ограниченной рациональности (bounded rationality) можно выразить словами  ее автора Г. Саймона: люди предполагаются «намеренно рациональными, но обладающими  этой способностью в ограниченной степени» (Саймон Г., 1995). В процессе принятия решения информация часто бывает труднодоступной, или, наоборот, избыточной и/или чрезмерно сложной. В подобных случаях возникают информационные издержки. Совершенно рациональное поведение, предполагающее оптимизацию, оказывается  невозможным. Сущность институционального подхода заключается в акцентировании внимания на нормах, правилах и стереотипах  мышления, управляющих поведением людей. В этой концепции определяющими  принципами экономического поведения  становятся: ориентация на среднее  мнение, «жизнерадостность» (animal spirit), привычки, традиции и т.д. Отметим, что  в этом определении одновременно присутствуют и стремление к рациональности, и ее ограниченность. Сущность ограниченной экономической рациональности очень  точно выражают слова Ф. Найта: «Рационально вести себя нерационально, когда  издержки рациональности слишком велики» (Knight F., 1921).

В современной научной  литературе для обозначения экономического человека используется модель REMM –  «изобретательный, оценивающий, максимизирующий  человек» (Resourceful, Evaluating, Maximizing Man), предложенная экономистами К. Бруннером и У. Меклингом, либо её модификация – акроним RREEMM, что означает «изобретательный, испытывающий ограничения, имеющий ожидания, оценивающий, максимизирующий человек» (Resourceful, Restricted, Expecting, Evaluating, Maximizing Man) (Брунер,1993).

Социологический подход. Главной  чертой социологической модели человека (homo sociologicus) является отказ от акцента  на личном интересе индивида. Модель приписывает  автономию и главенствующую роль обществу, т.е. социальным институтам, нормам и правилам поведения. По мнению В. Радаева социология не занимается тем, что называют «человеческой  натурой». Ее интересуют действия людей  как членов общества, обучающих друг друга социальным нормам поведения, входящих в состав определенных социальных групп и организационных структур. Индивид рассматривается здесь  в совокупности своих социальных связей и включенности в разнородные  социальные структуры (Радаев, 1997).